Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП) Страница 45

— Ты знаешь, что он сделал на прошлой неделе? — спрашиваю, вытаскивая страницы его дневника-журнала из заднего кармана, которые я прочитала уже много раз и почти начала терять голову. Я передаю их Элли, она разворачивает и начинает просматривать страницы.

— Эти страницы из его журнала, который он писал в школе. Именно в тот год, когда я переехала сюда, и мы познакомились, и я подтягивала его по химии. Он описал все, что чувствовал, все, что было в его сердце, он излил на этих страницах, и этим он убил меня, Элли. Как он впервые увидел меня и то, как впервые открыл свою душу, то чего он никогда не делал раньше ни с кем. Я вспомнила каждый момент, который он описывал, и это больно.

Я замолкаю и еще сильнее зажмуриваю глаза, стыдясь, что сотни раз прочитала эти страницы за последнюю неделю по ночам лежа одна в постели, после того, как Стэнфорд целовал меня на прощание, и мы договаривались о планах на следующий день.

— Вау, — тихо говорит Элли, добравшись до последней страницы и передавая мне их обратно.

— Я знаю, — говорю я со вздохом, сворачивая и запихивая их обратно в задний карман.

— Я знаю, что ты возненавидишь меня за эти слова, — тихо говорит Элли: — Но может быть, это неплохо, что ты вспомнила эти вещи, потому что твоя голова была забита последнее годы только плохими вещами, а он просто пытается заставить тебя вспомнить, что были и хорошие времена тоже. Вы двое выросли вместе, и вместе строили вашу жизнь. Все было не так уж и плохо, и он пытается дать тебе это понять. Он теперь совсем другой, Люси. Каждый может заметить это. И мне кажется, что он хочет, чтобы ты тоже увидела, что он стал другим.

— В этом то и проблема. Я РЕАЛЬНО вижу это. Он так сильно похож на прежнего, того нормального Фишера, что я влюбляюсь в него, и это разрывает меня на части.

— Я думаю, что тебе нужно прерваться, — вдруг объявляет Элли, отрываясь от стены, и встав передо мной. — Тащи свою задницу в душ и сваливай из этого места. Езжай в город и получай удовольствие от сладостей Руби. Мне кажется двойной шоколад и кренделек с арахисовым маслом — это именно то, что доктор прописал.

Она права, я просидела взаперти в гостинице уже неделю, и это время еще больше способствовало, чтобы я зацикливалась на всех этих вещах. Я бегом устремляюсь в свою комнату, принимаю быстро душ, натягиваю старые джинсовые шорты и футболку с надписью «Butler House», закрепляю мокрые волосы на макушке в непослушный хвост.

Поставив гольф-кар на свободное парковочное место через несколько домов от Руби, я тут же вижу мужчину, которого надеялась избежать, когда приехала в город. Мне следовало получше его знать. Стоя на тротуаре, я ничего не могу поделать, как только наблюдать за ним, и я рада, что у меня есть солнечные очки, потому что так, хотя бы не будет настолько очевидно, что я пристально таращусь на него. Сегодня на Фишере одеты обычные шорты с множеством карманов цвета хаки и красная футболка Корпуса Морской Пехоты США, которая обтягивает его верхнюю часть тела слишком хорошо, вырисовывая все накаченные мускулы. На его голове задом наперед надета бейсболка «Butler House», которая выглядит поношенной, заляпанной и невероятно поблекшей. Увидев эту бейсболку, мое сердце начинает колотиться с какой-то бешенной скоростью, я прижимаю руку к груди. Я дала ему эту бейсболку перед его отъездом в тренировочный лагерь. Потом он стал брать ее с собой на каждое боевое задание, сказав, что носил ее чаще, чем неудобный шлем от формы, который ему выдали. Эта бейсболка объездила почти весь мир и возвращалась назад, и я не могу поверить, что он до сих пор по-прежнему носит ее.

Я уже достаточно долго смотрю на него, пока не понимаю, что он стоит у своего черного, F150 грузовика, остановившегося прямо перед входом к Руби, сначала мне показалось, может он просто приехал сюда и никто не заметил, что он нарушил один из главных законов летнего времени на острове: никаких транспортных средств на главной улице. Его грузовик смотрится, как огромный воспаленный палец в море белых гольф-каров и велосипедов, припаркованных вдоль улицы. Потом я замечаю, что он пытается вытащить что-то объемное из кузова, теперь мне понятно, почему он нарушил закон. Он привез вывеску, над которой работал, когда я заходила к Трипу на прошлой неделе. Она занимает почти половину кузова, и естественно привезти ее больше было бы не на чем.

Закрепив очки на голове, я подбегаю к его грузовику, и подхватываю вывеску с противоположной стороны. Я видела ее почти законченной, и поэтому знаю сколько труда и любви он вложил в нее. Она выглядит уже насколько абсолютно превосходной, покрашенная и покрытая в заключение лаком, и я не хочу, чтобы он поцарапал ее, пытаясь поднять в одиночку с больным плечом.

Он удивленно поднимает голову.

— Эй, что ты здесь делаешь?

— Сегодня день двойного шоколада и кренделька с арахисовым маслом, — говорю я ему, пожав плечами, мы вместе вытаскиваем ее.

Он смеется.

— Эта штука действительно тяжелая. Ты надорвешься, если попытаешься помочь мне ее поднять.

Я сердито смотрю на него и продолжаю тянуть вывеску, он тоже быстро возвращается к ней, помогая.

— Я поднимала вещи и намного тяжелее, чем это в течение многих лет, большое спасибо.

Мы продолжаем двигать вывеску, больше не сказав ни слова, но я чувствую себя некомфортно из-за того, что сорвалась. За одну секунду я напомнила о том, что он оставил меня одну и ушел, и мне приходилось все делать самой, но я не хотела его задеть.

Держа с двух сторон длинную, прямоугольную вывеску, мы ступаем на тротуар, а один из посетителей магазина Руби удерживает дверь открытой, чтобы мы смогли поднять ее в вертикальное положение и занести внутрь.

— Фишер! Ах, Боже мой, что ты сделал?!

Взволнованный крик Руби наполняет маленькое помещение магазина сладостей, она даже выбегает из-за кассы. В конце шестидесятых Руби и ее муж Бутч, открыли магазин, переселившись на остров, когда он вернулся из Вьетнама. Руби и я часто беседовали, когда Фишер уходил на одно из своих многочисленных боевых заданий, и она дала мне несколько хороших советов, но мы больше не разговаривали, после того что он устроил в прошлом году. Мне было стыдно из-за того, что она смогла помочь мужу, когда тот вернулся с войны, а я нет.

Мы ставим вывеску на пол в помещении перед прилавком-витриной, и Руби обнимает Фишера за талию.

— Так приятно видеть, что ты вернулся домой, — говорит она мягко, отстраняясь назад и потрепав его за обе щеки.

Он улыбается, глядя на нее сверху вниз и краснеет, рассказывая о подарке, который сделал для нее.

— Я хотел сделать что-то, чтобы загладить свою прошлогоднюю вину. Я извиняюсь, отсутствовал и не смог починить фронтальную витрину. Я знаю, что эта вывеска не загладит то, что я сделал, но это единственное, что я смог придумать.