Тарпея (СИ) - "Sirra" Страница 8

Чонгук кидает взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, где находится временная комната Тэхена, задумываясь. Омега не поднимется по ней самостоятельно, а если и поднимется, то обязательно упадёт и расшибёт себе голову. Тогда Джин с Чонгука три шкуры спустит.

Тэхен еле держится за стены, его глаза норовят закрыться, на лбу испарина… Дело плохо. Держится на последних крупицах сил. Чонгук молча подхватывает его на руки. Помнит, где у омеги самые глубокие раны, старается там не касаться. Тэхен не брыкается, не возмущается и не просит отпустить. Он безмолвно повисает на сильных руках, морщась от боли и дрожи. Чонгука опаляет жаром чужой кожи, а под правой ладонью, что лежит на талии, ощущается мокрое пятно. Шов начал кровить. Чонгук мысленно чертыхается, ускоряя шаг.

Он кладет Тэхена на постель и снимает с того тулуп. На свитере виднеется темное пятно, Тэхена трясёт от холода.

— Крис! — на зов вожака мальчишка прибегает в два счёта. Он замирает на пороге, испуганно смотря на Чонгука и его руку в крови. — Беги за Джином.

Дважды повторять не нужно. Крис слетает по лестнице, хватает куртку и хлопает дверями, убегая. Чонгук ни черта не разбирается в отварах и мазях лекаря, поэтому без понятия, что делать с Тэхеном сейчас. Всё, что он может, это промыть рану от выступившей крови. У Чонгука нет паники. Он видел вещи и страшнее. Вожак действует быстро и без лишних нервов. Снимает с Тэхена свитер, кидая его на стул, и бегло осматривает рану. Шов не разошёлся, но от перенапряжения начал кровоточить. Всё не так уж и плохо, как могло показаться. Чонгук моет свои руки и достает чистые марли, смачивает их в отваре, как это делает Джин, и прикладывает к боку омеги. Тэхен вскрикивает от боли, хватаясь за запястье Чонгука, пытаясь скинуть. Альфа перехватывает обе руки Тэхена, фиксируя и не давая дёргаться.

Волк Тэхену совсем не помогает. Даже в излечении. Это плохо. Тэхен сейчас, как самый обычный человек.

— Черт возьми, — в комнату залетает Сокджин, срывая со своей шеи шарф и бросая на стул. — Я ведь говорил вам обоим! — злится он, включая ещё несколько ламп.

— Не наводи панику, — просит Чонгук, держа ослабевшие руки Тэхена.

Джин скидывает свой тулуп, закатывает рукава кофты и быстро моет руки. Ему не хочется больше говорить или спорить с вожаком. Чонгук упрямый, такого ничем не возьмёшь. Лекарь достаёт с полки мутно-серую настойку, наливает её в железную кружку с облупившейся краской, и подносит к губам Тэхена. Придерживает тому голову, помогая выпить до дна. Тэхен хмурится от горькости, но терпеливо пьёт всё до последней капли.

— Это снотворное, — объясняет Джин, оставляя кружку и заглядывая Тэхену в лицо. — Когда проснёшься, твоя стая уже будет здесь, — он улыбается слабо, но мягко, кладя ладонь на лоб Тэхена.

Сокджин единственный, кто проникся омегой. Он слышал всю историю Тэхена, видел его глаза и все обнаженные чувства. Джин верит и хочет помочь, волк внутри спокоен рядом с чужаком.

Тэхен быстро проваливается в глубокий, но неспокойный сон. Его руки в руках вожака ослабли, и складка между бровей разгладилась.

— Когда вы вернётесь?

Джин поджимает губы, устало выдыхая. Ему тоже требуется отдых хотя бы на пару часов от всех этих перевязок, чуть ли не отрубленных рук и разбитых голов.

— В лучшем случае послезавтра, — отвечает Чонгук.

— Хорошо.

***

Чонгук встаёт ещё до рассвета. Голова нещадно трещит, сон к нему почти не шёл всё это время. Тревога внутри разрасталась в геометрической прогрессии, вытесняя спокойствие.

Поселение ещё крепко спит. Чонгук заправляет постель, достаёт чистые вещи из шкафа, полотенце и направляется в баню, чтобы ополоснуться. Ему нужно как-то отвлечься, занять себя перед походом в горы. В голове давно выстроен чёткий план, но действовать по нему слишком рано. Всему своё время. Пока они не приведут стаю Тэхена обратно, бесполезно о чём-то зарекаться и лишний раз всех тревожить. И Чонгук, и его волк знают, что всё, что случится, неизбежно. Невозможно объяснить это чувство, но оно есть и от него не сбежать.

Утренний мороз бодрит до румяных щек и озябших пальцев. Вокруг ещё ночная тьма, солнце не спешит радовать теплотой. Чонгук наслаждается редкой тишиной, слушает, как хрустит под подошвой ботинок снег, и как собственное дыхание замерзает в воздухе. Даже птицы ещё не поют. Этим моментом хочется укутаться, как тёплым одеялом. В бане не жарко, но душно. Чонгук первым делом раздевается, простирывает вещи и оставляет сушиться. В нос забивается запах пихты, мыла, сырого дерева и горячей печи. Чонгук вдыхает глубже, по вискам скатывается пот. Все мысли в этом тумане уступчиво отходят на второй план, оставляя альфу одного.

Чонгук возвращается домой с первыми лучами. На пороге уже стоит Хосок. Собранный, строгий, готовый на все двести десять процентов. В руках у него небольшая сумка с едой для оставшихся в горах оборотней. Хосок щурит глаза, когда видит вожака с полотенцем на мокрых волосах, распаренного и краснощёкого.

— Нашёл время устраивать себе релакс, — цокает глава охраны, заходя в дом первее самого хозяина. Чонгук усмехается.

— И тебе доброе утро. Чего такой хмурый?

— Донмин закатил истерику. Самую настоящую. Ты же знаешь, что я ненавижу с ним ссориться. Особенно сейчас, — Хосок тяжко выдыхает и падает на диван в гостиной, кидая сумку на мягкое кресло рядом.

— Он волнуется. И это понятно, — Чонгук проводит полотенцем по волосам и садится рядом с другом, откидывая голову на спинку.

— Да знаю я. Но что теперь поделать? Я пытался ему объяснить, но это всё бесполезно. Как будто все мы хотим идти в эти горы, не зная, что нас там ждёт.

Чонгук прыскает со смеху, поворачивая голову в сторону Хосока. Тот в ответ кидает на вожака вопросительный взгляд.

— Если ты говорил с Донмином именно такими речами, то я прекрасно понимаю причину недовольства. Ты гений, Хосок. Успокаивать своего беременного мужа словами о том, что мы все можем умереть в горах, высший класс. Научишь?

Хосок отпихивает от себя Чонгука, закатывая глаза, и встаёт на ноги, направляясь к шкафчикам с едой.

— Не умничай. Будет свой муж, вот и будешь его успокаивать, — отмахивается Хосок и достаёт с полки кусок ржаного хлеба.

— Сара положила мне провианта на год вперёд, — первое, что говорит Джексон, заходя в дом. — Ещё и одеял дала, вы посмотрите. Говорит, волчатам понадобится, — альфа кладет сумку с длинной ручкой к хосоковой и садится рядом с Чонгуком.

— И тебе доброе утро, — второй раз повторяет Чонгук, довольно посмеиваясь.

— Это он весёлый такой, потому что свободный. Будь у него пара, не улыбался бы, — обращается к Джексону Хосок, набивая рот хлебом с солью.

— Вот-вот, — поддакивает Джексон. — А бегал бы по дому и объяснял, что всё будет в порядке, что вернёшься живым и здоровым.

— Погода класс. Самое то, чтобы прогуляться в горы! — с ноги открывает дверь Стивен, потому что обе руки заняты сумками с той же едой и пледами.

— Никто не учил вас здороваться, — драматично тянет вожак и поднимается с дивана на ноги. Стивен жмёт плечами, ставит сумки уже на пол, а не на кресло, потому что места не хватает. — Напоминаю, что там восемь человек, а не двадцать восемь. Если не меньше.

— А вдруг нам есть захочется. Меня вот Донмин из дома отказывался отпускать без еды! — восклицает Хосок, отряхивая руки от крошек.

— Именно! — Джексон активно кивает. — Я еле сбежал от Сары. Она все подкладывала и подкладывала мне еды в сумку.

— Давайте не будем говорить, кого тут силой заставили взять еды на месяц, — возмущается Стивен, кивая головой на свои баулы.

Чонгук смеётся, вешая влажное полотенце на спинку стула. Он разминает плечи и прикрывает глаза на несколько секунд.

Пора.

— Скоро придёт Сокджин. Сказал, что принесёт необходимые лекарства первой помощи, — уведомляет Хосок, стягивая с себя куртку и ботинки.

Ему не хочется остаться без очередной одежды при перекидывании в оборотня. Не напасешься иначе. Картина странная, три взрослых голых мужчины в гостиной Чонгука не вызывают никаких эмоций, кроме как огромной озадаченности. Для любого другого, но не для них. Секунда и в доме появляются три волка, по габаритам раза в три больше обычных. Чонгук приглашения не ждёт, перекидывается следом. Он безумно любит это чувство свободы. Волк разминается, вдыхает полной грудью и тянет лапы. Всё ощущается иначе, сильнее, быстрее и ловчее. Непередаваемые эмоции, ведомые только оборотням.