Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_" Страница 5

Рита идет гулкими коридорами.

«Светлое семейное будущее — ибо это великое предназначение женщины! А любовь… — просто глупое слово, не имеющее ничего общего с жизнью настоящей, повседневной, истинной. У меня есть все, что нужно женщине».

— Па, я задержусь, не жди, — Миша собирает в портфель предварительный план-проект. Эту ядерно-водородную бомбу, взорвавшую навсегда тихий мир Филиала и вывернувшую его наизнанку.

Уже собираясь покинуть конференц-зал, Никита Михайлович останавливается, тяжело оглядывается и указывает пальцем.

— Нет уж, сынок, хватит, — его голос начинает фразу почти ласково, а заканчивает свирепым рычанием загнанного в угол хищника. — Хватит здесь якшаться с этой своей, прости господи… Пока весь свой ум ей в п….одол не спустил, хоть иногда включай верхнюю голову! — он не скрывает ни усталости, ни злости, ни раздражения. — Сейчас ты отвезешь меня домой, завтра с утра за мной заедешь и расскажешь по дороге, почему нам не выгоден этот проект!

На последних словах Мишка начинает трясти головой.

— Нет! Нет! И нет! Нам выгоден Олькин проект! Он нам нужен! Он нам просто жизненно необходим! И ты сам это понимаешь! — по мере слов Мишка поднимается за столом. —  Нужен всему Городку, а не горстке ретроградов из филиала! Вам, конечно, так спокойнее…

— Что-о?!..

Этот рев на повышенных даже подслушивать не нужно было, он разносился по пустым коридорам офиса, рикошетил о закрытые двери кабинетов и летел дальше.

Закрыв красивые ушки красивыми пальцами, Джамала в сердцах спешит прочь, в замеченную приоткрытую дверь импровизированной курилки.

— Оксан? — в запрещенном месте для курения, устроенном прямо на пожарной лестнице, всегда царит очень густой полумрак.

— Уже ушла, — отвечает другая девушка. По мере привыкания глаз к тени, Джамала различает сотрудницу в традиционной «пионерской» одежде секретарей — белый верх, черный низ. Рядом с ней стоит, прислонившись спиной к стене, бывшая одноклассница. Становясь ярче, огонек сигареты освещает ее лицо и гаснет вновь, уступая место темной неизвестности.

— Оль… — как-то испуганно и нерешительно звучит голос Джамалы. — А ты на машине?

Темный силуэт чуть заметно поворачивает голову в ее сторону.

— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? — спросила Алиса.

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне все равно… — сказала Алиса.

— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот.

Сонечке пять. Она мирно и сладко спит, вряд ли понимая, о чем мамина сказка.

Рита поднимается, поправляет одеяло у своего ангелочка, выключает ночник и тихо покидает детскую.

По полутемной лестнице спускается вниз, к свету, горящему в кухне и гостиной. Видит взъерошенного Мишку, а он сердито смотрит в холодильник на обилие контейнеров, бутылочек, чего-то еще…

— Ужин на столе, — Рита выключает лишний свет. Миша оглядывается на нее, на стол, где его привычно ждет что-то свежеприготовленное.

— Угу, — он угрюмо тащится мыть руки. Она наливает в чайник воду и зажигает газ. Затем достает из стенного шкафа маленький «заварник».

— Ты будешь? — поворачивается к Мишке через плечо. Она не видит его, но слышит и знает, что он там, за столом, с аппетитом очень голодного человека уничтожает остывший ужин.

— Холодное, — «для порядка» бурчит Мишка.

Рита пожимает плечами и всыпает в фарфоровый чайничек двойную порцию заварки.

— Мог бы предупредить, что сильно задержишься, тогда ел бы горячее.

— Это отец все…. — вскипая, большой чайник прерывает Мишкины возмущения своим свистом. Рита выключает газ, заливает кипяток в маленький и закрывает крышечкой.

— Не веришь, у матери спроси! — мешая досаду с раздражением, голодом и едой, бурчит обиженным ребенком вполне себе взрослый мужчина. — Он заставил меня домой его везти сегодня, и завтра с утра его на работу забирать тоже буду.

— А что случилось? — Рита садится за стол напротив мужа. Отстраненность в ее глазах сменяется интересом и теплом, которое согревает Мишку изнутри. Магия, которой никогда не научат в Хогвартсе, незаметно и верно превращает смертельно опасное чудовище в мирного, доброго человека. Только очень усталого.

Чувствуя, как спадает непосильный груз напряжения, Миша тяжело вздыхает, ковыряется вилкой в остатках ужина и не знает, с чего начинать свой рассказ.

Может быть, с того, что Олька никогда не давала ему покоя?

С самого первого момента их знакомства. Словно айсберг, появившийся из сумерек белой Ленинградской ночи, она стала фатумом Титаника его успешной жизни. Разрушив первую иллюзию его детства о том, что он знает все.

— Я сам над ним работал, — говорит он сейчас себе и жене. — Только…. не получалось все, не складывалось, и отец… — Миша с досадой отодвигает тарелку, принимает от Риты кружку. — Если бы он поддержал меня, понимаешь? Я бы сам перебрал «Северо-Запад». Но я точно знал, что он зарубит….а вот ее вряд ли!

Рита кивает, смакует чуть терпкий с легкой горчинкой настой.

— …теперь она задаст ему! — тем временем распаляется в эмоциональных откровениях муж. — О! Ты даже представить не можешь, что она за человек! И он не представляет, он предлагает мне плагиат! Это глупо! — в громких восклицаниях страх и страсть. — А я ее поддержу! Ради него же! Ради, мать ее, Компании…

Иногда даже «в доску» свои люди показываются с неизученной, изнаночной стороны, о которой не подозреваешь. Рита с растущим удивлением наблюдает сейчас неожиданное явление Золотарева, возбужденного от уверенности в собственной неуверенности. Руки трясутся, глаза бегают, в голосе вообще петушиный хор.

— Кто она? — тихо спрашивает молодая женщина, никогда не ревновавшая мужа, даже имея неоспоримые доказательства измен и неверности. Миша удивленно замолкает на полуслове. Смотрит так, словно впервые, неожиданно увидел Риту. Словно здесь ее не должно было быть, или до этого он объяснял ей таблицу умножения, а она спрашивает, не это ли причина зеленой травы.

— Кампински, — нелепо звучит его голос, произносящий нелепую фамилию. — Мы в школе учились с ней, я тебе не рассказывал. Она не человек просто, а танк.

По мере его слов Рита начинает отрицательно качать головой.

— Нет! Не рассказывай мне и сейчас! Я не намерена обсуждать твоих фавориток за вечерним семейным ужином! Вздыхать, подпевая тебе — ах, какая женщина!

Глаза Михаила выдают растущее прерванным возбуждением бешенство.

— Дура! Я не о том! Вы вообще похожи с ней… — рявкает, психует и ошарашено замолкает, удивленный какой-то своей внезапной догадкой.

— Сам дурак! — иронично и зло отвечает Рита. — И еще одна твоя дурацкая мечта про любовь втроем! — она поднимается, выплескивает остатки чая в мойку, автоматически ополаскивает кружку и ставит на место.

— Ага, с бревном и феминисткой! — бесится Золотарев. Она не дает ему договорить, покидая столовую, роняет обидные фразы.

— Forever alone, дорогой! И не забудь позвонить своей гейше!

Не дождавшись звонка, Джамала, засыпая, обнимает медведя. Большого такого, плюшевого и розового. Его подарил ей Мишка в прошлом году. Его она прячет в шкаф, когда Зоолотарев приходит…

Он приходит несколько раз в неделю. Иногда реже, иногда чаще, не исключая дни месячных — мы же всегда можем что-то придумать? И Джамала непременно придумывает, развлекает, ублажает — ведь она хочет и впредь жить в этой квартире, большую часть ипотеки за которую он исправно оплачивает. Работать в Компании (имея лишь базовое среднее образование). Покупать себе новые украшения или получать их от него в подарок. Быть независимой — как бы по-дурацки смешно в ее положении это ни звучало.

— Спи, спи, мой хороший, — прячутся слезы в розовый плюш. — Мы еще победим их всех! Вот увидишь. Просто надо быть чуть хитрее, надо чуть подождать, потерпеть и улыбаться…

Словно ребенок, она сворачивается клубочком под защитой своего мишки. Ей снится сад, цветущий розово-белым облаком, благоухающий, словно шербет. Дворик с мозаичным полом и стенами. Странная печь-нора во дворе. Лепешки с вареньем из лепестков роз. Чужой язык и красивые песни, которые поет красивая своим счастьем девушка Малика. С невыносимой любовью она смотрит на мужчину с непривычным для этих мест цветом глаз и волос. Загорелый в черное, белобрысый, сероглазый Алексей высок, широк в плечах, силен, как бык, хитер, как лис, циничен и воспринимает любовь-обожание юной восточной красавицы, как должное. Он всегда берет то, что хочет по праву сильного. История и мать умалчивают о том, как в обход армейского устава и жестких местных традиций, они с Алексеем могли спокойно прожить четыре года в глухом таджикском селении. Об этом Джамала после делала собственные выводы на основе недомолвок и случайно всплывающих слов о «русском отце», трибунале, наркотрафике через границу, спешном замужестве девятнадцатилетней Малики с вдовцом Салимом, конкурентным преимуществом которого против всех местных женихов стал его скорый отъезд в Российскую Федерацию. Похоронив всех своих, он уезжал навсегда. Джамале было три года. Она еще не понимала, что больше никогда не увидит свой двор, свои персики и того, кто оставил незаживающий шрам в душе ее матери.