Эдуард Снежин - А любовь как сон Страница 3

У него же мы взяли напрокат шаланду, весьма устойчивую широкую морскую лодку. Со смехом погрузившись в посудину, мы отчалили от берега и забросили «самодуры».

– У меня не клюёт, – пожаловалась Катя.

– Здесь клюёт всё! Тяни!

Катя потянула и, к её удивлению, на леске висело с десяток небольших ставридок. Значит, мы попали в косяк.

За час мы надёргали килограмм шесть. Рыбалка была предельно простой – сунул, вынул. Вдруг Катя закричала:

– Я зацепилась за дно! – и чуть не вывалилась из лодки.

Я схватился за неё и произнёс:

– Значит, мы открыли подводную вершину на дне Чёрного моря.

– Ой, помоги, меня кто-то тянет!

Я перехватил Катину леску, и через минуту на поверхность всплыла огромная плоская камбала. Она не трепыхалась, пока чувствовала себя в воде. Рита заверещала от восторга.

– Не подымай её за леску в воздух, – прошептал Роберт и осторожно подсунул под рыбу свои огромные ладони. Потом он единым рывком выбросил камбалу на дно лодки.

– Ура! – заорала вся компания.

– Это я поймала! – гордо возликовала Катя.

Мы вернулись «домой». На кухне нам взвесили камбалу – оказалось больше пяти килограмм, – и предложили зажарить. Но мы выбрали другой вариант. Днём нам приглянулось живописное местечко на самом берегу моря – природный грот с кучей ровных камней на площадке, подобранных для сиденья человеческими руками, и мы решили изготовить там экзотические шашлыки из ставридок, а камбалу запечь в серебристой фольге. И всё это под пиво – от крепких напитков мы подустали.

Наша программа успешно выполнялась: девушки нанизывали рыбок на проволоки, а мы с Робертом крутили их над углями.

Насытившись под пиво рыбными шашлычками и перейдя к разделке благоухающей дымком камбалы, мы вдруг вздрогнули от окрика:

– Всем встать! Руки вверх!

С изумлением мы увидели наставленные на нас из темноты настоящие автоматы в руках трёх настоящих пограничников.

– В чём дело? Мы же не шпионы, – первым опомнился я.

Рыбий жир стекал с моих поднятых рук на угли и противно шипел.

– Вы нарушили государственную границу.

– Как так?

– Всё побережье государственная граница, а вы развели костёр в пограничной зоне.

– Извини, капитан, – завысил я звание старшему патруля, на погонах которого мерцали три звёздочки, – не знали.

– Незнание не освобождает от ответственности, – ответил он более миролюбиво за повышение в звании.

– Слушай, дарагие! Зачем стоять, нас пугать. Садитесь с нами, – вот прямо на камешки, пиво пить будем. Друзья будем! – включил Роберт кавказское обаяние.

– Не положено! – ответил старший.

Тут нашлась Рита:

– Да кончайте, ребята, я тоже лейтенант милиции.

Она опустила одну руку в нагрудный карманчик курточки и извлекла оттуда удостоверение, которое, на всякий случай, всегда брала с собой.

Родственность душ с прекрасной амазонкой окончательно смирила пограничников.

– Ладно! Вольно! – скомандовал начальник патруля и нам, и своим.

Нет более душевного общения российских людей, когда они ломают препоны бюрократических ограничений.

– Как это вы выловили такую лопату?

– Это я, это я! – захлопала в ладоши Катя.

– Ну, обе девчонки – как на подбор, завидуем вам, мужики!

– Да вы, красавцы, тоже, наверно, при девочках?

– Приходят. Рыбачки.

– Рыбачка Соня как-то в мае, причалив к берегу баркас… – запела Рита.

– Вот именно так, причалив к берегу, – захохотали пограничники.

Наконец, пиво было выпито, рыба съедена и мы расстались с по-гранцами добрыми друзьями.

– Только не разводите больше костра на берегу. Попадёте на глаза подполковнику, залютует!

Закончился срок путёвки у Риты. Роберт, у которого оставалось ещё два дня, поехал вместе с ней до Адлера. Грустно махал он нам рукой с палубы отплывающей «Кометы». Ещё через два дня проводили мы Катину соседку Дану. Распалась наша дружная компания.

Как часто встречаемся мы в жизни с людьми, которые становятся близкими друзьями, чтобы потерять их потом навсегда… На другой день в Геленджике началось столпотворение под именем «Бора». Над вершинами Мархотки нависли мрачные свинцовые тучи и задул сильный холодный ветер.

Утром мы с Катей спускались по склону в город. Ветер налетал пронзительными хлопками, с хребта спускались мокрые свинцовые облака. Температура враз упала до шести градусов. Сильный порыв разметал полы Катиного плаща, и… она взлетела в воздух. Я успел подхватить её у самой земли.

В городе было пострашнее. С треском ломались толстые тополя, на наших глазах большой обломок смял крышу «Москвича». Витрина салона красоты зияла острыми углами выломанного стекла. На рынке ветер разбросал по земле фрукты, торговцы все попрятались. Нам, всё-таки, удалось купить фруктов и вина в закрытом павильоне.

Трое суток, пока дул бора, мы не вылезали с Катей из постели. Несколько глотков вина, прямо из горлышка, потом гроздочка винограда, которую я кладу Кате в раскрываемый ротик, потом я запечатываю ротик замком поцелуя, и мы сливаемся в одно целое.

Потом наступает изнеможение, за ним следует сон. После пробуждения процесс повторяется снова. Менялись только позы. Мы настолько познали друг друга, что никаких запретов не существовало. Наверно, самой любимой была французская поза. Я лежал на спине, а Катя сверху, вниз головой, обратив к моему лицу свои белоснежные, не загоревшие под плавками соблазнительные ягодицы. Она начинала ласкать устье головки моего органа сначала остреньким кончиком языка. Я воспламенялся и начинал лизать её выступающие половые губы. Катя захватывала головку члена губами и начинала отсос.

Я расширял пальцами её лоно и переходил языком на обработку его слизистых стенок, потом переключал кончик языка на устьице маленького клитора, который одновременно слегка покусывал. Девушка заводилась, заглатывала весь член себе в глотку и совершала размашистые возвратно-поступательные движения головой вверх-вниз, я всё время удивлялся – как она при этом дышит?

Я чувствовал, что приближается великий миг освобождения от непомерного напряжения, вставлял в Катино влагалище указательный и средний палец и раздражал ими устье венчика матки. Наши тела содрогались в совместном заключительном аккорде, и лица друг друга поливались горячими секретами любви.

Наконец, вершина Мархотки очистилась от наваждения. Выглянуло солнце, но воздух уже не прогревался до тепла, а море постоянно волновалось. Мы выбрались из постели, как медведи из берлоги, накинули плащи и пошли гулять в город. Народу заметно поубавилось, бора закруглил бархатный сезон. Работники городской службы в оранжевых жилетах грузили в кузова машин обломленные деревья.