Эва Хансен - Цвет боли: белый Страница 5

Если Ларс говорит, что «Шато Латур» 2003 года это хорошо, значит, так и есть.

— По какому поводу пьем? — подруга не могла допустить оставленный без ответа вопрос.

Разлив вино, Ларс подошел ко мне:

— Линн, сегодня ровно сто дней нашего с тобой знакомства. За это стоит выпить.

Замирают все, я так вообще теряю дыхание. Сто дней? Но поражает не понимание, что я уже почти треть года смотрю (или не смотрю) в эти стальные глаза, сейчас светящиеся настоящей нежностью, а то, что он вспомнил. Я — нет, я не считала…

Я стою, не в силах отвести взгляд от его глаз. Сколько проходит времени, не знаю.

Первой опоминается Бритт:

— Вау! За это точно стоит выпить!

Удивительно, но словно пружину отпустило, все вдруг рассмеялись, в том числе и мы с Ларсом.

Выпили. Ларс кивнул:

— В качестве закуски пармская ветчина и голубой сыр.

Я не знаю тех, кому не нравилась бы пармская ветчина, разве что вегетарианцам, а вот сыр с плесенью… это явно на любителя. Дорис осторожно отодвинулась от сыра подальше, вникать во вкус голубой плесени нужно научиться…

— Линн, помнишь «КВ» и Йозефа Лессена?

— Еще бы! Лессен неподражаем. — Всклоченная пегая от седины шевелюра дедушкиного приятеля, познакомившего нас с Ларсом, живо встала перед глазами. — Он упорно называл меня Лисбет и радовался всему вокруг.

Некоторое время мы наперебой вспоминали бар, Лессена и… наше смущение от знакомства. Я не могла поверить собственным ушам, слушая Ларса. Он рассказывал Бритт, Дорис и Лукасу, как в баре, когда он ждал знакомства с протеже Лессена, интересующейся викингами, викингами и только викингами, мимо него пулей пронеслась некая особа. Протеже всенепременно должна была оказаться синим чулком с огромными окулярами на лице, во всяком случае Ларс именно так представлял молодую девушку, занимавшуюся историей викингов, а потому принялся придумывать, как бы улизнуть от Лессена с его синим чулком и познакомиться с заинтересовавшей его красоткой.

Честное слово, Ларс так и сказал: «Красоткой»!

— Представляете, что я почувствовал, когда увидел, что рядом с Лессеном сидит именно эта девушка? А дальше… — Ларс даже головой закрутил, смеясь, — строгий взгляд… я пытаюсь задержать руку в ладони, она с досадой вырывает, мол, для тебя я Линн и только!

— Все ты врешь! Я краснела, как рак, и мало понимала, что говорю.

— Да‑да! Только немного погодя вдруг заявила, что ей с нами неинтересно, видите ли. — В серых глазах снова плясали чертики. — Пришлось обманом выманивать ее в замок и там просто припереть к стенке!

Не успела я ужаснуться перспективе его дальнейшего рассказа о поцелуях в душе и порке флоггером в библиотеке, как Ларс продолжил совсем иначе:

— Каюсь — напоил. Кстати, — он снова разлил вино по бокалам, — это оказалось не так трудно…

— Ларс!

— Да, дорогая? Нетрудно после того, как она, несмотря на запрещение, сунула любопытный нос в комнату Мартина и налюбовалась там на его тряпье, почему‑то представляя в этом тряпье меня. Испытание оказалось не из легких, и девушка ослабла духом. Правда, нам со Свеном потом пришлось заниматься гимнастикой под командные окрики гостьи…

— Ларс, не ври!

— Линн буйная во хмелю. Заставляла приседать и отжиматься полночи. Свен, передавая вот это вино, просил об одном: только не давать пить Линн. Я обещал, что не выпущу ее из квартиры…

Я не выдержала и под общий хохот просто набросилась на Ларса с кулаками:

— Бессовестный! Я всего лишь заснула, напившись!

Друзья валялись от хохота, а Ларс ловко перехватил мои руки и притянул к себе:

— Заметь: я до тебя не дотрагивался, сама запрет нарушила.

О, как мне хорошо знакома эта в знак вызова приподнятая бровь и зовущий блеск в глазах…

И то, что должно за этим следовать, тоже знакомо…

Целуя, он закрыл меня собой от всех, но друзья и без того сделали вид, что оглохли, ослепли и вообще отсутствуют.

Если я не могу устоять под взглядом серых глаз, то перед диктатом его губ и того меньше.

— Я хочу, чтобы эти сто дней превратились в сто лет…

От его слов я вздрогнула, потому что далеко не все сто дней были так уж хороши… Ларс видно понял, быстро добавил:

— Но чтоб они были такими, как в замке. Согласна?

Вспомнив наши отношения в замке и восторг, который испытывала там каждое мгновение, я согласилась:

— Да.

О чем я могла мечтать после такого начала? О…

Ларс стал прежним, прочь ревность, он мой и только мой!

Я тоже принялась вспоминать, как напилась, какой шок испытала, увидев в гардеробной массу нарядов кислотных расцветок, а потом и накладную грудь… Бритт все это слышала уже не раз, а вот Дорис с Лукасом впервые, но смеялись все. У наших приятелей от хохота свело животы.

Разве это ни счастье? Мне казалось, что все плохое, все беды, сомнения, ревность позади.

Но все хорошее быстро заканчивается, это я усвоила давно.

Сначала влезла Бритт:

— Ларс, а на ком ты отрабатывал приемы владения плетью или хотя бы флоггером?

Я замерла, даже дыхание остановилось. Если он сейчас произнесет чье‑нибудь имя, неважно Паулы или Хильды, их ничто не спасет, убью. Неважно, что Анна‑Паула уже умерла, убью еще раз!

Даже желудок свело от ожидания… Мгновение между ее вопросом и его ответом длилось бесконечно, хорошо, что я стояла у кухонного стола спиной к остальным.

— На манекенах. Или можно, как Линн, отрабатывать на боксерской груше.

Дыхание вернулось, но настроение испортилось. В нашу жизнь снова вторгалось БДСМ и неприятности с ним связанные. Я ничего не имела против БДСМ, но вот эту часть ста дней вспоминать не хотелось.

А потом…

Дорис взялась варить кофе, она это любит, предпочитает время от времени показывать мастер‑класс, используя настоящую медную турку, а не кофеварку. Мы с Бритт отправились в свои комнаты, чтобы переодеться. Я слышала, что у Ларса звонил телефон, слышала, как он позвал меня:

— Линн, мне нужно уходить…

Куда это? Конечно, за те три дня, что Ларс прожил в этой квартире, он ни разу не ночевал, вечером попросту исчезая, но не сегодня же! Я так надеялась на продолжение воспоминаний… Или он надеется увезти меня с собой? Хорошо бы…

Я выпорхнула из комнаты в ответ на очередное «Линн, мне пора…». Вышла и обомлела, потому что Ларс не просто намеревался уходить, он был уже у двери с… дорожной сумкой в руках.

— Ты… куда?..

Чмокнул меня в щеку:

— Вернусь через несколько дней. Веди себя прилично.

Глядя на закрывшуюся дверь, я с трудом сдержалась, чтобы не застонать. Разве можно вот так вдруг исчезнуть, всего лишь помахав рукой?!