Мануэль Пуиг - Любовь в Буэнос-Айресе Страница 39

...не знаю, почему... не знаю...

...не знаю, заслужил ли я это или нет...

...если бы это ее в тяжелом состоянии, а не меня везли в скорой?.. да, это везут ее, она очень плоха, того и гляди умрет...

...да, мне ее жалко и я еду с ней в скорой помощи...

...она умирает прежде, чем машина успевает домчаться до больницы. На моих глазах. Я беру ее холодную ладонь в свои руки — она уже не может отнять ее или защититься, и если бы я захотел, то мог бы воспользоваться ее беспомощностью... Не знаю, бывает ли у мертвецов кровотечение. Если вскрыть мертвую плоть скальпелем, оставив длинный, глубокий разрез, потечет ли оттуда кровь?..

...хочется плакать...

...меня душат слезы, потому что она умерла, будучи ни в чем не виноватой...

...какая жалость!..

...теперь, когда она мертва, мне ее страшно жаль... если бы я только знал, что она должна умереть, я бы сказал ей, что люблю ее — все что угодно — чтобы она отошла утешенной и спокойной...

...она умерла по моей вине...

...она умерла... я заснул, лежа с нею в постели — такого со мной никогда прежде не бывало...

Из приемной врача Леопольдо Друскович прямиком направился домой: он хотел побыть наедине с собой. Под дверью его ожидала подсунутая, как обычно, почтальоном вечерняя газета. Одна из попавшихся ему на глаза статей приковала его внимание: на пустыре в пригороде Буэнос-Айреса обнаружен труп мужчины. В нем опознан пропавший две недели назад активист подрывной группы, чья деятельность порождала предположения о трагической развязке: группа выступала за возвращение в страну экс-президента Перона, видя в этом единственный способ вернуть власть трудящемуся большинству. Труп, со следами пыток, был брошен в густых зарослях травы.

Глава IX

Медсестра (протягивая стакан с виски пациентке, которой в будущем суждено спиться). Послушайте, дорогая, выпейте-ка глоточек. Это не самое рекомендуемое из средств, но вот увидите — все сразу предстанет вам не в таком черном свете.

Сьюзэн Хэйворд (в безутешном горе после гибели жениха). Нет, спасибо, я не хочу...

Медсестра. Выпейте, говорю вам. Можете залпом, если не нравится.

Сьюзэн Хэйворд. Но зачем?

Медсестра (с самыми благими намерениями). Это поможет вам спокойно проспать всю ночь.

Сьюзэн Хэйворд. Я не люблю спиртного...

Медсестра. Оно помогает — помогает забыть.

Сьюзэн Хэйворд: Забыть? Что я должна забыть? Любовь Дэвида? Его улыбку? То, как он понимал меня?.. Разве вы не понимаете, что я уже забываю — и именно это меня убивает?! Иногда проходит три дня... и я уже не могу вспомнить его лицо! (Теряя над собой контроль.) И вы еще хотите помочь мне забыть его!! (В истерике.) Что вы за человек после этого!? (Всхлипывает, зарывшись головой в подушку, и понемногу успокаивается.) ...Извините... Но мне так плохо, так тяжело... Бывает, среди ночи я просыпаюсь и не могу поверить, что все это происходит в действительности: мне кажется, что он жив и все это был кошмарный сон... Ведь не может быть, чтобы единственное, что у меня было хорошего в жизни, ушло навсегда... Но потом я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, и нахожу лишь темную пустоту. ... Пустоту нельзя потрогать... и эта пустота — не он. Эта пустота — я... (Медсестра подносит стакан к губам пациентки, и та через силу выпивает его содержимое до дна.)

(«Плакать буду завтра», Метро-Голдуин-Мэйер)

Краткое изложение предшествующих событий

Сообщение в газете так взволновало Леопольдо Друсковича, что во время бессонной ночи он решил, во-первых, связаться с семьей погибшего и предложить им единственную помощь, которую он мог оказать: денежную; во-вторых, устроить дополнительный конкурс, с тем, чтобы отправить художницу, бывшую второй финалисткой и уступившую победительнице Гладис Эбе Д'Онофрио, второй представительницей Аргентины на фестиваль в Сан-Паулу. Как первое, так и второе решения имели целью устранить некую допущенную, на взгляд Лео, несправедливость.

На следующее утро в редакции зашел разговор о преступлении на загородном пустыре. Почти все, как смог заключить Лео, сходились в том, что смерть политического активиста вызвана была пытками, которым его подвергли в полицейских казематах, — после чего власти вынуждены были отделаться от трупа таким образом.

Спустя несколько часов Лео от имени своего журнала предстал перед вдовой убитого. Та поблагодарила за предложенные ей денежные средства, но не приняла их, пообещав прибегнуть к этому источнику в случае крайней необходимости.

Кабинет Леопольдо Друсковича в редакции журнала, 22 апреля 1969 года

Леопольдо Друскович — Больше всего меня привлекает в ваших работах ощущение... прочности — точно они опираются на твердое теоретическое основание...

Мария Эстер Вила — ……….

Л. Д. — То есть, вы не сделаете ни единого мазка кистью, не зададите ни одного объема, не решив прежде, что вы хотите создать?

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — То есть, заранее разработанная концепция...

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — Не понимаю.

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — Художник... «экзистенциально», в самом себе несет оригинальность своей концепции?.. Как это?

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — ...Оригинальна и предшествует произведению?

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — Экзистенциально? ...Но скажите: во время работы — как это описывают другие художники, в том числе самые знаменитые — не случается ли вам ощущать себя влекомой какой-то таинственной силой, подсказывающей вам ходы, которые неизвестно куда могут привести?

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — То есть как? ...Значит, вы не верите в подсознательное, как основной двигатель художественного творчества?

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — Собственно, именно этим объясняется полученное вами приглашение побеседовать со мной сегодня... Вам, конечно, известно, что кандидатура для участия в фестивале Сан-Паулу уже избрана, но это не имеет никакого значения... Единственное, о чем я прошу — чтобы все это дело оставалось строго конфиденциальным.

М. Э. В. — ……….

Л. Д. — Жюри — по-видимому, излишне поспешно — избрало представлять Аргентину на Фестивале Гладис Д'Онофрио. Вам это, должно быть, известно. Но... дело в том, что меня вдруг стали одолевать сомнения... В особенности после того, как в ходе моих с нею долгих бесед я обнаружил у нее полное отсутствие того, о чем мы только что говорили — концепции.