Unknown - Киндер, кюхе, кирхе (СИ) Страница 5

Олег прямо посмотрел ему в глаза:

- Да. Не ревнуй. Иди, открой!

Светлана в ярком платье, с тщательно подведенными глазами и с гримасой, которая, видимо, была улыбкой, стояла перед дверью, сжимая в руках круглую коробку. Из-под пластиковой крышки тёк сдобный запах свежей выпечки. Увидев Мишку, гостья отшатнулась:

- …Вы?...

- Я здесь живу, – он не смог скрыть неприязнь в голосе, но отступил, шире открывая дверь: - Проходите! Я – Михаил.

- Я знаю, помню, - смущенно пробормотала Света.

Он взял у нее из рук коробку:

- Вишневый? Мы с Олегом любим. Чай поставлю?

Она переминалась с ноги на ногу. И в ее глазах стояли слезы. Подошел Олег:

- Привет! Знакомься: это – Миша, мой супруг.

- Знакомы мы, - буркнул Мишка. – Тут пирог. Идем к столу!...

Чаепитие, конечно, не сложилось. Мало кому когда было так неловко, как им троим в эту минуту. Самсонов старался за всех: разлил чай, ел пирог, нахваливал. Светлана от своей чашки глаз не подняла. «Сейчас уйдет!» - думал Мишка отстраненно. Но Олег поднялся, кивнул ей:

- Пойдем! – и ободряюще коснулся пальцами ее плеча.

Мишку передернуло. Он закрыл за ними кухонную дверь и запустил на телефоне игрушку. Динамики смартфона надрывались на полную мощь. Эту «стрелялку» он проходил уже до конца, до двадцатого уровня. Но сегодня ничего не получалось: его «сбивали» раз за разом. То на восьмом уровне, то – на одиннадцатом. Он кусал губы и шипел со злостью «Ссссука!», пока над его ухом не раздался голос Олега:

- Не оглохнешь?

- Мешаю? – в Мишкином голосе звучали вызов и досада.

- Если только соседям. Светлана ушла.

- Как?...

- Ну, всё случилось, и она ушла. Я – в душ, - и Олег скрылся в ванной.

- Так быстро? – растерянно проговорил Мишка в закрытую дверь.

Олег вышел минут через двадцать. Миша стоял в коридоре – в комнату зайти не смог, на кухне оставаться – не хотел. Олег это понял и посмотрел с укором:

- …Всё сложней, чем казалось?

Мишка опустил глаза. Олег остановился в двух шагах от него:

- Теперь ко мне прикасаться побрезгуешь? – и добавил с обидой: - Я ведь просил тебя подумать!

Тут Мишка рывком, словно преодолевая сильный встречный ветер, сделал шаг к Олегу, притянул его к себе и прижался грудью. Олег свил руки у него на спине. Мишку трясло.

- Лёль, можно я напьюсь?

- Соскучился по водке? Или – с горя?

- Я… не знаю. Я потом, может, наору на тебя. Может, извиняться буду. Я – шальной, да. Можно? Один раз!? Мне сейчас очень трудно!

Олег помолчал минуту, потом решил:

- Ладно. Только – один раз! Звони Арни, говори, что мы – приедем!

Через час они въезжали в Троицу – деревушку на берегу Ильменя, где вдоль самого озера тянулись один за одним четыре огромных участка братьев Глазовых.

Это в подмосковном элитном поселке «дачник» в лакированных ботинках весь выходной лениво цедит охлажденный виски, качаясь в гамаке и изредка вытягивая шею, чтоб посмотреть, как на его грядках дипломированный садовник командует трудягой-гастарбайтером. Под Новгородом хозяин даже трехэтажного коттеджа сам закатает рукава, достанет из сарая грабли и лопату и, с наслаждением щурясь долгожданному майскому солнцу, зашустрит по хозяйству.

В поселке было людно. Народ красил заборы, жег обрезанные с яблонь ветки, забивая запах травы сладкой вонью бензина, косил мотоблоками первый весенний бурьян.

На автобусной станции они «подхватили» Лёху с тяжелыми сумками. Потом тормознули рядом с двумя пацанами - глазовскую породу, «косую сажень в плечах», в них было видно за версту! - которые толкали через дорогу катер на дюралевом прицепе.

- Взять на буксир? – предложил Мишка через открытое окно.

Мальчишки обернулись, утирая взмокшие лбы:

- Не, уже приехали. Спасибо! – и покатили прицеп вниз, по сбегающей к берегу кочковатой тропке.

На участке у Арни почти все были в сборе. К Олегу подскочил глазовский Антошка:

- Дядь Олег, пойдем дротики бросать, пока все не пьяные!

Выгружая из машины сумки, Мишка плюхнул поверх пива и огурцов Светланин пирог и отрапортовал Арниной жене Насте:

- Торт - домашний: вишня с яблоком!

У гаража шел «консилиум» вокруг мотоцикла. Самый старший Глазов, уже седой, страдающий одышкой, Павел, разглядев прибывших, оживился:

- Самсонов! Вот - эксперт. Молодца, что приехал. Поди! – и, когда Мишка подошел и поздоровался со всеми за руку, кивнул на «Ямаху»*: - Бьет в руль на пятидесяти. Цилиндр, что ль, сдох?

Мишка крутнул зажигание. Японский мотор заревел. «Эксперт» прислушался, потом обернулся к народу:

- Проедусь? - вывел мотоцикл на улицу, сделал круг по поселку. Ускорился, потом сильно дал по тормозам. Подкатился на холостых, перебирая по земле ногами.

- Не, это не цилиндр. Это – передний подшипник. Он не чинится, только – замена.

Павел сокрушенно качал головой. Севка Нечаев, имевший свое мнение по поводу цилиндра и подшипника, возмутился:

- Чего ты с трех минут понял-то? Это – цилиндр. Вот у меня на «Урале»*…

- Балабол! – оборвал его Павел. – Иди, дрова коли. Потом расскажешь, что там, «на Урале».

Нечаев обиделся на пренебрежительный тон. И, даже для себя неожиданно, взбрыкнул:

- Не буду я больше колоть! Я вон с этими, - он кивнул на Самсонова, - париться не стану. Так что - сами колите!

Мише не впервые в лицо бросали неприятные слова. Куда деваться? Нестандрарт – и есть нестандарт! Кто-нибудь да ткнет мордой время от времени. Но сегодня ему и без нечаевской обиды было худо.

- И чем я тебе не угодил? – мрачно спросил он.

- А то – не знаешь?! – огрызнулся Нечаев. – Баня – это такое дело: бабы парятся с бабами, мужики – с мужиками. С чего бы я с тобой вместе париться пошел? Непорядок.

- А я – не мужик?! – шагнул к нему Самсонов.

- Пидор – не мужик! – Нечаев, развернув плечи, уперся ему грудью в грудь.

- Пока что здесь ТЫ – не мужик: топор бросил. Давай я доколю, раз у тебя кишка тонка.

- Кишка тонка? Против тебя!?!! – ярился Нечаев.

Мишка обернулся:

- Есть еще один топор?

Тут в разговор встрял Андреич:

- Ша, петухи! Драка на топорах отменяется.

- Я-то – не петух! – ляпнул Севка.

- Дальше договаривай! – с угрозой приступил к нему Самсонов. – Ну?!

Нечаев слегка струсил, сдал назад. Миша насмешливо посмотрел ему в лицо:

- Мы драться не будем. Мы дрова будем колоть на время. Кто больше наколет – тот и мужик. Как, Нечаев? Или зассал перед пидором?

Отказываться Нечаеву было теперь не с руки. Он пожал плечами, соглашаясь.

Павел вынес из сарая еще один топор.

- Но, Миш, учти: Севка третий год дачу снимает. Они с тестем дров за лето, знаешь, сколько колют? У него – сноровка!

- Третий гоооод? – насмешливо протянул Самсонов. – С теееестем? Всё леееето? «Ах, баюс-баюс!» Засекайте время: двадцать минут.

Нечаев сплюнул в траву:

- Ну, давай!

Самсонов неторопливо откатил чуть в сторону свою колоду. Снял футболку. Поплевал на ладони. Обвел потемневшими от азарта глазами подтянувшихся зрителей.

В Ключах зимы морозные. Мишка для бабы Зои дрова рубил с семи лет. Сначала – на пару с отцом, а класса с девятого чаще - один. Случалось, чтобы на бутылку заработать, ходил соседям помогать. Деньги на Мишкиной родине стоили дорого. Работа простая – гроши. За пятьсот рублей надо было нарубить и уложить поленницу высотою по плетень. Куда там городскому Севке, в тридцать лет впервые взявшему в руки топор?!

У Самсонова с двух четко отмеренных ударов чурбан разлетался на половины. Потом несильным движением Мишка загонял лезвие в середину спила и, коротко взмахнув, разбивал половинку на поленья. Нечаев замахивался эффектно, «от плеча», но с первого раза топор у него «застревал» в древесине. Приходилось тянуть топорище, упираясь в спил ногой. Трех минут не прошло, как стало ясно: с Мишкиной стороны груда поленьев прибывает быстрей. Мишкины плечи залоснились влагой. Тело с охоткой вспомнило движения. Сильный и злой, резко выдыхая при каждом ударе, не оглядываясь на зрителей, он спокойно и размеренно делал привычную мужскую работу.

- Блин, какой кадр пропадает! – простонала шепотом разведенная табельщица Анька.

- Почему пропадает? – ответила ей Настя. – Смотри! - и кивнула на Олега.

Олег любовался своим Мишкой. Смотрел, как размеренный вдох раздвигает широкую грудь. Вел глазами по красивой линии плеча, по накачанной дельтовидке, по гладкой, по его, Олега, просьбе выбритой подмышке. Вспоминал, как под его прикосновениями бегут мурашки по фигурно вылепленным ребрам. Как эти сильные руки, чуть подрагивая, держат его над собой перед оргазмом. Сладкой судорогой передернуло плечи. Он резко развернулся и пошел прочь от места «дуэли».

- Слился Олежка! – едва слышно фыркнул Леха.