Энн Райс - Спасение красавицы Страница 4

Здесь же, еще до того как мы покинули владения королевы, нас предупредили, что слуги султана будут обращаться с нами точно с безгласными тварями. Что, даже научись мы понимать их непривычный слуху язык, они никогда не станут с нами разговаривать. И что в краях султана любой ничтожный раб, используемый лишь для услаждений, осмелившись на мало-мальскую речь, немедленно получит крайне суровое наказание.

И вот все сказанное становилось явью. На всем пути по морю нас то и дело гладили, ласкали, похлопывали и потискивали и вообще всячески обихаживали в полном любви, но все же гнетущем молчании.

Когда, не снеся тоски, принцесса Елена в отчаянии стала в полный голос умолять выпустить ее из клетки, девушке тут же заткнули кляпом рот, запястья и лодыжки связали вместе, после чего провинившуюся подвесили на цепи к потолку. И там ее скрюченное тело долго болталось под сердитыми взглядами надзирателей, смотрящих на нее с недоумением и укором, пока Елена не смирила гордыню и не заглушила в себе слова протеста. Надо было видеть, с какой добротой и любовью эти грумы в шелках потом снимали ее с цепи! Ее целовали в умолкнувшие губы, а покрасневшие отметины на запястьях и лодыжках от кожаных оков мальчишки ласкали и смазывали маслами, пока те не сошли.

Юнцы-надзиратели старательно расчесывали и приглаживали ее каштановые волосы, сильными пальцами массировали спину и ягодицы — как будто таких страстных и беспокойных зверьков, как мы, можно угомонить подобным способом! Разумеется, все их ласки закончились в тот самый момент, когда они заметили, что рыжеватый пушок в тенистой ложбинке у Елены между ног увлажнился и она непроизвольно подается бедрами навстречу нежному шелку их одежд, возбужденная ласкающими прикосновениями. Тогда недовольными жестами они велели пленнице подняться на колени и, взяв за запястья, прикрыли ей лоно плотной металлической сеткой, ловко закрепив ее обернутой вокруг бедер цепочкой. Затем девушку положили в ее клетку, привязав ей руки и ноги к решетке широкими атласными лентами.

Надо сказать, это проявление плотской страсти вовсе не рассердило наших грумов. Напротив, прежде чем прикрыть пленнице лобок, ей некоторое время, одобрительно улыбаясь, поглаживали пальцами влажное лоно, словно хваля за вожделение и пылкость. Хотя никакие стоны в мире не выдавили бы из них и капли жалости!

Остальные пленники наблюдали за всем этим в похотливом молчании, ощущая, как напрасно оживают и пульсируют их собственные, истосковавшиеся по ласкам интимные места. Я, например, жаждал забраться в ее клетку, сорвать с Елены эту гадостную золотую сетку и запустить своего оголодавшего петушка в предназначенное для него влажное уютное гнездышко. Я жаждал проникнуть ей в рот языком, стиснуть в ладонях ее крепкие груди, потом припасть губами к тугим коралловым соскам — и наконец увидеть ее раскрасневшееся в жаркой истоме, трепещущее в экстазе лицо, когда я неистовыми толчками повлеку ее к высшей точке наслаждения… Однако все это были лишь мечты, болезненные и несбыточные. Мы с Еленой могли разве что перекликаться взглядами да про себя надеяться, что рано или поздно нам позволят испытать наслаждение в объятиях друг друга.

Изящная миниатюрная Красавица выглядела тоже прельстительно, и пышная полногрудая Розалинда с ее огромными печальными глазами казалась женщиной поистине роскошной, но именно Елена выделялась среди пленных принцесс умом и мрачным презрением ко всему, что вдруг на нас свалилось. Когда нам случалось с ней ночами пошептаться, она всякий раз смеялась над нашей незадачливой судьбой, откидывая за плечи тяжелые пряди каштановых волос.

— Ну скажи, Лоран, кто еще может похвастаться таким богатым выбором? Перед нами аж три варианта: султанов дворец, городок и замок! Но я тебе признаюсь: ни в одном из них не найдется таких прелестей и наслаждений, что пришлись бы мне по вкусу.

— Но, милая, тебе ж совсем неведомо, что ждет тебя во дворце у султана, — возразил я. — Везде по-разному. У королевы просто содержатся сотни обнаженных невольников. В городке такие же сотни заняты всяческим трудом. Что, если у султана даже больше невольников? Если у него собраны рабы со всех королевств от Востока до Запада и их столько, что он может использовать их просто как скамеечки для ног.

— Думаешь, он это делает? — оживилась она, тут же приняв очаровательно дерзкий вид. Между влажными губами блеснули восхитительные зубы. — Ну, значит, нам надо изыскать способ, чтобы как-то выдвинуться среди прочих, Лоран. — Елена подперла кистью подбородок. — Я вовсе не желаю быть одной из тысячи несчастненьких принцев и принцесс. Мы должны дать знать о себе султану!

— Опасные мысли у тебя, дорогая, — усмехнулся я. — Ведь мы не можем ни с кем разговаривать, да и к нам никому не позволено обращаться с речами. Нас холят и наказывают, как обычных домашних питомцев.

— Мы что-нибудь придумаем, Лоран, — пообещала Елена, и на ее лбу пролегла прелестная морщинка. — Прежде тебя ничто, помнится, не пугало. Ведь, если не ошибаюсь, ты сбегал лишь для того, чтобы узнать, каково оно, когда поймают? Разве не так?

— Уж очень ты сообразительна, Елена, — улыбнулся я. — С чего ты взяла, что я сбежал вовсе не из страха?

— Я в этом даже не сомневаюсь. Никто и никогда не сбегает из королевского замка из страха. Беглецами неизменно движет жажда приключений. Я и сама не удержалась, как ты знаешь, за что и была выслана в городок.

— Ну, и как, моя радость, имело смысл сбегать? — спросил я.

О, если бы я мог припасть к ней поцелуем, чтобы она вдохнула в меня свой вольный непокорный дух! Стиснуть бы пальцами ее маленькие плотные соски… Как это ужасно, что в замке мне не довелось ни разу хотя бы просто оказаться рядом с ней!

— Пожалуй, это того стоило, — задумчиво молвила она. К моменту набега «охотников» Елена пробыла в городке где-то с год. В числе других невольниц она работала на ферме у лорд-мэра. Трудилась в его садах, на четвереньках выискивая в траве плоды и собирая их зубами. А рядом с ней неизменно топтался суровый верзила-садовник, не выпускавший из руки тяжелого ремня.

— Но знаешь, я всегда была готова к чему-то новому, — добавила она, откидываясь на спину и, как обычно, расслабленно раздвигая ноги. Я не мог оторвать глаз от бурой густой шерстки, выглядывающей из-под золотой накладки на лобке. — Воины султана явились в городок словно по зову моего воображения. Запомни, Лоран: нам непременно нужно выделиться из толпы!

Я усмехнулся про себя. Мне был по вкусу такой ее боевой настрой!

Впрочем, мне нравились все мои товарищи по несчастью. И Тристан, с его столь притягательным сочетанием физической мощи и опустошенности, молча сносящий все свои переживания. И Дмитрий с Розалиндой, оба вечно во всем раскаивающиеся и тяготеющие услаждать других, словно рождены не повелителями, а рабами.