Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП) Страница 71

Люси смахивает слезы, а я перемещаю руку с ее стула ей на спину и начинаю медленно гладить ее. Люси знала основную часть истории, которая произошла с моей бабушкой, все тоже самое, что знал и я: они поженились, у них родился мой отец и им удалось прожить несколько лет вместе, а потом она умерла от рака желудка. Первый раз мой дед говорил так открыто и с такой любовью о ней, и это было замечательно и грустно одновременно.

— Я никогда не пытался найти кого-то другого, потому что знаю, что никто и никогда не сравнится с ней. Кто-то может влюбляться и это здорово. Кто-то может найти кого-то другого и пойти дальше, но я не из их числа. Я нашел свою родственную душу, когда был еще совсем ребенком, и она всегда будет любовью всей моей жизни, независимо от того сколько пройдет лет, — говорит он нам с грустной улыбкой. — Не проходит ни одного дня, чтобы я не скучал по ней, чтобы я не хотел, чтобы все сложилось по-другому. Нет не единого дня, чтобы я не хотел увидеть ее здесь и сейчас, чтобы она смогла воспитать твоего отца, сделав его намного лучше и добрее, чтобы она увидела тебя, Фишер, увидела своего внука такого сильного и верного мужчину, которым ты стал. Я не переживаю, что не нашел никого другого. Конечно, мне бывает одиноко время от времени, но у меня есть воспоминания нашей любви с лучшей из женщин, которых я когда-либо знал, и которая согласилась выйти за меня замуж. Я предпочитаю жить этими воспоминаниями, чем притворяться с кем-то другим.

На кухне воцаряется полная тишина, слышится только тиканье часов на стене над кухонной мойкой, никто из нас даже не в состоянии пошевелиться. Мне кажется, что я и Люси просто пребываем в полном шоке от того, с чем поделился с нами Трип. Судя по тому, что он молча смотрит на свои руки, я думаю, что он сам немного шокирован тем, что впервые поделился своим самым сокровенным. Мне всегда казалось, что он немного не в себе, поскольку никого не нашел, он никогда не с кем не знакомился специально или никогда не стоял вопрос о его женитьбе снова, но именно сейчас я понимаю его гораздо лучше, чем когда-либо раньше.

Я смотрю на профиль Люси, как она передвигает свои руки и накрывает руки Трипа, лежащие на столе. Я смотрю на эту женщину, которая поселилась в моем сердце, в моей душе и является всем моим миром, и я рядом с ней сейчас. Я понимаю, почему Трип выбрал одиночество на все эти годы. Если она решит, что у нас ничего не получится или, что она не сможет доверять и любить меня как раньше, теперь я точно знаю, что в лучшем случае выберу одиночество на оставшуюся жизнь нежели буду притворяться, что смогу полюбить кого-то так же сильно как ее. Любая другая женщина бледнеет в сравнении с ней и в моем сердце больше никогда не будет места для другой. Я знаю, что я должен сделать все возможное, чтобы завоевать ее любовь снова. Я должен сломать эту последнюю пару стен, за которыми она скрывается, и бороться за нее с такой силой, на какую только способен.

Люси для меня навсегда, и я собираюсь сделать черт побери все, чтобы она знала это.

— Ладно, хватит истории одной жизни. Вы двое подростков поднимаете свой зад и убираетесь отсюда, и даете мне посмотреть «Колесо Фортуны», — вдруг объявляет Трип, вставая из-за стола и направляясь в гостиную.

Люси и я смеемся вместе над ним, наблюдая, как он уходит. Я быстро поднимаюсь и поддерживаю ее стул, и мы выкрикиваем «пока» через шум телевизора, и выбираемся на улицу.

Я не позволю Люси отстраняться от меня. Я не позволю ей скрывать все внутри, что беспокоит ее. Если мы собираемся двигаться дальше, нам придется пройти через все, и мы сделаем это вместе.

Глава 35

Люси

Сегодняшний день

Фишер и я идем молча, держась за руки через весь город. Начался шторм в то время, пока мы сидели в доме Трипа, и падает несколько капель дождя, пока мы идем назад в «Butler House». Как только мы находимся в конце Main Street, парочка капель превращается в полноценный ливень, и мы бежим оставшиеся кварталы. Фишер удерживает дверь открытой для меня, и я проскальзываю внутрь, встряхивая мокрые волосы и вытирая лицо, поворачивая голову в направлении кухни.

Уже поздно и Элли выключила почти весь свет на первом этаже, который горит в течение дня. В коридорчике, ведущем на кухню почти темно, только несколько настенных бра освещают мягким светом, указывая путь. Я слышу за собой тяжелые шаги Фишера, и испытываю сильное желание отправить его назад к Трипу. Историю, которую он рассказал нам сегодня, для меня слишком тяжела и слишком будоражит мои чувства, и мне необходимо побыть некоторое время в одиночестве, чтобы все обдумать. Я не могу трезво мыслить, когда рядом со мной находится Фишер. Я не могу дышать из-за страха, что что-то может не получится, а многие только и ждут, чтобы разрушить эту маленькую сказку, которую мы сами создали за последние два месяца. Чем больше я слушала Трипа, тем больше я понимала, что это не сказка. Еще что-то стоит между нами, но я не могу заставить себя спросить его об этом, и не могу этому больше противостоять. Вежливость — явно не работает, потому что он все еще сдерживает себя со мной, и мы не можем двигаться дальше до тех пор, пока открыто не решим все своим проблемы и вопросы.

— Послушай, ты веришь Трипу? — спрашивает меня Фишер, пока мы идем на кухню. Я не заморачиваюсь насчет верхнего яркого света, просто открываю ящик и беру полотенце для посуды, чтобы вытереть лицо и руки. Таймер светиться и этого вполне достаточно, по крайней мере для меня, потому что в этом свете я вижу, что делаю.

— Я не могу поверить, что он рассказал нам все это сегодня вечером, — говорит Фишер, подходя ко мне сзади и положив руки мне на плечи.

Я освобождаюсь из-под его рук и отхожу от него, потом разворачиваюсь.

— Какого черта мы делаем?

Бросив полотенце на стойку, я скрещиваю руки на груди и смотрю на Фишера. Он настолько чертовски шикарен, что дух захватывает. Он еще до конца не побрился, только подравнивает чуть-чуть свою щетину каждые пару дней, когда она начинает выходить из-под контроля. Его мокрая рубашка прилипла к телу, и я вижу бугры его двигающихся мышц. С его мокрых волос стекает вода на лицо, он с раздражение проводит ладонью по влажной пряди.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь — какого черта мы делаем? — спрашивает он.

— Я имею в виду, какого черта мы делаем?! — повторяю я, слегка повышая голос. — Мы встречаемся друг с другом каждый день, возвращаясь к старой жизни и привычкам, делая вид, что ничего не изменилось, но изменилось все! Мы оба стали совершенно другими людьми, но мы все равно пытаемся быть теми, которые были раньше. Я не могу этого выносить, Фишер. Я не могу быть той, кем была раньше, и ты не можешь.