Сайрита Л. Дженнингс - Испорченный (Зараза - др. перевод) (ЛП) Страница 35

Секс.

Деньги.

Ты.

Даже думать о том, чтобы поместить ее в этот же список, кажется мне неправильным, хотя именно секс и деньги привели ее ко мне.

— Работа, — решаю я.

— Работа? Ты одержим работой? — она бросает в меня мармелад, который падает на мое плечо. — Что это за пристрастие такое? Отстой, чувак. Отстой.

— Эй, не моя вина, что я не подвержен пристрастию к нездоровой пище и некачественным телевизионным программам. И мне нравится моя работа. Для меня она очень важна.

Элли ухмыляется, и ее глаза сужаются до маленьких щелочек.

— Эм-м-м... Ты же знаешь, чем занимаешься, верно? Ты не исцеляешь рак и не создаешь некалорийное печенье.

Я поднимаю одну бровь.

— Но это все равно важно. Именно моя работа привела тебя сюда, не так ли?

Ее взгляд тускнеет, и я сразу чувствую себя бестактной сволочью, которая бросила ей в лицо причину, по которой она очутилась в «Оазисе». Я напоминаю себе рыбу, лишенную воды... и не заботящуюся о чувствах людей, не думающую, что слетит с моих губ, прежде чем что-нибудь брякнуть. Это не я. Это не тот Джастис Дрейк, которого знают и недолюбливают люди. Тем не менее, я не хочу казаться другим с Элли. Мне нравится быть тем, кто я есть, когда она рядом. Впервые за долгое время, я просто могу... вздохнуть. Я просто могу жить.

— Прости. Я не…

— Нет, ты прав, — говорит она, качая головой. — Ты прав. Я действительно нахожусь здесь. И я рада, что приехала сюда.

— Почему?

Вопрос вырывается до того, как я могу остановить его. Это вопрос разъедает меня с того самого дня, как она подожгла мой пустынный рай.

Она качает головой, снова опуская свои глаза вниз на остатки сладких конфет.

— Я приехала, потому что... потому что думала, что так хотел Эван. Я подумала, что так смогу исправить то, что у нас сломалось. Но вскоре поняла, что невозможно исправить то, что не подлежит ремонту. То, что в действительности никогда не имело первостепенного значения.

Я не хочу искать подтекст в ее словах, но ничего не могу с собой сделать, когда во мне просыпается крошечный намек на надежду, что расцветает в моей груди. Это небольшое пространство внутри меня, которое бьется в запрещенное время, когда она улыбается мне широкой улыбкой, показывая все свои белые зубы и мягкие, розовые губы, и я понимаю, что я единственный, кто может заставить ее это делать. Во мне просыпается такое чувство, как будто я единственный мужчина в мире, для которого она так улыбается.

И хотя это звучит слишком банально и приторно, и так не похоже на меня, но это правда. И после многих лет вранья самому себе и всем остальным, такая дилемма приветствуется.

— А сейчас? — спрашиваю я, призывая ее взглядом посмотреть на меня.

— Сейчас?

— Ты сказала, что рада, что приехала. Почему? Почему именно сейчас?

Румянец заливает ее щеки, и она усмехается, стыдливо глядя вниз на свои руки.

— Я многое узнала. О себе и... сексе. О том, что мне нравится, и чего я хочу, — она поднимает свои глаза к моим и усмехается озорной улыбкой. Я даже не думаю, что она понимает, как это греховно. Но я это чувствую, вплоть до кончика своего члена... о да, охрененно греховно. — Внешне я никогда не была сексуальной. Черт, обычно я просто отшучивалась, чтобы скрыть свой дискомфорт всякий раз, когда заходил разговор. Но сейчас, я чувствую себя более уверенно и свободно, узнавая эту новую сторону себя. И это чертовски увлекательно. Так что даже если все это зря, и мы с Эваном не сможем ничего исправить... в следующий раз я буду вести себя лучше.

— В следующий раз?

— Я уже буду знать, как стать лучшей любовницей. Я буду знать, чего хотят мужчины.

Я с трудом сдерживаю каждую каплю самообладания и здравого смысла, чтобы не схватить ее за плечи и не вытряхнуть из нее все это дерьмо, и не сказать ей, что она и есть именно то, что нужно мужчинам. Что она превосходно создана, чтобы быть богиней для каждого мужчины, и может украсить одним своим присутствием. В ней нет ничего плохого — ни на чертову йоту. Но как мне заставить ее увидеть и поверить, не выглядя при этом обманщиком? Или, что еще хуже, показать ей, что я на самом деле один из очарованных ею мужчин?

— Знаешь, независимо от того, насколько превосходной ты бы ни была в постели, Эван всегда останется Эваном, верно?

Он всегда будет бесхребетным, изменяющим ублюдком.

Она хмурится, но кивает в знак согласия.

— Я знаю. Я знала это в тот день, когда выходила за него замуж. Еще... я думала, что брак сможет изменить его. Я думала, что смогу изменить его.

— Распространенное заблуждение, — замечаю я, схватив «Twizzler». Я касаюсь кончиком конфеты ее носа в попытке поднять ей настроение. Она берет приманку и набрасывается на нее, как голодная пиранья.

— Знаю, знаю, — говорит она, жуя красную лакрицу.

— И, честно говоря, тебе не следует меняться. Это он должен захотеть измениться... для тебя. Потому что ты этого достойна.

Мои глаза по-прежнему удерживают ее взгляд, я просовываю сладость между губ, касаюсь языком того же самого места, которое несколько секунд назад облизывала она. Ее глаза завороженно следят за движением, изучая мои губы, как они обхватывают тонкую, красную полоску конфеты. Это похоже на ее поцелуй, узнавание, какая она на вкус. Подкрепление моего пристрастия к ней. Этого не совсем достаточно, и все же гораздо больше, чем мне полагалось иметь.

Вокруг нас атмосфера, как бы намекая на восьмидесятые года с эротичной музыкой и приглушенным светом, и при нормальных обстоятельствах я бы уже давно поставил точку, сказав женщине снять одежду и склонить свое лицо к моим коленям. Но Элли — не обычная женщина. И замужем она или нет, я никогда не смогу относиться и соблазнять ее так, как многих до нее.

Лицо Элли краснеет, и она отворачивается обратно к телевизору, расположившись на месте — своем месте — возле меня.

— Беру слова обратно, — говорит она с небольшим зевком. — Это моя любимая серия.

Серия изменилась, но банда все еще находится на Бермудских островах. Монике заплетают волосы в африканские косички в стиле Бо Дерек, а Росс мутит с Чарли, девушкой Джоуи. Джоуи даже не расстраивается всерьез, потому что в этом нет смысла. Росс больше ей подходит, по крайней мере, он заслуживает ее. Джоуи никогда не мог дать Чарли то, что она хотела. Он никогда не мог по-настоящему удовлетворить ее. Он Джоуи... распущенный, простодушный, безответственный Джоуи. Он никогда не изменится. Такие, как он, никогда не меняются.