Вечное Лето, Том IV: Звёздная Пыль (СИ) - Macrieve Catherine Страница 8

Она плачет тоже – он понимает это по тому, как вздрагивает под его широкой ладонью её спина и по тому, как его рубашка насквозь промокает в районе плеча. Это объятие длится довольно долго, прежде чем Диего отстраняет от себя Марикету, чтобы внимательно на неё посмотреть, чтобы убедиться, что она невредима, чтобы осознать, что это действительно она.

– Ты… Мари… Невероятно, – выдыхает он.

Невероятно. Всё невероятно, начиная с самого факта её присутствия в этой комнате и заканчивая её внешним видом. Чёрт, единственная фотография Мари, которая у него могла бы быть, исчезла вместе с ней – тот полароидный снимок, который они сделали в последний день на острове. И хотя время стёрло из памяти детали, Диего казалось, что он помнит отдельные черты Мари достаточно хорошо. И всё-таки, когда он пытался представить её портрет, картинка не складывалась. Он видел картины, которые рисовала Куинн – много картин, на которых она изображала остров – но даже там лицо Мари выглядело так, словно у Куинни тоже проблемы с памятью.

И правда состояла в том, что сам Диего не был уверен в подлинности своих воспоминаний.

Иногда ему казалось, что он сам придумал Мари. Он относился к ней, как к любимой старшей сестре, даром что у него никогда не было таких близких отношений ни с кем из его собственной семьи. Но тем не менее, после возвращения с острова, когда каждый из друзей по-своему оплакивал утрату, Вэйрин попросил его рассказать побольше о Мари.

– Ты никогда не говорил, как вы познакомились, – заметил тогда Вэйрин. Диего открыл рот, чтобы поведать эту восхитительную историю. И не сумел издать ни звука. – Я понимаю, тебе должно быть больно сейчас говорить об этом, – спохватился Вэйрин. – Оставим до лучших времён, да?

Диего тогда смог только кивнуть. А спустя месяц обратился к Алистеру.

Чёрт, если так подумать, Алистер очень многое сделал для каждого из них. Начиная с суда над Эвереттом Рурком, на котором Ал выступал главным обвинителем, заканчивая тем, что он сумел в конечном итоге отсудить у собственного создателя все права владения «Rourke Industries». И именно этот факт помог Диего получить доступ ко всем возможным базам данных (правда, потом выяснилось, что Зара уже успела наложить на них лапы, вот только тогда она об этом никому не сказала). И то, что Диего разузнал, можно было смело умножать на ноль – результат бы не изменился. Никакой Марикеты Фэй, кажется, никогда не существовало – ни в списках студентов Хартфилда, ни в данных о переписи населения в Огайо, да во всех Соединённых Штатах просто, блядь, не было ни одной чёртовой Марикеты, уж тем более такой, которая носила бы фамилию Фэй и дурацкое второе имя Наоми. Он даже перерыл данные обо всех, родившихся на территории штата Огайо первого января девяносто шестого, и ничерта не нашёл.

И тогда Диего впервые решил, что этого всего не было. Не существовало Марикеты, не существовало его лучшего друга, его сестры, его самого близкого – ладно, допустим, после Вэйрина – человека. И вот теперь они больше не на Ла-Уэрте, и это не игра воображения и не иллюзия, она живая, самая настоящая, и слёзы, которые продолжают литься из её глаз, тоже настоящие.

– Мне страшно, – вдруг всхлипывает Мари, утыкаясь лбом в его плечо.

– Тише, малышка, – поглаживая волосы подруги, шепчет Диего. – Тише. Я рядом.

Диего смотрит поверх головы Мари – ловит ревнивый взгляд Джейка. Честное слово, Майку надо бы надрать зад за эту самодеятельность, хотя Диего и понимает, что удержать Маккензи на расстоянии от Марикеты смогут только высшие силы. И это, блин, проблема: как для самого Джейка, так и для Мари.

Диего мягко отстраняет её от себя и усаживает на диван. Мишель тут же протягивает ей стакан воды, и Мари с благодарностью кивает. Такая она… смешная. Заплаканная, взъерошенная. Вот что-что, а Марикета никогда не была из тех девушек, которые умеют красиво плакать – в отличие от той же Мишель, которую не портили даже дорожки размазавшейся туши, потому что слёзы придавали её голубым глазам особый блеск. А у Мари лицо и шея покрывается пятнами, нос распухает, особенно когда она так забавно шмыгает. И до чего это неуместно – то, что ему хочется смеяться, глядя, как она ревёт в три ручья.

Диего вылавливает краем глаза момент, когда Шон кладёт руку на плечо Джейка, дёрнувшегося в сторону Мари. А Мари постепенно успокаивается, поднимая опухшие глаза на лучшего друга, и в этот миг Диего становится страшно.

Гонимый из Лондона мыслями о том, что она жива, он совершенно не подумал, что она станет задавать вопросы; конечно, она станет. Чёрт. И насколько было бы целесообразно вываливать на неё всю чёртову правду? Или признавать, что он сам не знает всей правды?

– На пару слов, Коротышка, – сквозь зубы произносит Маккензи, и Диего морщится от этого дебильного старого прозвища, однако кивает, уходя на террасу вслед за Шоном и Джейком. Марикета разочарованно вздыхает за его спиной, и этот протяжный звук безжалостно прерывает захлопнувшаяся дверь. – Нельзя рассказывать ей всё и сразу, – без обиняков говорит Джейк.

– Но и лгать ей нельзя, – возражает Шон.

Диего нервно теребит рукав рубашки.

– Я согласен, что нельзя делать ни того, ни другого, – медленно говорит он. – Я мог бы сказать, что на острове произошло слишком многое, и что вся правда будет для неё слишком большим потрясением. Я мог бы дозировать информацию… Тогда она…

– Взбесится, – услужливо подсказывает Джейк. – Нет, ты сам подумай, тебя бы это объяснение устроило?

– Джейк! – одёргивает пилота Шон.

– Не устроило бы, – вздыхает Диего. – Но я, блядь, не могу прийти сейчас и сказать: «О, Мари, ты знаешь, на Ла-Уэрте мы на целый год или около того превратились в подопытных кроликов для психа с комплексом бога, там творилась всякая фигня с временными аномалиями, знаешь, типа, саблезубые тигры и динозавры, а ещё там была старая версия тебя самой. Да, я не забыл упомянуть, что ты завела в качестве питомца синего лисёнка, который теперь вырос и живёт у твоей подруги Куинн? Могу позвонить ей, и она привезёт его прямо сейчас. Кстати, она сожительствует с парнем из прошлого, который до сих пор иногда пугается при виде тостера. А ещё ты обзавелась друзьями-пиратами, я могу тебя отвезти познакомиться с ними. Ну и ещё заодно с моим мужем, он вполне приятный мужчина, только ростом под семь футов и весь синий, как аватар».

Шон издаёт неуместный смешок.

– Да, это было бы очень нелепо. И опасно, – спохватывается он под тяжёлым взглядом Маккензи.

– «Ах, да, – продолжает измываться Диего, – вот, кого я тебе ещё не представил: этот мрачный небритый типок – твой муж. Правда, вы женаты не по законам США, но он с радостью это исправит хоть прямо сейчас».

– А вот это ты действительно мог бы сказать, – вворачивает Джейк, с раздражением проводя ладонью по щетине.

– Точно, – подхватывает Шон. – Мог бы. Ведь у Маккензи прямо цель стоит – потерять Мари, правда?

– Это почему потерять? – возмущается Джейк.

– Потому что тебе охренительно повезло, что она до сих пор не заметила твоё, гхм, повышенное внимание.

– Я ничего такого не делал! – поспешно открещивается он.

– Да как же, – фыркает Диего. – Там же всё невооружённым взглядом видно. И, как только Мари немного успокоится, сразу всё поймёт.

– Так почему потерять, я так и не понял!

Диего закатывает глаза.

– Тебе не хуже меня известно, что Мари – бунтарка и беглянка. Если я скажу ей, что вас связывали хоть какие-то отношения, она сразу же почувствует, что на неё давят. Нет уж, Джейк, извини, конечно, но с этим всем справляйся сам. Итак, – Диего вздыхает, – Шон, забери свою жену и Джейка куда-нибудь. Я поговорю с Мари сам, ладно?

Дождавшись мрачного кивка Маккензи, Шон вместе с ним возвращается в столовую. Диего же зовёт Мари к себе.

– Подышим воздухом?

Она почти подскакивает на диване, прежде чем едва ли не выбежать прочь из столовой. Диего жестом указывает на плетёные кресла у бассейна.