Шахразада - Коварная любовь Джабиры Страница 36

Вдруг Василике заметила, что в проходе появилась высвеченная солнечным светом женская фигура.

– Ну что, – проговорила Джабира, и по ее голосу было ясно, что она изнывает от ревности, – ты хорошо провела эту ночь? Наш господин неутомим в любви. Когда он берет меня, у меня едва хватает сил подняться с постели наутро. Хотя зачем я это говорю? Я и так вижу по твоему лицу, что он доставил тебе много удовольствия.

Василике была потрясена. Неужели шейх уже обладал этой… этим ребенком и пышное сладострастное тело Джабиры отвечало на его изощренные ласки так же, как ее собственное? При воспоминании о минувшей ночи у Василике зарделись щеки, что не осталось незамеченным Джабирой.

– Я тебе не верю, – прямо сказала Василике. – Трудно представить, что шейх может наслаждаться детским телом.

Эти неосторожные слова вызвали в юной берберке бурю ярости. Джабира вцепилась Василике в волосы и сдернула ее с постели.

– Ты для него просто новая игрушка! – завизжала она. – Просто дрянная игрушка, годящаяся лишь для удовлетворения единственного желания!

Василике дернула головой, вырвалась и ледяным тоном проговорила:

– Если ты собираешься меня оскорблять, тебе лучше убраться отсюда. Я не хочу иметь дела со столь дурно воспитанной прислугой.

Ее ответ и высокомерный тон только подогрели ярость Джабиры. Девушка гордилась своей ролью, гордилась тем, что отдала свою свободу в обмен на свободу своего народа. Гордилась и тем, что любима Мустафой. Совсем обезумев от гнева, она бросилась на Василике, выкрикивая оскорбления. Василике была не готова к нападению, она упала, чувствуя, как длинные ногти впиваются ей в плечо.

– Что здесь происходит? – раздался громовой голос. Это был военачальник шейха, гигант Хасдай.

Мигом вскочив на ноги, Джабира встретилась лицом к лицу с разгневанным военачальником. Она хорошо знала, что ее ждет. Василике в ужасе бросилась на постель и поспешила прикрыться шелковым покрывалом. Но Хасдай, казалось, не замечал ее присутствия, его холодный взгляд был устремлен на девушку.

– Эта чужеземная шлюха меня оскорбила, – произнесла Джабира, почтительно потупив глаза.

– Придержи язык, – грозно нахмурился тот. – Не твое дело давать названия женщинам твоего господина.

Хасдай взглянул на Василике, а затем снова перевел взгляд на Джабиру.

– Я хорошо тебя знаю, дикарка. У тебя своевольный характер и слишком много глупости для настоящей наложницы шейха. Я не верю, что эта чужеземка тебя оскорбила. Скорее всего, в тебе взыграла ревность. Твой господин поблагодарит меня, узнав, что ты получила заслуженное наказание.

– О нет, не надо! – взмолилась Джабира. – Обещаю, что буду поступать, как велит господин. Если он хочет, чтобы я прислуживала его шлюхе, я буду это делать.

Василике задохнулась от возмущения, но Хасдай не обратил на нее никакого внимания.

– Ложись на подушки, Джабира, – приказал он не терпящим возражения тоном.

Джабира гордо вскинула голову:

– Только мой господин имеет право меня наказывать.

– Ты права, – усмехнулся Хасдай. – Сейчас я пошлю за ним.

Он выглянул из шатра, а Джабира бросила на Василике взгляд, исполненный такой ненависти, что девушка похолодела.

Через несколько минут полог шатра откинулся, и показалась мощная фигура Горного Лиса. Когда его взгляд остановился на Василике, она снова мучительно покраснела, потому что в ее памяти замелькали картины прошлой ночи. Шейх обменялся несколькими фразами с Хасдаем, потом строго взглянул на Джабиру, в расширенных глазах которой стоял страх.

– Она причинила тебе какой-нибудь вред? – спросил он Василике.

Принцесса только отрицательно покачала головой.

– Почему ты не делаешь того, что я тебе приказываю? – резко обратился он к Джабире. – Тебе было велено прислуживать моей женщине, а вместо этого ты оскорбляешь ее и затеваешь драку.

– Я… прости меня, господин, – пролепетала Джабира дрожащим голосом. – Откуда мне было знать, что эта потаскуха так много для тебя значит?

Василике негодующе передернула плечами. Мало того что этот дикарь во всеуслышание объявляет ее своей женщиной, так еще его наложница имеет наглость столь гнусно отзываться о ней.

– Ты поступишь так, как я велю, Джабира, и будешь относиться к своей новой госпоже с почтением, которого она заслуживает. Твое дело – повиноваться, а не выносить суждения. Ты заслужила наказание…

– Плети, принц? – спросил Хасдай.

– Нет, только не это, – со страхом прошептала Джабира. – Я буду послушной.

– Двадцать ударов, – продолжал Хасдай, доставая из складок одежды страшное орудие наказания.

Принц бросил на военачальника удивленный взгляд. Это было бы слишком для любого мужчины, а уж для женщины, почти девочки, – и подавно… Но надо же было как-то усмирить непокорную… Он не успел возразить Хасдаю, потому что Джабира взвыла от ужаса, а Василике, кое-как завернувшись в шелковое покрывало, бросилась к его ногам, умоляя:

– Нет! Прошу тебя! Умоляю, прости ее. Она ведь еще дитя!

От ее заступничества ненависть Джабиры только вспыхнула с новой силой. Ей не нужно было сочувствие чужеземной потаскухи, и эти слова уже были готовы сорваться с ее губ, но один взгляд на кожаную плеть заставил ее придержать язык. Она слишком хорошо представляла себе, что такое двадцать ударов.

– Прости меня, госпожа, – покаянно всхлипнула она. – Отныне я буду прилежно служить тебе.

В глубине души берберка твердо решила каким угодно способом избавить своего господина от этой потаскухи с серыми волосами. Только надо быть осторожной и скрывать свою ненависть.

Шейх поправил платок («Аллах великий, сколько же можно прятаться…») и обернулся к Джабире.

– Благодари свою госпожу за ее доброту. А теперь ступай, принеси еду. Я думаю, у нее есть причины чувствовать сильный голод.

Эти слова заставили Василике покраснеть и опустить глаза. Неловко поклонившись, Джабира поспешно выскочила из шатра, а принц помог Василике подняться. Он повернул голову, чтобы отпустить Хасдая, но того уже не было.

Шейх смотрел, не пряча глаза в тени густых ресниц, а потом стянул с лица проклятый синий платок…

– Мирджафар, – прошептала Василике, боясь поверить собственным глазам.

Это его руки, его губы ласкали ее минувшей ночью, это его тело она так страстно обнимала!

Прежде чем шейх успел сказать хоть слово, вернулась Джабира с большим подносом, уставленным яствами. Глаза ее были скромно опущены, но в душе бушевала настоящая буря. Теперь стало очевидно, что ее господин по-настоящему увлечен этой белотелой женщиной. Сначала она надеялась, что это не более чем мимолетное желание, которое пройдет без следа, как только будет удовлетворено, но она ошибалась.