Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина Страница 6

— Юль, скажи, тебе чего-то не хватает? Может, я недостаточно балую тебя, — его взгляд изменился, стал острее, более резким. Юля так и осталась стоять недвижимо, когда он подошел к ней и осторожно заключил лицо в теплые ладони. — Может, пообещал что-то и не выполнил?

— Нет, — прошептала, чувствуя на подбородке легкой скольжение шероховатых подушечек.

— Обидел чем-то? — наклонился, поравнявшись с ней взглядом.

— Нет…

— Тогда откуда этот страйк? Я так много прошу? Какого хрена я купил тебе компьютер? Ты же собиралась писать книги? Неужели сидеть дома намного хуже чем вытирать задницы чужим детям? Это я ещё молчу о копеечной зарплате, — аж скривился брезгливо.

Он сыпал и сыпал железными фактами, против которых у неё не было ни одного даже самого захудалого аргумента и незаметно повышал голос, едва не переходя на крик. Во всем был прав, кроме одного: он ни в какую не хотел её понимать. Становиться на её место. Да, он потакал всем её прихотям. Ещё бы! У неё и прихотей-то толком не было. Она не требовала ни шуб, ни украшений. Всё, что он ей давал — шло от него лично. Никто никого ни о чем не просил. И тексты свои до этого она прекрасно набирала на печатной машинке. Сам предложил купить ПК, а теперь ещё и упрекает!

— На полтона тише, пожалуйста, — осадила его ледяным тоном, потеряв всякое терпение. Не получалось у неё сохранять невозмутимый вид, когда внутри всё клокочет от несправедливости. — Вытирать чужим детям задницы — моя профессия, которую я выбрала осознанно и которая мне нравится. И я не собираюсь до старости сидеть в четырёх стенах, потому что у тебя по этому пункту бзик. Я твоя жена, мы — одна семья. Я ни разу не шла против тебя и всегда во всем слушалась, но и ты меня услышь, Глеб! Может, хватит уже, а? Давай не будем устраивать грандиозный скандал из-за нежелания открыть уши! Прошу, услышь меня хоть раз!

Ей можно было аплодировать, если бы не крупная дрожь. Ничего не могла с собой поделать, колошматило как припадочную. Какая же она эмоционально нестабильная. Совсем не умеет держать удар. Заметив это, Глеб неожиданно смягчился, и провел руками по её плечам, успокаивая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я смотрю, тебя не переубедить, — сказал с сожалением, начав сдаваться. Между прочим, впервые. Сколько до этого дня было ссор — никогда не шёл на уступки. Правда, и Юля не особо рвалась, не стояла на своем, а сегодня что-то нашло.

— Пожалуйста, давай не будем ссориться. — Сердце начало замедляться, успокаивая разогнавшийся пульс. Подавшись секундному порыву, поднесла руку к его лицу, прошлась пальцами по упрямому подбородку, разгладила залегшую между бровей глубокую морщинку. Рано ей ещё там быть.

«Да что же это с нами происходит, Глеб? — спрашивала мужчину молча. — А главное, почему?»

Пускай он скажет, потому что её ответ был безрадостным, лишенным надежды.

— Будь по-твоему, — смирился, уклоняясь от её прикосновений. Юлина рука повисла в воздухе, а затем обессилено упала вниз. Ясно, конфликт ещё не исчерпан. — Только чтобы потом не жаловалась.

— Как трудно с тобой порой, — посмотрела на него с болью. — Ты совсем не хочешь меня понимать.

— То же самое я могу сказать и о тебе. Представляю, сколько сплетен будет, — и добавил театрально: — Жена Осинского моет горшки. Супер.

Ах, вот оно что?! Его заботило мнение окружающих… Конечно, где он и где она. Чудо, что он вообще обратил на неё внимание.

Руки так и тянулись к его плечам, желая смягчить накалившуюся обстановку. Пришлось жёстко сцепить пальцы, борясь с неуместным порывом. Она всегда первой шла на мировую. Хватит.

Глеб глубоко вздохнул, будто освобождаясь от напряжения, сорвал с шеи галстук и зашвырнул его на стол. На какую-то секунду будто отпустил себя — улыбнулся. Примирительно, так, как умел только он. Потом посмотрел на настенные часы, отмечая, что пять минут давно прошли. Со второго этажа послышались торопливые шаги. Сашка. Тонкие губы затвердели, а глаза подернулись привычным равнодушием. Не разобрать — он и правда принял её сторону или просто устал. Окинул Юлю ставшим под конец задумчивым взглядом и быстро переключившись на влетевшего на кухню сына.

— Пап, ты ещё не переоделся?! — расстроился тот, заметив на отце всё тот же костюм.

— Сейчас, сынок. Я быстро. Две минутки.

Они ушли, а Юля так и осталась стоять посреди кухни, глядя в образовавшуюся пустоту. Что-то не чувствовала она себя победительницей. На душе, против всех ожиданий, скреблись кошки. Вроде и решилось всё, и одновременно было тревожно. Давило что-то на сердце, не позволяя насладиться долгожданным триумфом.

Лишь бы и правда не пожалеть потом.

Специально тянула время, вбивая в кожу крем подушечками пальцев. Настроение на нуле. А ведь, там, на огромной постели, её уже ждали. Как говорится: война войной, а секс по расписанию.

Завинтив на баночке крышку, отставила крем на полку, и сокрушительно вздохнула. Бред, когда считают, что после ссор самый страстный секс. По крайней мере, не у них с Глебом.

По началу, да. Было дело. И ссорились, разбивая посуду, и разносили на щепки мебель, и совокуплялись потом неистово, по-животному. Сейчас… словно чужие друг другу. Всё на автомате.

Зыкина бы сказала, что исчерпали они себя, что у Осинского на стороне кто-то есть. Наташа бы сослалась на усталость и посоветовала сходить к семейному психологу. А вот Юле было всё равно. Никак она не считала, ровно ко всему относилась. И это, наверное, самое страшное.

— Юль, ты там скоро? Мне, между прочим, завтра на работу! — обвинили её в медлительности.

Вздохнула. У мужчин всё так просто, они так быстро переключаются. Словно и не скалились друг на друга недавно.

Сейчас бы свернуться калачиком, обдумать спокойно прошедший день, проанализировать. Столько всего произошло за сегодня, что ни о каком супружеском долге не могло быть и речи. Но кого волновало её состояние? Правильно, никого. Даже не было смысла ссылаться на усталость. Не имела на неё права. Она ведь целыми днями сидит дома, какая усталость? Разве устают от «нечегонеделанья»? Во-о-от, и она о том же.

Глеб не то, что заждался, а был в полной боевой готовности. Вот у кого стальные нервы. Она так не умела. Не получалось запрыгнуть под одеяло, оставив за дверью накопившуюся за день обиду.

Выключила основной свет, оставив лишь приглушенный ночник, и забралась на кровать, снимая с себя атласную сорочку,

— Извини, пока не дочитали книгу — не успокоился. Слишком взбудоражен. Он с таким нетерпением ждёт понедельника, что едва уснул. Я и сама волнуюсь, всё-таки пять лет прошло.

— Надеюсь, вы не загремите в больницу в первый же день, — не упустил возможности уколоть её Глеб, намекая на болезненность сына.

Юля вспыхнула:

— Может, всю жизнь будем сидеть дома? Ни к людям, ни к богу? А что? Отличная идея.

— Родная, не заводись, — поднялся к ней и, обхватив за плечи, придвинул к себе, пройдясь губами вдоль шеи. — Я ведь просто переживаю. Как ты потом будешь работать?

Ага, переживает он. Если честно, она ни капельки не поверила в его покладистость. Слишком поспешно он сдался. Чувствовала подвох, а вот в чем? Пока не могла сказать.

— Для этого есть больничный, — отстранилась мягко, заглядывая в светло-карие глаза. Вдруг сможет прочесть в них ответ? Но ничего кроме страстной пелены в них не увидела. Кому что, а Глебу лишь бы потрахаться.

Он тихо рыкнул и завалился вместе с ней на кровать. Мужские пальцы запутались в её волосах, надавливая, и ей не оставалось ничего другого, как опуститься к вздыбленному члену.

Ну а дальше всё по сценарию. Сейчас она ему, потом он ей. Всё как у всех, ничего нового.

Но если раньше, касаясь языком гладкой головки, она заводилась, а слыша потяжелевшее дыхание, начинала и сама дышать в унисон, возбуждаясь, то сейчас оставалась безучастной.

Нет, Глеб никогда не был холоден. Даже, наоборот, с годами стал более ненасытным. Трахались едва не каждый день и порой, по несколько раз за ночь, просто… всё то непонимание, что накладывалась в течение дня, тянулось за ними и в постель. Умащивалось между ними, подавляло стоны, питалось их страстью, отдавая взамен лишь ощущения пустоты.