Миа Эшер - Легкое поведение Страница 4

Мы настолько часто сталкивались в кофейне, что в итоге стало совершенно очевидно, зачем мы туда приходим: чтобы увидеться и пофлиртовать друг с другом. Так, слово за слово, мы с мистером Каллаханом переступили черту. Впервые это случилось на заднем сиденье его дорогущего автомобиля. Он ласкал меня пальцами и все повторял, как давно фантазировал обо мне.

Когда в ту первую ночь мы занимались сексом во второй раз, и он, кончая, содрогался на мне и прерывистым шепотом осыпал меня комплиментами, я вдруг вспомнила, сколько раз представляла этого мужчину на месте своего отца. Мистер Каллахан был образцовым мужем и идеальным, заботливым, любящим отцом.

Какая ирония, правда?

Самый уважаемый гражданин нашего города трахает раком семнадцатилетнюю малолетку в каком-то занюханном мотеле всего в часе езды от своего дома, пока его жена и дочка в гостях…

…На пути к моему шкафчику меня перехватывает Джош. Секси-Джош. Спортсмен и красавчик. Школьная знаменитость. Все девчонки хотят его, а все парни хотят на его место.

Он ловит меня за талию.

— Здорово, детка, как жизнь? Может, прокатимся после школы? — Он наклоняется, его горячее дыхание щекочет мою голую шею. — Я скучаю по твоему сладкому ротику.

Я отталкиваю его, лицо горит от стыда и немного от возбуждения.

— Не получится, Джош. Не могу сегодня… Дела. — Я, разумеется, не уточняю, что мои дела — это мистер Каллахан и его подарок.

— Слушай, какого хера, а? — восклицает он. Злость и смятение портят его мальчишескую красоту. — Ты целый месяц меня динамишь!

Точно. Вроде именно столько и длится наша с мистером Каллаханом тайная связь.

Он буравит меня сердитым, обиженным взглядом.

— У тебя есть кто-то еще?

Я небрежно отбрасываю волосы за плечо, и его глаза тотчас упираются в мою грудь.

— Какая разница, Джош. Давай без этого детского сада… Мне надо идти, а то на урок опоздаю.

— Ну и сучка же ты! — несется мне вслед, пока я иду к своему шкафчику. — Не знаю, зачем вообще я трачу на тебя время, когда могу поиметь любую.

Я оборачиваюсь и с насмешливой улыбкой смотрю на него в упор.

— Затем, что я этого стою. И ты это знаешь.

Не желая слушать, что он там может ответить, я ухожу, а Джош остается стоять с разинутым ртом и недоверчивым выражением на лице. Краем глаза замечаю, что вокруг нас собралась небольшая толпа. Ха. Обычно все шарахаются от меня, как от чумной, а тут — ну надо же — остановились послушать нашу перепалку. По барабану. Можно подумать, мое грязное белье впервые перетряхивается у всех на виду.

Я прохожу мимо Пейдж. Она морщит нос, словно от меня чем-то воняет. Издевательски улыбаюсь ей, и она закатывает глаза.

— Ну вообще, — шипит она своим подружкам-задирам, которые как-то раз вытащили из-под меня стул, чтобы я шлепнулась на пол. — Не понимаю, и почему парни считают ее красивой? С такими-то губищами во все лицо.

Я улыбаюсь сама себе, как кошка, объевшаяся сметаны. Интересно, что она скажет, если узнает, насколько эти самые губы нравятся ее папочке, особенно когда сосут его член.

Он не жаловался.

Глава 3

Все в том же мотеле (моем втором доме, практически), где запах плесени от зеленого ковра, как и его цвет, кажется теперь успокаивающим и почти приятным, а грубое постельное белье уже привычно для кожи, я прощаюсь со своим первым любовником, со своим благодетелем, с человеком, который стал мне отчасти дорог. Отчасти — потому что, несмотря на все, я его покидаю.

— Не уезжай в Нью-Йорк, ну пожалуйста. Останься со мной… Ты нужна мне, — стоя на коленях, умоляет меня голый мистер Каллахан. Его руки обвились вокруг моей талии, лицо прижимается к моему плоскому животу.

В комнате еще пахнет потом и сексом, а я еще чувствую на языке вкус спермы, пока смотрю, как он — взрослый, сильный, влиятельный мужчина, которым я восхищалась — на глазах превращается в скулящего ребенка. Хочется оттолкнуть его, но вместо этого я кладу ладони ему на макушку и начинаю перебирать его мягкие каштановые волосы.

— Не могу, Мэтью… Не могу я больше жить под одной крышей с матерью. Я хочу свалить отсюда.

Вскоре после того, как я начала спать с мистером Каллаханом, мои родители развелись. Не то чтобы это стало для кого-то сюрпризом, особенно для меня. Моя дальнейшая судьба волновала их мало. Отец говорил, что я должна остаться с матерью, мать спихивала меня отцу. В итоге я осталась у матери — только потому, что у нее был дом. Пофиг. Через неделю мне исполнится восемнадцать. Я уеду из этого города и никогда сюда не вернусь. Гадкие, горькие воспоминания останутся в прошлом.

— Не уезжай… Если хочешь жить отдельно, давай снимем тебе квартиру. Я буду оплачивать аренду… я куплю тебе все, что пожелаешь. У тебя будет та жизнь, какую ты хочешь, — говорит он, возвращая меня в настоящее.

— Мэтью, ну и чем эта жизнь будет отличаться от нынешней? Все, что у меня есть, и так куплено на твои деньги.

Это правда. В детстве, мечтая о родительской любви, я была равнодушна к подаркам. Но трахаясь с отцом Пейдж, я открыла для себя притягательную силу денег и поддержки богатого человека, в обмен на секс покупающего мне любые классные вещички, какие я захочу. С мистером Каллаханом родители стали мне не нужны — он помог мне, так сказать, окончательно перерезать пуповину. Он помог мне еще очень многим в благодарность за регулярные минеты на заднем сиденье его «Ауди», пока его жена думала, что он на работе. Его деньги и покровительство наглядно показали мне, какой независимой можно стать, всего-навсего раздвигая ноги.

— Не знаю, Блэр… просто не знаю… Пожалуйста, не бросай меня. Я люблю тебя, — выдыхает он мне в живот и повторяет: — Я люблю тебя, Блэр.

Он начинает целовать меня везде, куда только может дотянуться, а я рассматриваю свое отражение в заляпанном пятнами зеркале над кроватью. Какие же пустые у меня глаза. Как бездонные ямы, внутри которых ничего нет.

Одна пустота.

— Если правда любишь, тогда отпусти. Мне нужно отсюда выбраться.

— А как же я? Как же мы? Все из-за того, что я женат?

Я смеюсь и сама леденею от этого смеха.

— Это вообще не при чем, Мэтью. Я уже все решила и не передумаю, что бы ты ни сказал.

Он отпускает меня и встает. Его широкие, мощные плечи — сколько раз они вздрагивали при мне от смеха или служили опорой моим ногам, когда он на меня ложился — обреченно опускаются.

— Однажды и ты влюбишься, Блэр, и я желаю, чтобы этот человек разбил тебе сердце. Когда это случится, ты поймешь, насколько это больно. Надеюсь, тогда твое сердце оттает, и в тебе проснется сострадание и человечность.