Пьер Рей - Аут Страница 34

«Моя дорогая Мануэла!

Хочу сообщить тебе о плохой новости и не знаю, с чего начать. Эта плохая новость обрадует тебя, но ты не права. У нас ходят слухи, что собираются закрыть шахту по причине малой эффективности. Они говорят, что есть другие, богатые жилы, но до них трудно добраться, не подвергая жизнь людей риску… Они не могут больше гарантировать безопасность. За три месяца я видел шесть трупов, но это негры, так что не волнуйся.

В Европе нельзя заработать и половины того, что я получаю здесь. Короче говоря, я ничего не знаю, но такие слухи ходят. Признаюсь, я расстроен, и мне не хочется возвращаться в Цюрих, не скопив денег на магазин.

Я прочитал твое письмо и должен сказать, что твоя хозяйка — просто класс! Подарить тебе свои платья!.. У нее по-прежнему все хорошо с Куртом? Я буду писать тебе еще завтра, но вряд ли что-либо проясню относительно сегодняшней ситуации. Целую тебя, моя дорогая женушка!»

Написав внизу листа «Хулио», он вложил его в конверт.

Неожиданный шум голосов и радостные возгласы вернули его к реальности. Сегодня четверг, день приезда проституток. Обычно он первым врывался под купол шапито.

Мортимер О’Бройн начал заживо умирать, когда машина, проскочив пригород, понеслась дальше. Десять раз он хотел выпрыгнуть и десять раз ему не хватило смелости. А такая возможность была… Беллинцона, казалось, дремал, не обращая на него никакого внимания. Парень за рулем был занят управлением и не успел бы среагировать. Неподвижно сидевшая рядом с ним Заза напоминала статую. Мортимер задумался над судьбой свой любовницы: выживет ли она в этом путешествии, из которого, судя по всему, нет возврата?

Но главное, каким образом Вольпоне узнал о смерти брата? И как ему удалось так быстро наложить на него лапу? Выявить двух «солдат», которым он поручил убрать Дженцо, ни теоретически, ни практически невозможно. У него хватило ума проявить осторожность и обойтись без посредника, встретился с ними сам. В Нью-Йорке их не знают. Никаких неожиданностей преподнести ему они не могли, потому что не знали личности заказчика.

Два года тому назад Мортимер О’Бройн спас от электрического стула американца польского происхождения, обвиненного в тройном убийстве. Его звали Этьен Кац. В знак благодарности Кац дал ему имена двух своих друзей из Неаполя и сказал: «Метр, если однажды вам что-нибудь понадобится… Не торопитесь отказываться, мало ли что может случиться. Позвоните им от моего имени, и они сделают для вас все. Все!»

Тогда О’Бройн недоуменно пожал плечами, однако оставил в уголке своей памяти номер телефона, который назвал ему Кац. Он подумал, вдруг придется им когда-нибудь воспользоваться.

Через три недели Кац был задушен в своей камере кем-то из заключенных и навсегда унес в могилу все свои секреты и мечты. Возможно, не встреть он Зазу, идея убийства никогда бы не пришла ему в голову. Желая покорить молодую женщину, он завалил ее дорогими подарками, в то время как основной его капитал был основательно потрепан в результате неудачных финансовых махинаций. Конечно, Мортимер имел счет в швейцарском банке… Но цифра вклада его не радовала.

Во время одной из бесед Этторе Габелотти сообщил ему под большим секретом о перемирии с «семьей» Вольпоне. Речь шла о беспрецедентной операции: «отмыть» одним заходом два миллиарда долларов!

И надо же было такому случиться, что в этот момент Заза закапризничала, стала требовать бриллианты, а Джудит, жена Мортимера, стала подозревать и упрекать его в непомерных расходах.

Однажды ночью он проснулся от внутреннего толчка: если Дженцо Вольпоне умрет, он, Мортимер О’Бройн, — доверенное лицо Габелотти — может завладеть двумя миллиардами долларов! Слов нет, эта мысль была кошмаром, абсурдом и абсолютно нереализуемой затеей. Никто не мог рассчитывать, что спасет свою жизнь, решив сыграть в такую игру с Синдикатом. Все, кто отваживался на подобные попытки, закончили жизнь в страшных мучениях под пытками. Не существует на земле такого места, где можно было бы спокойно жить, не опасаясь возмездия Синдиката.

Первое время Мортимер противился этой мысли, испугавшись уже того, что она у него возникла. Затем, увлекшись диалектической игрой «а что из этого могло бы получиться?», он развил ее в нескольких продолжениях, рассматривая каждое с точки зрения возможных последствий, отсекая непредвиденные, предугадывая реакцию противника, просчитывая, как компьютер, возможность неудачи. К своему большому удивлению, он вскоре пришел к заключению, что его задумка выглядит не так уж безнадежно, хотя определенный риск несколько омрачает сверкающие перспективы финала. Но два миллиарда долларов затмевали достаточно реальные и, увы, небезопасные для жизни неприятности.

Движимый желанием взять реванш у жизни, которая сделала его бесцветным там, где он хотел блистать, маленьким, где ему хотелось быть большим, он принял решение убить Дженцо Вольпоне. С этого момента детали предстоящей операции стали накапливаться у него в голове в арифметической прогрессии. Он связался по телефону с двумя подонками из Неаполя. Не называя себя, представился от имени Каца и поблагодарил Бога, что они в полном здравии и готовы выполнить часть его проекта. Опасаясь их спугнуть, он умышленно не назвал имя человека, которого им предстояло убить. Не имея твердой гарантии выполнения контракта, он тем не менее перевел им в Италию пятьдесят тысяч долларов. И машина пришла в движение. За два дня до своего появления вместе с Вольпоне в Цюрихе он предупредил убийц о дне приезда их жертвы, с удовлетворением отметив, что они готовы выполнить свои обязательства до конца…

Он дал им описание внешности Дженцо, сообщил адрес отеля, где он остановится, и снабдил расписанием его распорядка дня. Остальное было за ними… Как они это сделают, Мортимера не интересовало. В самолете, летевшем из Цюриха в Нью-Йорк, — сразу же после встречи с Клоппе — у Мортимера наступило просветление. Слишком поздно! Слишком поздно он понял, что его невероятный набор в покер не выигрывает. Ему оставалось надеяться, что друзья Каца «подведут» его и не выполнят контракт.

Но едва прибыв в Нассау, он получил обратное тому подтверждение: «Просьба позвонить Джудит». Условленный текст телеграммы означал, что непоправимое свершилось: Дзу Дженцо Вольпоне мертв!

Хотел он теперь этого или нет, но безжалостный механизм реализации проекта, созданный им самим, вынуждал его сделать очередной шаг, и он подчинился.

Возвратившись в Нью-Йорк, он отчитался перед доном Габелотти. Перед тем как встретиться с ним, О’Бройн отметил, что предстоящая ложь претит ему больше, чем организованное им убийство.