Эрик Хелм - Критская Телица Страница 3

Глава первая. Береника

Нет, не Афродита это, Эрос это бешеныйДурачится, как мальчик.

Кареглазая красавица рабыня, жена митиленского аристократа, привезенная в Кидонию ровно три недели назад, продолжала отвергать царицу со спокойным и решительным упрямством, точно ее родиной была суровая, целомудренная Энниада, а не легкомысленный Лесбос, давно и навеки прославившийся обилием чересчур нежных подруг.

Арсиноя не знала, смеяться, гневаться или плакать.

Отведя Беренике пышную и уютную спальню в самом сердце огромного, похожего на лабиринт, Кидонского дворца, она окружила молодую гречанку всемерной заботой и лаской, чтобы та окончательно оправилась от пережитого потрясения и разлуки с близкими. Сорок столетий назад, когда вчерашний царь зачастую впрягался в колесницу завоевателя и влачил ее, понукаемый ударами бича, перемены судьбы воспринимались куда легче и проще, нежели в нынешнем, душевно изнежившемся веке.

Через несколько дней Береника впервые улыбнулась, потом отведала за вечерней трапезой красного хиосского вина и, подперев округлый подбородок руками, пристально смотрела на изгибавшихся под напевы флейты и переборы лютни египетских танцовщиц.

Умная, изощрившаяся в любовных играх до последнего предела, к тридцати четырем годам успевшая утолить почти все вообразимые и с трудом вообразимые страсти, Арсиноя не торопила событий. Потихоньку велев амазонке Эфре приглядывать за новенькой в оба, повелительница во всеуслышание объявила Беренику под своим особым покровительством, самолично проводила до опочивальни, легко поцеловала и попрощалась до утра.

Ревновать Арсиною обитательницы и обитатели бесчисленных дворцовых покоев отвыкали раз и навсегда, посему Елена и Сабина, которым часок спустя предстояло взойти на ее ложе, лишь лукаво переглянулись.

— Ты влюблена? — полюбопытствовала Сильвия, пристроившаяся на краю мраморного бассейна, где царица нежилась, уже почти готовая к вечернему омовению.

При беседе с глазу на глаз прибавлять «госпожа» было не принято.

— В тебя, — чистосердечно сказала Арсиноя, слегка поворачивая голову. — Но сегодня отдамся на растерзание двум бешеным кошкам, завтра овладею этой милой девочкой, а послезавтра... еще не знаю. Пора, моя хорошая.

— Как пожелаешь, — вздохнула Сильвия и соскользнула в бассейн, по колено полный душистой розоватой водой. — Вот разыщу Рефия и попрошу прислать ко мне полдесятка самых неукротимых воинов.

Единственная критянка в смешанном гареме царицы, Сильвия также была единственной, кто попал туда по доброй воле.

Принадлежа к роду знатному и древнему, она должным образом посетила дворец, выйдя замуж и переселившись в Кидонию из города Закро на восточной оконечности острова. Арсиное в ту пору сравнялось двадцать девять, Сильвии — семнадцать, но сходство темпераментов и склонностей оказалось разительным.

Протомившись от взаимной страсти с первого взгляда ровно столько времени, сколько заняли положенный обмен приветствиями да короткая учтивая беседа, обе отправились полюбоваться чудесной терракотовой вазой, расписанной лилиями. Царь Идоменей, суровый и воздержанный мореплаватель и воин, давным-давно терпел привычки единокровной супруги лишь из высочайших государственных соображений. Он припомнил, где обретается несравненная ваза, слегка дрогнул желваками и любезно предложил мужу Сильвии познакомиться с богатейшим собранием всевозможных боевых трофеев, рассыпанным по мужской половине дворца, едва ли не превосходившей размерами женскую.

И принять в подарок любое оружие, какое придется по вкусу.

Хотя исключительный восторг простака Талфибия вызвала недавно изобретенная мастером Эпеем и выставленная посреди Зала Быков, прямо под световым колодцем, катапульта — длинный деревянный желоб, оснащенный исполинским луком и воротом; оружие, способное метать стрелу длиною в два локтя на добрых десять плетров и навылет пробивать борт небольшого судна, — гость, разумеется, не смог унести это новейшее чудо, и ограничился изящным двуострым топориком-лабрисом.

А Сильвию так очаровала красно-коричневая стройная ваза, украшавшая далекую опочивальню, что молодая прелестница внезапно охладела ко всему и всем — особенно к мужу.

Стискивая свое сокровище в жарких объятиях, Талфибий искренне дивился его непостижимой вялости.

Даже в первую ночь, когда таран сладострастия проломил борта целомудрия и немало крови пролилось на волны белоснежных простынь, Сильвия сперва завизжала, дернулась, а потом обхватила жениха ногами, запустила длинные, нервные пальцы в его курчавые волосы и примерно исполнила танец, который пляшут лежа. Да так, словно занималась этим искони свойственным роду человеческому делом в несчетный раз.

Державшая светильник служанка от удивления лишь разинула рот и пролила каплю-другую шипящего масла на собственную ногу.

Два женских крика слились воедино.

Поскольку вопль наслаждения звучал и громче, и дольше, Талфибий ублажился и даже не отругал неловкую девку, заоравшую в столь неподходящий миг.

* * *

Три месяца миновали в полном постельном согласии. Талфибий вымерял все глубины, досконально исследовал все проливы и устья, запретные для робкого или неопытного, собирал богатую дань с каждого побережья — и ни разу не изменял ему попутный ветер.

Теперь же на море стоял абсолютный штиль.

В пятую ночь затишья окончательно сбитый с толку вельможа застиг жену свернувшейся калачиком на ложе и о чем-то мечтающей. Даже не повернув головы, Сильвия молча указала на тоненький алый поясок, охватывающий бедра и означавший временное бездействие.

Потом легко и небрежно махнула рукой в сторону двери.

Тут уж у недалекого и самолюбивого Талфибия взыграло ретивое.

Он зарычал, обрушился на вскрикнувшую от неожиданности Сильвию, в два-три приема сломил ее сопротивление и направил уже полностью изготовившийся к бою корабль в гавань, размещенную, так сказать, под высокими широтами.

Где и наткнулся на внушительный отпор тридцати двух крепких, стоявших ровными рядами воинов.

Сильвия куснула достаточно сильно, чтобы защититься, и недостаточно злобно, чтобы изувечить. Разом обескураженный супруг заорал благим матом. Галера незамедлительно свернула парус, высушила весла и легла в полный дрейф.

— Нет! — коротко выдохнула Сильвия.

— Почему? — прохрипел Талфибий, осторожно ощупывая болезненное место.

— А ежели невмоготу, проведай служанку. Полегчает...

Удостоверившись в целости киля и корпуса, Талфибий опрокинулся на бок и откатился подальше, благо постель была широченной.