Роузи Кукла - Любушки-Любки Страница 4

Я часами обивала пороги НИИ, сидела в кабинетах светил, а сама думала, думала…

И однажды, на меня произвел сильнейшее впечатление один очень памятный разговор, который и произошел то, как то случайно. Как бы между ожиданиями истин от очередного светила. Не знаю, что меня выдало, и как он — не признанный гений, почувствовал мое состояние? Но он присел в коридоре рядом, перед приемной и так запросто, и с трех предложений покорил меня своей логикой, что я поверила в то, что он мне сказал тогда, причем сразу и безоговорочно.

Его жесткая правда, жуть сказанного мне прямо в лоб, матери своей девочки, выбили меня не только из привычного хода жизни, но из всего того, что я привыкла и понимала в ней до сих пор. После его вопросов о дочери, ее болезни, особенностей поведения и возраста он сразу перешел к изложению сути своей методики.

За его медицинскими определениями и терминами я поняла только одно. Я, и никто другой, смогу найти путь к оживлению дочери. Я, и никто другой, должны делать это своими мозгами и руками. У меня будет всего лишь один шанс, и что этот шанс я уже упускаю. Моя дочь входит в стадию полового созревания и мне надо в это же самое время самой и с помощью непреодолимой силы женской природы ошеломить, потрясти ее так, чтобы от стресса и в какой-то момент включился сам ее организм. И там я впервые услышала.

— Идите на все, на самые крайности и непристойности, и никто вас не вправе будет упрекнуть и осудить.

— Занимайте с ней онанизмом, возбуждайте, оглушайте сексуальными ласками, станьте ей страстной любовницей, забудьте, кто вы есть, не давайте ей продохнуть, насилуйте!!!

— Это единственный шанс. Коллеги меня сторонятся, не понимают, считают чокнутым и сумасшедшим маньяком. Не дают публиковаться, получить научную степень. Здесь травят, оттуда зовут. И я, из чувства долга пред такими как вы, святыми матерями, только вам открылся. Не думайте больше ни о чем, и не тратьте драгоценные часы и минуты — действуйте!

И все. Поднялся и ушел.

Я сидела немая. Меня просто убил этот разговор, а вернее — приговор.

Это, что же, думала я, родила, выходила, растила, а теперь же мне ее и …..

Я помню, как я стала задыхаться, сердце зашлось. Мне сделалось дурно и меня уже чем-то отпаивали, где-то в приемной.

После этого разговора я неделю ползала по квартире. Ночами не спала, лежала и думала….

А жизнь продолжалась. Машка на мне, деваться некуда. В это время я стала серьезно подумывать о другом исходе, считала, что я ни за что не буду поступать так, как мне приговорили.

Неделю проревела сидя ночью у Машкиной постели. Какой там секс, удовлетворение, мысли эти как ветром сдуло.

Но время шло. Я стала рассуждать примерно так. Значит так, я соблазняю дочь, запускаю ее, а сама ухожу совсем, с глаз долой. Как это произойдет со мной, я не очень-то беспокоилась. Все время в мыслях о Машке.

Ну ладно, рассуждала я, Машка оживает и что? Она что, без меня будет жить, любить или ее не очень-то прыткую кто-то будет любить? Или воспользуется немощью и будет пользоваться как куклой? А если она попадет в грязные руки и ей начнут пользоваться другие? Кто ее защитит, кто подскажет?

Выходило, что я все — таки была нужна. Поэтому мысль о своем уходе я отложила.

Вторая мысль, что сверлила тогда мою бедную голову.

Я не смогу не то, что жить, а даже начать что-то делать сексуальное со своей дочерью. Поэтому я нахожу ей парня, а может и не парня? Наверное, все- таки девочку. И что? Я буду сводить с этой девицей свою дочь? Я что, чокнутая! Наверное такая девица должна быть уже опытной. Я как представила, что такая опытная девица сможет делать с моей дочерью. Так у меня аж мурашки по коже побежали, и я впервые подумала. А ведь все выходит так, как мне приговорили!!!

Опять наступил ступор. Опять я ночами лежала с открытыми глазами, но картины видений уже становились другими. Я и Машка. Поскольку каждый раз после того наступало утро, то я включившись в процесс, и ухаживая за Машкой начала ловить себя на мысли, а ведь в самом деле…. Что я смогу плохого для нее сделать? Нет, я буду очень стараться. Ведь только я знаю ее от волосочка, до родинки на плечике и левой губке ее девочки. И вот тогда я начала все острее осознавать, что приговор придется приводить в исполнение, все-таки мне.

Буквально все стало меняться на глазах. Я стала успокаиваться, более того, вскоре продолжила успокаивать и свое тело. А оно это тело уже начинало предательски подводить меня. То я нечаянно коснусь Машки в том месте, где мне вроде бы и не надо. То, ухаживая за ней нет, нет, а подольше задержу взгляд на ее прелестях, теле.

И вот так, как — то исподволь я стала любоваться ей, ее тельцем, беззащитным, податливым. Я уже могла часами поглаживать ее тело и видела, что Машке это доставляет удовольствие. Я, конечно же, делала ей массаж, но эти поглаживания были сверх программы и уже стали носить какой-то эротический характер.

Если раньше я массировала ей тельце, то теперь стала поглаживать не просто тельце, а животик, ручки, ножки, попочку. Само собой как-то рука стала скользить в укромные уголки Машки. И вот тогда я увидела впервые, как верно мне приговорили. Однажды я гладила ей животик и рука моя все ниже и ниже спускалась.

Реакция Машки стала меняться. Я стала замечать, что у нее замирало дыхание и мне показалось, что тело ее очень слабо отреагировало на такие моменты. Я повернула Машку на живот и опять стала поглаживать спинку, ножки. А когда я взялась за ее попочку, я опять отметила, что по ее телу прошла ели заметная волна и что-то еще, что она уже более отчетливей подала мне сигнал и дольки ее попки всегда без жизненной легонько поджались.

Надо ли говорить, что я испытала от осознания правоты данного мне приговора.

Я всю ночь провела в каком-то сумасшедшем наваждении. Начался мой период внутренней борьбы. Я и раньше рассуждала, и во мне говорили два голоса. Один — всегда был правый, второй — сомневающийся и всегда побежденный.

С некоторых пор я стала замечать, что второй голос находил все более весомые аргументы и во многом звучал убедительнее первого внутреннего голоса.

Я стала колебаться. Я стала сомневаться. Я приходила в отчаяние от самих мыслей об исполнении мной приговора.

Так продолжалось примерно месяц. За это время я так привыкла к поглаживанию Машки, и пристальным наблюдениям за ее поведением, что уже не могла себе представить дня без ее новых сигналов. И вдруг я стала замечать, что эти сигналы стали реже и потом почти прекратились. Я ломала голову, в поисках ответов.

Я по — прежнему легонько обхаживала ее тельце и не позволяла себе большего. Только поглаживания в дозволенных областях и не более того. Я корпела, но результатов не было. Я ломала голову.