Роузи Кукла - «Торпедные аппараты к бою»! Исповедь офицерши Страница 4

— Дальше, дальше. — Непривычно ворчит Маринка. — Ты, хоть поняла, как она с ним…

Маринка запинается. Пытается подобрать слова, но вместо этого неприлично замолкает на самом интересном месте.

— Ты хотела сказать, как она сношается? — Умничаю я. — А, еще можно сказать, как она е…

Маринка не дает мне проявить свою дворовую эрудицию и грубо меня обрывает.

— А ну, замолчи сейчас же! Тоже мне, специалист по…

Она опять замолкает. Мне вдруг становится смешно. И я, хихикая, ей сообщаю.

— А ты, что же? Так же, как я хочешь матюгом, да все передумываешь?

А мне нравится. Вот послушай. Юлька, е …. Я не успеваю договорить, как в меня, очень точно, попадает ее подушка.

— Ах, так! Сейчас ты у меня получишь!

Я срываюсь с кровати и атакую ее сразу двумя подушками. Сражение разгорается так, как это не раз уже с нами бывало. Мы лупцуем, друг дружку, я постепенно тесню ее и лезу с ногами к ней на кровать. Маринка сражается не умело, ей, по большей части, не хочется сделать мне больно и поэтому она все время отступает и проигрывает. Наконец я, в очередной раз побеждаю! Лежим, молча, стараемся отдышаться. Разгоряченные всем происходящим и, конечно же, тем, что с нами приключилось в саду. Я чувствую ее горячее тело рядом, но мне оно почему-то кажется другим. Каким-то не таким, как раньше. Я не знаю почему? Но, что-то останавливает меня и не дает к ней приблизиться вплотную, как раньше. Наконец я не выдерживаю.

— Маринка? Что происходит? Почему мы лежим рядом и не можем, как прежде, даже обняться! Ты, что, не любишь меня? — Задаю ей такой банальный и простенький вопросик. Я его задавала и раньше по тысячи раз, и всегда знала заранее ответ на него и то, что Маринка всегда, после него прижималась ко мне, и мы всегда мирились, и нам было спокойно и тепло вместе.

Маринка зловеще молчала. Меня даже холодный пот прошиб и, почему-то, какая-то нервная дрожь, похожая на озноб, затрясла тело.

— Маришка! Почему ты молчишь? — Говорю, а сама, чуть не плачу.

Она уловила в моем голосе тревогу, расстройство и шевельнулась, а затем притронулась, непривычно осторожно, к моей руке.

— Я не знаю, что происходит. Чувствую, что-то, но не могу понять, что это?

А ты, разве ты не чувствуешь?

— Я? Я…

Что-то пытаюсь сказать, но от волнения, которое вдруг охватило меня, я все никак не могу хоть что-то промолвить.

— Вот и я так же. — Слышу ее взволнованный голос, какой-то, вдруг ставший для меня таким близким и нежным.

— Я, наверное, влюбилась? — Почти шепчет она.

У меня от волнения, сразу же замирает дыхание. Я вся напрягаюсь! Я жду! Секунды жду… Господи! Ну, скажи же, скажи, я жду.

— Я, как ее увидела, так сразу же и влюбилась.

Сердце остановилось. Как?!!! Почему ее?!!! Я не дышу. Я вдруг чувствую, как сразу же превращаюсь в маленькую и совсем еще крошечную девочку. Но почему ее? Почему не меня?!

А, чего же ты хотела? Говорю сама себе. Что ты хотела услышать? Борюсь с собой и не понимаю, не слышу, что она начинает страстно шептать о ней. Лишь иногда я улавливаю эти, необычно красивые слова, которые она адресует ей.

— Она, мне понравилась сразу. — Шепчет Маринка. — Ты, даже не можешь себе представить, как она мне понравилась. А там на море? Я как увидела ее голой, так уже не могла оторвать от нее глаз. Она самая красивая, она такая нежная. Я люблю ее! Только ты не смей ей сказать об этом. Я тебя умоляю!

Она говорит и не замечает, как больно стискивает мою руку. Потом она еще что-то такое говорит о ней в превосходных степенях, но я уже не слушаю, я замолкаю. Я все! Я уже не я! Я была, да вся кончилась, вышла. Я ухожу от нее, моей двоюродной сестры, моей родной и любимой Маринки, с каждым ее новым предложением о той, не обо мне, а о ней. С каждым новым словом о ней я все дальше и дальше отделяюсь и ухожу от нее.

Еще несколько минут я удерживаю себя подле нее, в надежде на какое-то чудо с ее возвращением, а потом, уже не в силах выслушивать эти превосходные слова о ней я, ссылаясь на желание, встаю и медленно, как побитая собака плетусь через всю нашу комнату к двери. Иду и знаю о том, что сейчас я выйду и закрою за собой эту дверь, как символ нашей с Маринкой дружбы, как наш спасительный щит. За ним, мы прятали наши волнения и воспоминания, за ним, мы долгими вечерами, когда уже спала ее мама, продолжали доверительно шептаться в ночи и вместе старались понимать и распутывать этот сложный клубок, который называется жизнью. Все! Вот я открываю и почти плача навзрыд, закрываю за собой нашу дверь.

Глава 5. Сисячная революция

Той же ночью мы почти не спали. Ни я, ни Маринка. Всю ночь мы ворочались и только под самое утро заснули, как убитые. Тетка пришла с дежурства и не ожидала застать нас спящими. Забеспокоилась. Когда Маринка первой выскользнула за дверь, не утерпела, то я услышала, как ее о чем-то спрашивает мать, при этом я слышала несколько раз, как она повторяла эти слова: менструация, цикл. Что это она? Зациклилась прямо на этих понятиях. У меня, всего того, о чем она спрашивала, еще не наблюдалось, и я знала, что у Маринки тоже. Знала, что сестра уже давно должна была бы начать фунциклировать, как она сама об этом говорила. Но что-то не срасталось, или наоборот, не выросло и ее мать по этому поводу, сокрушалась. А Маринка, наоборот, была этому рада и разговоры об этом ее раздражали. Поэтому, когда она вернулась и шла к кровати, то я услышала, как она ругалась в сердцах, по поводу этих расспросов матери. А потом она позвала меня к себе. Я с радостью выскочила с кровати и перебралась к ней. Мы обе были рады опять оказаться вместе в одной постели, как прежде. Но только мы начали обниматься, искать любимые позы, как услышали за дверью, что мать разговаривает с кем-то. А потом, дверь открылась. Мы во все глаза уставились. Мать стояла в проеме двери, а за ее спиной красовалась Юлька и все пыталась нас высмотреть.

— Вставайте девки! Хватит валяться! К вам пришла Юля с приглашением. Вот, послушайте. — Она отступила, давая место Юльке.

Юлька, такая красивая и счастливая, в красивом синем платье, с прической и подведенными глазами просто сияла посреди комнаты.

— Можете меня поздравить. У меня день рождения и я приглашаю вас к себе на обед, к часу дня. Жду вас обеих, с мамой. Ну, а если можете помочь, то помогите мне приготовить что-то вкусненькое.

Вот тебе и поспали. Тетка и Юлька вышли, а Маринка сидела красная, как вареный рак и все повторяла.

— А я и не знала, а я и не знала, что у нее день рождения. Как же так? Как же так?

Потом началась готовка, возня на кухне. Меня уже дважды гоняли в поселок, за покупками и я, к двенадцати часам, просто возненавидела Юлькин день рождения. Тем более меня просто задергала Маринка. Особенно, когда на кухне появлялась Юлька. Маринка терялась, что-то роняла и просто не знала как себя вести. Но Юлька ничего этого не замечала, она чувствовала себя превосходно и все время об этом радостно твердила. Еще бы! Мы ведь знали, чему она была обязана за такое свое состояние. Я впервые стала понимать, что значит для женщины секс. Наглядный и радостный пример все время мелькал перед глазами. Наконец все было закончено и стол накрыт в саду, под ветками черешни. Теми самыми, под которыми мы с Маринкой прятались прошедшей ночью и видели задранные вверх ноги этой счастливой именинницы. Сначала мы сидели вчетвером, а потом тетка ушла, ссылаясь на усталость от дежурства, прошедшей ночи и мы остались втроем. Маринка опять стала заикаться и, то краснеть, то бледнеть, вижу, как она напряжена. Юлька, ничего не зная, вместо того, чтобы отстать от Маринки, наоборот, подсела и обняла ее за плечи, стала целовать лоб и расспрашивать. Та, вообще стала просто отключаться на наших глазах. А так, как мы все-таки выпили вина больше, чем нам разрешалось, то Юлька упросила, а затем, просто затащила, упиравшуюся Маринку к себе во времянку. Я зашла следом, и мне было смешно видеть, как Маринка размякла от всего происходящего и просто расплылась, как свеча под руками Юльки, позволяя себя раздеть до трусов, а потом рухнула в ее постель. При этом она так разнервничалась, что сначала не поднимала даже глаз, а потом и вовсе все делала с закрытыми глазами. Вернее, позволяла Юльке с собой это все проделывать. Ну и дура же! Думала я. Ты еще попомнишь и не раз вспомнишь обо мне. Твердила я, глядя на Маринку, словно опьяневшую от любви. Я за себя отомщу Юльке. За тебя и за себя!