Дом Утех для сиротки Страница 8

Он стоял у окна, глядя в густую темноту леса в ожидании новенькой, которая должна была вот-вот подойти. От него только что ушла очередная девица и теперь Эйлас ощущал себя слишком вымотанным, как то обычно бывает после секса. Хотя, еще не так давно он мог пройти через десяток девчонок за день и не почувствовать и малой доли той усталости, какую он ощущал сейчас. Возможно, все дело было в пресыщении тем, чего у него было в достатке. Красивые тела, готовые исполнить любой его каприз, уходили и приходили день ото дня, теперь уже не вызывая в нем ни восторга, ни каких-либо других чувств ослепительного вожделения.

Оставив полный бокал вина на подоконник, мужчина тяжело выдохнул. Он уже уловив приближающиеся шаги за дверью, а значит, она сейчас войдет в его обитель. Интересно, какой окажется девчонка? Такой же стервозной сукой, какие приходят толпами в дом утех? Обычно им отказывают сразу, так как запросы у этих девчонок непомерные и платить им нужно в разы больше, ведь они, в основном, несчастные выходцы из императорских гаремов. Или она окажется самой настоящей пробкой, которой все необходимо разжевывать? Такие тоже попадали сюда, но для того, чтобы научить их правильно раздвигать ноги перед гостями, приходилось тратить немало времени. Оба варианта ему не нравились, хотя он уже и не надеялся на что-то другое, ведь все бабы делились на два типа: те, для которых беспорядочный блуд - это как смысл жизни, и те, которые терпят десятки членов за ночь ради денег.

Тихо скрипнула дверь, но он не спешил оборачиваться, задумчиво вглядываясь в неясное отражение комнаты в мутном стекле ночного окна. Белая тень робко ступила внутрь, застыв призрачным силуэтом на половине пути. Молчит, а значит боится.

Эйлас медленно развернулся.

Глаза. Голубые, словно ясное небо в летний день, обрамленные светлыми ресницами. Смотрит испуганно, скорее даже затравленно, будто маленький зверек, попавший в смертельную ловушку. Сколько ей, говорил Том? Двадцать? А ведь она выглядела не старше пятнадцатилетки. Фарфоровая кожа, светлые, золотистые волосы струятся по худым плечам. Кукла... Он будет звать ее Куклой.

- Кто такая? - наконец произнес Эйлас, деловито облокотившись задом о край подоконника.

Он прекрасно знал и имя девчонки, и ее слезливое досье, в котором черным по белому говорилось о продаже несчастной. И все же, ему захотелось послушать, что же скажет она сама? Будет жаловаться на свою жизнь? Начнет умолять о свободе? Или отсосет ему прямо сейчас? Последнее никак не вязалось в его голове с ее ребяческим, по детски невинным образом. От собственных мыслей ему вдруг стало противно.

- Рия… - прошептала девчонка слабым голосом и, заметив недоумевающий взгляд Сайлоса, уже громче повторила: - Меня зовут Рия Сейтера. Мне… Мне двадцать лет, и я из сиротского приюта мадам Алесины…

- Продолжай, - медленно кивнул Эйлас.

- Мне больше нечего вам сказать… - пролепетала девчонка, делая крохотный шажок назад.

Она боялась его. Каждая шлюха из этого дома трепетала перед Эйласом, но то был иной страх - пресмыкание перед более сильным. Кукла же опасалась иначе, словно у нее было нечто такое, что Эйлас мог растоптать в любой момент не моргнув и глазом. И именно это внезапное понимание распалило в нем некий азарт. Он ощутил себя котом перед слабой, трусливой мышью, с которой можно поиграть так, как ему вздумается.

- Ты невинна, так ведь? Цена, которую за тебя заплатил дом Утех, оказалась довольно высокой. Обычно я не отдаю столько за простую шлюху. К тому же за ту, которую необходимо обучать. Ты же понимаешь, что в этом доме не терпят бездельниц?

- Я не шлюха… - девчонка опустила глаза, но ему хотелось неотрывно смотреть в них, видеть плещущийся в зрачках страх.

- Но тебя все равно продали, - с наслаждением протянул мужчина, рывком оторвавшись от окна.

Внутри разгорался пожар, и становился он все сильнее по мере того, как Эйлас делал новый шаг навстречу белокурой. Он чувствовал себя небом и бездной, чувствовал себя безграничным господином всего, прекрасно понимая, что только в его руках судьба Куклы. Он мог ее уничтожить, отыметь и выбросить на улицу, мог в первый же раз пропустить через нее десяток мужчин и смотреть на это, с наслаждением посасывая сигару. И ведь она прекрасно об этом знала! Знала, что от его расположения зависела ее жизнь.

- Меня продали не потому, что я так захотела, - девчонка вновь вскинула на него свой мокрый взгляд, в котором плескалось целое море отчаяния и слабой злости. Она резко вскинула руку вперед и в пальцах ее был зажат сложенный вдвое лист. - Вот. Велели передать вам. Делайте, что хотите, только быстрее, пожалуйста…

“Делайте, что хотите, только быстрее”

Неужто она смирилась со своей судьбой? Маленькая, но, казалось, есть в ней нечто бойкое. Она как муха, попавшая в сети паука - трепыхается до последнего, пока он медленно подбирается к ней.

- Боишься? - задал он вопрос, оказавшись практически вплотную к девчонке.

Она слабо кивнула, вновь спрятав свои глаза под ресницами. И тогда Эйлас не выдержал, осторожно ухватив ее за подбородок. Медленно, будто и сам боялся, он приподнял ее голову. Его же взгляд спустился ниже. Он скользнул по пухлым, искусанным губам, по четкой линии подбородка и опустился ниже, в вырез тонкой ткани, едва прикрывающей очертания ее маленькой груди. Его шлюхи всегда славились большими сиськами, в которые можно зарыться с головой и сколько он перевидал их за всю свою жизнь - не счесть.

Осторожно, с особым упоением он схватился за край шелковой ткани, стянув ее вниз с плеча. Алебастровая кожа, усеянная множеством маленьких, еле заметных шрамов. Оказывается, девчонке неслабо доставалось в приюте… Впрочем, это не мешало общему виду, особенно, когда он оголил ее правую грудь с торчащим от сквозняка соском, по которому он тут же провел большим пальцем. Девчонка вздрогнула и Эйлас ощутил, как неистово бьется ее маленькое сердечко. Она была птичкой в его руках, беззащитной и трепетной.