Белладонна (СИ) - "Paulinet" Страница 4

Она тянет за узлы сильнее, в надежде, что сможет его освободить, когда дверь взламывается изнутри. Вышибающее заклинание отбрасывает железную окову с себя, и на пороге возникает отряд охраны под аккомпанемент воя сирен. Они вооружены до зубов, и все их палочки направлены на их странную пару.

Драко не дергается, все еще прикидываясь мертвым. Гермиона делает поспешную попытку отскочить, но ранее этого один из авроров кричит, сбивая ее лучом света. Все видели ее пальцы на узлах веревок.

— Пертрификус Тоталус!

***

— Гермиона, я не верю, что ты… сделала это! — Гарри мерит шагами комнату своего кабинета, белоснежные стены которого бесконечно давят на Гермиону. Она сидит на самом крае стула с идеально ровной спиной, не дергаясь.

— Ты ставишь под сомнение мой профессионализм? — ее голос звучит жестко. Гарри на мгновение замирает, чуть с сомнением оглядывая ее лицо. Гермиона молчит. Ее черные брови выделяются на белоснежной коже темными дугами. Лицо бесстрастно.

Гарри встряхивает волосами и мотает головой.

— Конечно нет, Гермиона. — он присаживается в кресло и берет именной снитч со стола, чтобы хоть чем-то занять руки во время сложной беседы. — Конечно нет… но ты должна понимать, что Азкабан это не шутка.

Гермиона взрывается, брови подпрыгивают в гневе.

— Почему ты обращаешься со мной как всезнающий мудрец, Гарри?! — она вскакивает со своего места. У нее чуть-чуть трясутся губы от обиды, на лице проявляется поволока злости. — Не надо лезть в мою сферу деятельности. — Гермиона говорит быстро и сквозь зубы. — Даже герои могут знать не все на свете, особенно в тех сферах, которые связаны с человеческой и волшебной психикой!

Гарри пытается поймать ее за руку, но она не дает. Гарри хмурится и встает.

— Ты не слышишь меня, Гермиона. — он делает попытку ослабить давящий галстук. — Я верю в то, что ты высококлассный спец, но речь сейчас о правилах Азкабана.

Гарри говорит четко, вглядываясь в ее глаза. Гермиона хмурится, пальцы барабанят по краю его стола.

— Ты нарушила их.

Обвинение повисает в воздухе сухим куском обиды. Гермиона стучит по кожаной обивке сильнее, пытаясь придумать ответ.

— Это правда, но… ты видел условия его содержания?! — она отчаянно кусает губу, вспоминая гематомы, тянущиеся из-под разорванной робы. — Почему ты, который так проталкивал конвенцию об обращении с военнопленным, сейчас обвиняешь меня в том же! Он потерял сознание, я развязала его поэтому!

Нет, он не потерял. Шепчет мозг. Он попросил.

— Ты неужели не понимаешь, что мы не можем мучить людей только потому, что они проходят тут лечение. Ты бесчувственный сухарь, Гарри!

Гарри произносит грязное ругательство и стряхивает с себя очки, бросая их на стол широким движением. Он подходит к своему шкафу с архивами и погружается в него. Видно, что Гарри хочет отвернуться от Гермиона, чтобы успокоиться и не сорваться на нее.

Гермиона сдвигается еще сильнее на кончик стула.

— Знаешь, — Гарри тяжело дышит, когда разворачивается к ней, сжимая пальцами ядовито-белую папку. — была бы здесь не ты, у меня закрались бы подозрения. Гермиона. — он качает головой и в два шага приближается к ней, кидая папку на стол. В ней характеристика Малфоя.

Невероятно хитер и упрям. Всегда имеет план побега. Следует держать под постоянным контролем.

Гарри чуть подсвечивает палочкой именно эти строчки, написанные рукой Гермионы месяц назад. Она вытягивается еще сильнее, исподлобья глядя на него снизу вверх. Зеленые глаза волнуются.

— Я верю, что ты лучший специалист Азкабана с самым большим сердцем, но… Мерлин, не позволяй Малфою брать вверх тобой.

Кончик его палочки опускается ниже, окутывая свечением другие буквы.

Убил тридцать волшебников и гоблинов при взломе сейфа Министра Магии в Гринготтсе.

— Он правда опасен. — теплая рука Гарри опускается на ее плечо в утешающем жесте. — Гермиона, это Драко Малфой. А объяснять тебе, как сильно поврежден его мозг, я не буду, ты знаешь это сама. Его приспешники все еще на свободе, они только ждут от тебя неверного движения, чтобы освободить его и сеять хаус дальше. Поверь, жизнь на привязи для него слишком милосердная участь.

Гермиону начинает бесить теплая ладонь Гарри с большими пальцами, на одном из которых виднеется ободок обручального кольца. Он пытается успокаивающе помассировать ее плечи, но выходит наоборот прилив раздражения с ее стороны. Гермионе хочется вскочить и заорать, взобравшись на стол, что она нехорошая девочка, и ее бесит абсолютно каждый человек на этой бесполезной земле.

— Ты прав, он опасен. — Гермиона пытается выдавить компромиссную фразу. — Но, Гарри, он не виноват в этом, его сделали таким.

Гарри глухо смеется, скидывая руки со ее плеч.

— Да-да, слышали: белладонна. — он взлохмачивает волосы, оборачиваясь к ней холодным взглядом. — Я не верю ни единой версии из всех историй, которые он насочинял. Не знаю, что свихнуло его: белладонна или что-то другое, но мне ясно лишь то, что шрамы он порезал себе сам. В отчаянной попытке привлечь внимание к своей полоумной персоне.

Гермиону потряхивает от накатившей злости, губы чуть дрожат. Она вскакивает, чтобы излить на него новую волну своей ярости.

— Зачем ты говоришь такое! Ты обещал не лезть в сферу психологических травм и расстройств, в которых абсолютно ничего не соображаешь, но вместо этого говоришь ужасные вещи.

Она отбегает к двери, берясь за ручку. Яд летит из нее громкими словами.

— Просто дай мне выполнить мою работу, без твоей псевдопомощи…

— Гермиона, я вынужден объявить тебе выговор. — Гарри проговаривает эти слова очень твердо, но через силу. Гермиона замолкает. Ее глаза сужаются, а потом начинают темнеть.

Два выговора — отстранение от пациента.

Гарри становится не по себе от черного взгляда обычно теплых медовых глаз подруги. Но он полон решимости сделать пометку в ее личном деле, обмакивая перо в чернильницу с красной пастой. Гермиона щурится и сводит худенькие лопатки. Она устала, но она сильная.

— Как угодно.

Дверь громко хлопает.

***

— Вам не подходит имя Гермиона Грейнджер.

Гермиона с удовольствием отмечает, что руки сзади теперь стягивают не тяжелые ворсистые канаты, а всего лишь длинные рукава рубашки, серыми путами обвязывающие его к стулу.

— Мистер Ди, нам надо говорить поменьше обо мне и побольше о вас. — Гермиона делает попытку возразить, когда он дергается, черными тенями упираясь в ее лицо. Она чуть переминается на своем стуле: в темном взгляде горит жар непонятного ей огня.

— Но-но, ты обещала! — вскрикивает он. Гермиона не возражает.

— Продолжим. — Драко поигрывает бровями и откидывается обратно. — Мне не нравится это имя. Я буду звать тебя ДиЭн.{?}[ Буквально вдохновленно песней Ланы Дель Рей. Deadly Nightshade — белладонна в переводе с английского. DN — первые буквы. ]

— Что, простите?

Гермиона смотрит на него как на шута, выступающего перед публикой. Драко облизывает зубы.

— Ночная Смерть, Сонная одурь, Красавка обыкновенная, Белладонна… — он говорит это нараспев. — Смешная шуточка выходит, верно. Ты понравилась мне больше, чем я планировал.

Гермиона качает головой. Против ее воли Гермионе тоже нравится такое общение, ее затапливает от этих слов отравлением. Ей нравится, что он признается ей в чувствах. Она откидывает папку на пол.

— Это хорошо, мистер Ди. Если вы испытываете ко мне добрые чувства, мы сможем продвинуться в терапии дальше. — ее голос меняется, Гермиона понимает, что несет бред.

Драко ловит каждое сказанное ей словечко, каждый выброшенный ее бестолковым ртом звук исчезает внутри него.

— Заметано. — серые глаза веселятся, сканируя ее. Рана рта поблескивает сухой коркой шрама. — ДиЭн, ты мне веришь?

Он не моргает, пялится на нее, желая продавить своим напором. Гермиона мнет краешек юбки.

— Что такое, мистер Ди? — лепечет она, словно первоклассница, читающая по бумажке.