Барбара Картленд - Таинство любви сквозь призму истории Страница 51

Мистер Джастис Бейкер сказал в бракоразводном суде в 1962 г.:

«Что бы ни говорили публицисты и моралисты о величайшем достоинстве целомудрия или милосердия, если кто-то лишился целомудрия до брака, супруги впоследствии с весьма искренним подозрением присматриваются к любым его отношениям с персоной противоположного пола. Тогда нецеломудренные порой не заслуживают милосердия, страдают от непонимания, и это неудивительно».

Но доктор Кит-Кэмерон, психолог с Харли-стрит и автор книг, смело заявляет:

«Секс до брака полезен для одних и вреден для других. Некоторым он просто необходим, как другим необходима музыка».

Может быть, тем, кто старается помочь молодежи, было в каком-то смысле легче, если бы речь шла только о сексуальной близости.

Во время войны всеобщее распространение получили простые ласки, что породило огромное множество психологических проблем.

По сообщениям, в Америке 35 процентов женщин после ласк занимаются мастурбацией, а больше четверти признают, что испытывают боль в низу живота. В Америке для таких ласк больше возможностей, молодым людям не составляет труда взять напрокат автомобиль и уединиться в нем. Но и Великобритания не слишком отстала, перенимая этот одновременно приятный и безопасный обычай.

Как же взрослым понять мучительную работу умов молодежи послевоенной эпохи? Джейн Гаскелл в своей книге «Аттическое лето» живо описывает современных стиляг, с которыми ей довелось работать.

«Они очень часто милы, но так безответственны, что никогда не угадаешь, в какой момент вдруг проявят жестокость. Нам известен один, казавшийся вполне тихим, который потом как-то ночью изнасиловал двенадцатилетнюю девочку и позволил проделать это своему приятелю».

Дешевая любовь, которую эта молодежь видит повсюду вокруг, – симптом глубоко укоренившейся болезни, возникшей в нашем столетии, когда Венера обретает новое, будем надеяться, лучшее положение. А пока чересчур очевидно, что десятки тысяч взрослых мужчин и их жен лишаются иллюзий, а десятки тысяч мужчин и женщин тщетно стараются не допустить этого.

Сегодня любовь наиболее пышно процветает там, где идет ее коммерциализация. Предполагается, будто ее можно купить вместе с дезодорантом, средством против неприятного запаха изо рта, шампунем, лифчиком, даже с сигаретой.

Профессор психологической медицины из Эдинбургского университета Джордж Карстерс недавно сказал:

«Наблюдается запоздание в несколько лет между моментом физической подготовленности молодежи к сексуальному опыту и моментом их эмоциональной зрелости или экономической независимости. Именно в это время рекламные фильмы и популярная литература подвергают их постоянной сексуальной стимуляции».

В послевоенные годы религия, расшатавшаяся и рассеянная по разным церквям, ослабила хватку. Люди страстно жаждали найти объект поклонения, героев, которым можно подражать, героинь, которых можно обожать. Обожания по очереди удостаивались профессиональные красотки, актрисы, кинозвезды, танцовщики. Кто за ними последует?

К несчастью, газеты преисполнены намерения развенчать и дискредитировать всех и каждого, новостью считается только дурная новость. Это значит, что мужчины и женщины, которые участвуют в общественной жизни, отличились на войне, совершили что-нибудь впечатляющее, удачливые политики, скорее всего, будут выставлены в книгах, газетных статьях и колонках светской хроники «образцовыми негодяями».

Поэтому подростки, изголодавшиеся по сексу женщины средних лет, мальчики и мужчины, попадая в одну категорию неуправляемых, жаждущих найти выход своим эмоциям, оглядываются в поисках некоего нового символа, на котором можно сосредоточить сексуально озабоченное воображение.

Фантастическая любовь вмиг обрушилась на эстрадных певцов и поп-идолов. Девушки визжат и пускают слюни при появлении Клиффа Ричарда, Перри Комо, Адама Фэйса, Джонни Рея и дюжин других, толпятся у служебного входа в театр, в вестибюлях отелей, получая порой физические повреждения. У кумиров выдирают на память клочки волос, разрывают на части одежду, некоторых чуть не задушили, стаскивая с шеи галстук.

В то же время возник другой тип обожания, столь интимный и личный, что почти уподобился «истинной любви» трубадуров. Его удостоились королева Елизавета, королева-мать и графиня Маунтбаттен.

Королева-мать, в девичестве леди Элизабет Боус-Лайон, став герцогиней Йоркской, была малоизвестна. Когда королем после отречения Эдуарда VII стал его брат Георг VI, люди чуть ли не впервые заметили прелестную маленькую особу с живыми голубыми глазами и неотразимой дружелюбной улыбкой.

Каким образом королева вдохновила и помогла королю не только стать хорошим правителем, но и возместить ущерб, причиненный отречением, лучше всего объясняет рассказ виконтессы Астор, урожденной американки, отважного члена парламента, Эльзе Максвелл, неизменной устроительнице американских приемов.

– Вы, мэм, – сказала леди Астор королеве-матери, – сделали то, чего не сделала ни одна женщина в британской истории. Вы сделали короля из мужчины, который никогда и не ожидал, что станет королем. С отвагой, терпением и любовью вы сделали короля Георга VI лучшим королем, которого когда-либо имела Англия.

– Я не делала короля, – ответила королева-мать. – Я просто старалась быть хорошей женой своему мужу. Жена должна помогать мужу проявить его лучшие качества.

Но королеву-мать любят не только за это. И не только за то, что она представляет новый тип царственности, впервые в истории перекинув мост через пропасть между государем и подданными. А за то, что при любом своем появлении она внушает каждому встречному ощущение симпатии, понимания, искренней и личной дружбы. Она любит людей такими, каковы они есть, и они любят ее в ответ. Каждый, кем бы он ни был, чует в ней «одну из нас».

Второй в этом веке женщиной, вызывавшей подобное отношение, была прекрасная Эдвина Эшли, внучка одного из богатейших в мире людей и крестная дочь Эдуарда VII.

Она вышла замуж за члена королевской фамилии, героя военных лет, последнего вице-короля Индии, а позже верховного главнокомандующего вооруженными силами, адмирала, графа Маунтбаттена.

Работая во время войны в бригаде «Скорой помощи», Эдвина впервые столкнулась «с народом». Ночь за ночью она приезжала в Вест-Энд под бомбежками, и ночевавшие в убежищах люди все лучше узнавали и все больше любили ее.

Руководители госпиталей в Индии, Бирме и Юго-Восточной Азии обнаружили, что она оказывает им помощь, о которой они молили годами. Раненые на линии фронта видели ее у своих коек. В день заключения мира Эдвина стала первой белой женщиной, которую за три с половиной года увидели военнопленные в японских лагерях.