Сайрита Л. Дженнингс - Испорченный (Зараза - др. перевод) (ЛП) Страница 30

— О, прошу прощения, — она напряженно улыбается, испытывая дискомфорт. — Я не знала, что у вас была компания. Я вернусь позже, мистер Дрейк.

— Нет-нет. Эрин уже уходит, — я отметаю ее слова, держа дверь широко открытой, и почти выталкиваю Эрин. — Пожалуйста, входи.

— В этом нет необходимости. Мне нужно было заранее договориться о визите. Я ужасно сожалею.

Эллисон поворачивается, чтобы уйти, и я хватаю ее за локоть, прежде чем она делает еще один шаг. Она поворачивается ко мне, ее оживленные глаза вопросительно сужаются, но она продолжает стоять на месте. Хрен с ним. В любом случае я уже облажался.

— Останься. Пожалуйста. Останься, Элли.

Она медленно кивает, ее взгляд не отрывается от моего. Я слышу приглушенный шелест шелка и раздраженное фырканье рядом со мной. Вот же черт. Эрин.

—Так... думаю, теперь мне стоит уйти, — она бесцеремонно проскальзывает мимо нас и несется прямиком к главному дому, чтобы собрать свои вещи.

— Дай мне знать, что ты добралась в полной сохранности, — кричу я ей вслед.

— Ага, — машет она, не оглядываясь. Я знаю, что должен пойти за ней, и, по крайней мере, попытаться сгладить острые углы, прежде чем ее мозг начнет вырабатывать дикие фантазии по поводу всевозможных домыслов, но что я могу ей сказать? И как я вообще заставлю себя уйти, теперь, когда своей ладонью удерживаю этого драгоценного ангела?

Эрин придется подождать. Как и логике, морали, обязательствам.

— Входи, — шепчу я, затаив дыхание, пока Элли переступает порог. Она следует за мной на кухню, где я достаю нашу недоеденную коробку мороженого и две ложки.

— Я не могу остаться. Просто... я, э-э... столкнулась с проблемой, связанной с твоим домашним заданием.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, чтобы удержаться от смешка.

— О-о? Нужна рука помощи? — я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить ледяные блики в глазах Элли.

— Похоже... это было ошибкой, — она качает головой.

— Нет, извини. Рассказывай. Я, правда, хочу помочь.

Я открываю коробку мятного мороженого с шоколадной крошкой, зачерпываю ложку и протягиваю ей. Элли застывает, обдумывая свой последующий шаг, затем выдыхает с разочарованием и берет холодное, сливочное «перемирие».

— Пустяки... я не подумала, — она кладет ложку в рот и мурлычет в знак одобрения, закрывая глаза в экстазе. Она садится на барный стул, прежде чем снова зачерпнуть своей ложкой из коробки с мороженым. — Просто... ладно, только не смейся. Обещаешь?

—Ей-богу! Провалиться мне на этом месте, — отвечаю я, заполняя свой рот сладкой, холодной вкуснятиной.

— Хорошо, тогда... Как узнать, наступил ли оргазм? — почти шепчет она.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду под «как узнать»?

— Я имею в виду, как можно узнать об этом наверняка? Похоже, я не совсем уверена, как определить был ли он или как... ну, знаешь. Я никогда... сама... о, боже, это слишком унизительно! — она бросает ложку в коробку и закрывает лицо обеими руками.

— Элли…

Я откладываю свою ложку и, утешая, кладу ей руку на плечо. Просто на непорочное плечо. Народ, здесь не на что смотреть.

— Я просто раздавлена! Это было такой ошибкой!

— Это не так. Вот, почему я здесь, слушаю тебя. Ты можешь спрашивать меня обо всем, слышишь? О чем угодно.

Она медленно убирает свои руки от лица, продолжая смотреть вниз на столешницу.

— Клянусь, я не какая-то невежда. Просто... у меня был только Эван, и мы никогда не говорили, испытала ли я или нет... ну, ты понимаешь. Поэтому я не уверена, случался ли он у меня и что он из себя представляет.

Я киваю, понимая, о чем она говорит, и подавляю инстинкт заключить ее в свои объятия и зацеловать до потери сознания. Ее наивность невероятно вдохновляет. Ох, я бы мог такое сделать...

— Ну, Элли. Если ты задаешься вопросом, испытывала ли ты когда-нибудь оргазм, то, скорее всего, с большой вероятностью можно сказать, что не испытывала.

Ее глаза увеличиваются в два раза.

— Правда?

— Правда.

— Оргазм так хорош? То есть, я смогу отличить его от обычного регулярного секса?

Я широко улыбаюсь, внутренне надеясь, что моя улыбка больше похожа на обнадеживающую, нежели на насмешливую.

— Подумай о занятии сексом как о слабом огне. Конечно, в нем есть свои взлеты и падения. В некоторых местах он вспыхивает сильнее, чем в других. Но, по большей части, он просто горит, пока, в конце концов, не потухнет.

А теперь, чтобы понять достижение оргазма... представь, что пламенем объято здание. И это пламя перерастает в пожар разрушительной силы, который разрастается в шоу фейерверков, какие бывают четвертого июля. Десятки великолепных, разноцветных, трескающихся и шипящих взрывов. Они освещают ночное небо ослепительным блеском. Ты же можешь почувствовать разницу между медленным, устойчивым горением и фейерверком, так ведь?

Элли берет свою ложку и начинает рыться в коробке с мороженым, избегая со мной зрительного контакта.

— Да, конечно.

— Значит, теперь тебе понятно, достигала ты оргазма или нет, — я достаю свою ложку из контейнера и слизываю остатки мороженого, прежде чем указать той в ее сторону. — Итак, скажи мне, Элли... Эван когда-нибудь заставлял тебя видеть фейерверки?

Несколько секунд она молчит, исходя из чего, я понимаю, что пересек черту. Но вместо того, чтобы ударить меня по лицу в духе мыльной оперы или с высоко задранным хвостом сбежать из моего дома, она смеется. Она смеется от души до колик в животе, освещая темноту моего одинокого сердца. Тем смехом, который обычно сопровождается похрюкиванием и/или слезами у крошечных морщинок вокруг ее глаз. Тем смехом, который заставляет смеяться и меня, черт побери, без всякой на то причины.

— Нет, — качает она головой, все еще смеясь. — Нет, Эван никогда не заставлял меня видеть фейерверки. Боже мой, насколько я жалкая? Мне двадцать семь лет, а я даже ни разу не испытывала оргазм! — веселье накатывает не нее с новой силой, и она шлепает рукой о кухонную столешницу.

— Элли... — говорю я, переводя дыхание. — Элли, это не делает тебя жалкой. Это делает жалким его. Имея в своих руках совершенство, он до сих пор не довел тебя до оргазма? Ты была чистой и нетронутой, когда с ним повстречалась. Незапятнанная. Ты преподнесла ему прекрасный дар. Меньшее, что он мог бы сделать — заставить тебя кончить надлежащим образом.

Эта фраза привлекает ее внимание, и с ее лица стираются все признаки юмора.

— Наверное, ты прав. Но для Эвана это никогда не было приоритетом, — она опускает голову, и в ее нежных, фарфоровых чертах появляется печаль. — Я никогда не была у него приоритетом.