Елена Катасонова - Всего превыше Страница 10

- А я думал, ты заказала обед в ресторане.

- Ну уж нет! Когда приезжает сын, да еще из голодной Москвы!

- Не такая уж она голодная, - обиделся за Москву Жан. - Слушай их больше...

- "Их" - это радио, телевидение? - уточнила мать. - Но я сама видела на экране очереди.

- Да, - пришлось признать Жану. - Без очередей там - никак.

- Господи, какая неразумная трата времени, - пригорюнилась мать. - И сил, - подумав, добавила она.

- А Лиза не понимает, - сказал Жан и отложил вилку. - Они там думают, что так везде.

- Человек ко всему привыкает... Ты ешь, ешь...

7

- Спасибо тебе, Саша, такое спасибо! Лучшего фильма пока я не видела.

- Хороший фильм, - согласился с Лизой Саша. - Только уж очень печальный. Помнишь, как у Роллана: "Духовное наше существо скитается одиноким всю жизнь"? Но так показать одиночество... Ты не заметила, кто режиссер?

- Не обратила внимания.

- Я тоже. Хотя были же титры...

Они сидели в Сашиной комнате, потрясенные бельгийским фильмом, голодные, как волки зимой, и почему-то счастливые, несмотря на его финал, вообще - на тональность. Может, потому, что соприкоснулись с подлинным, настоящим искусством?

- Я, пожалуй, пойду, - из вежливости сказала Лиза. - Уже поздно.

- Погоди, - встрепенулся Саша. - Сейчас сварю кофе, стрельну у Зденека хлебца. Поляки - народ запасливый. А у меня - хоть шаром покати!

- И у меня, - виновато призналась Лиза.

- Так ты ж только приехала, - великодушно напомнил Саша.

- Могла бы привезти хоть фруктов, - не приняла его великодушия Лиза.

- Но ты спешила!

Саша привычно запустил пальцы в торчащие дыбом волосы, опечалился: вспомнил про Жана. Впрочем, природный оптимизм тут же взял верх: Жан далеко, а он здесь, рядом. Так что еще посмотрим! Как там говаривал тот же Жан? "Любите любовь!" А он, Сашка, о любви мечтал чуть ли не с первого класса.

- Все, бегу!

Саша схватил пачку кофе, джезве и метнулся на кухню. Пока грелась вода, смотался быстренько к Зденеку. Тот, как всегда, валялся на кушетке, только теперь уж в пижаме: отходил ко сну.

- Ну, чего? - лениво спросил он, приподняв с подушки голову.

Красивое бледное лицо - брови вразлет, прямой нос, тонкие губы выражало привычную скуку.

- Зден, выручай! - быстро и горячо заговорил Саша. - У меня дама, а хлеба нет!

"Писатели в большом долгу перед шахтерами", - неожиданно и скрипуче сообщило радио. Зденек перевел взгляд с гостя на хилый приемничек, протянул руку, выключил. До всего в его комнате можно было дотянуться, не слезая с кушетки - так он организовал свою жизнь.

- Чего это он? - позевывая, поинтересовался он. - Молчал-молчал, и вдруг...

- Вот ты тут валяешься, - назидательно заметил Саша, - а сам в долгу перед шахтерами.

- Так я не писатель, - снова зевнув, возразил Зденек.

- Ну журналист, - напомнил Саша. Они учились в одной группе, и Зденек, собака, уже печатался.

Зденек хотел сказать, что, во-первых, это не одно и то же, во-вторых, он пока что даже не журналист, только учится, но и говорить было лень. Он свесил руку с кушетки, выдвинул длинный ящик серванта, достал большущий батон - всегда покупал большие батоны, чтоб лишний раз не мотаться, примерившись, отрубил огромным ножом ровнехонько половину, подумав, снова нырнул в сервант и вынырнул с куском сыра.

- До чего же вы, русские, безалаберны, - счел нужным заметить. - На, бери. Сыр - даме.

- Разберемся! - обрадовался Саша. - Гранд мерси!

Он рванулся к двери, но неожиданная мысль принудила его остановиться.

- Слушай, - развернулся он к Зденеку, - а как же будешь ты журналистом? Придется ведь бегать - за интервью, в поисках темы... Волка ноги кормят.

- Надо - так побежим, - меланхолично заметил Зденек. - Читал мой опус в вашей знаменитой "Правде"?

Длинная рука с тонкими пальцами указала на стол. Там, на столе, прижатая массивной пепельницей, полной окурков, лежала газета - рупор официоза.

- Вре-е-шь! - изумился Саша.

Напечататься в "Правде" студенту, пусть даже иностранцу, честь немыслимая!

- Хочешь, возьми почитай, - великодушно разрешил Зденек.

- Потом, - не без ревности к счастливцу отмахнулся Саша.

- Ну да, у тебя дама... Значит, говоришь, кто-то там в долгу перед шахтерами?

- Это не я говорю, а радио, - возмутился столь явному передергиванию Саша.

- Не важно... Ну и фразка, мать вашу... В жизни ничего подобного не слыхал!

- Дураков везде много, - вступился за Родину Саша.

- Не везде, - возразил вредный Зденек. - У нас в Варшаве нашелся бы хоть один в редакции, кто сказал бы: "Вы что, ребята?"

- Так, может, это прямой репортаж, не в записи! - разгорячился Саша. И потом - ты же выключил! Может, этому дураку так ответили...

- Да, - согласился хоть и вредный, но справедливый Зденек, - тут я дал маху, надо было дослушать: в чем, интересно, состоит вышеупомянутый долг?

- Ясно в чем, - нехотя объяснил Саша. - Что о шахтерах не пишут романы и не слагают стихи. Ну, я пошел.

- Ах да, у тебя ж дама... Про даму-то мы и забыли...

- А вот и кофе! И хлеб. И сыр!

Гордый собою Саша выложил на стол добычу. Его синие маленькие глаза сияли. Все-таки Зденка - свой парень, хоть и антисоветчик. Ну это еще ведь исторически обусловлено, да и прав он во многом, на многое Саше открыл глаза.

- Сейчас, еще минуту!

Саша метнулся к серванту, вытащил длинное полотенце, расстелил на столе, сдвинув локтем в сторону книги, поставил в центре джезве. Хорошо жить одному! Можно пригласить в гости девушку - такую, как Лиза. Вот она сидит рядом и смотрит на него пусть не с любовью, но уж точно с симпатией.

- Так, сейчас нарежем сыр... А вот и стаканы.

"Надо со стипендии купить чашечки, устроим светскую жизнь..."

- Расскажи мне о своем городе, - попросила Лиза. - Вообще о Закарпатье. Никогда там не бывала.

- Это не город, а городок. Стоит на берегу быстрой речки, - охотно стал рассказывать Саша. - У него и название потому такое - Берегово. Городок маленький, но красивый. На самой границе с Венгрией...

Он рассказывал, вспоминая, и городок - милый, зеленый, чистенький, с готическими островерхими крышами, костелами, барами, скрипками венгерских цыган, смешением языков, говоров и наречий - вставал перед ним во всей своей прелести.

- Ночные бары? - распахнула огромные глаза Лиза. - Разве их разрешают? В Союзе их вроде бы нет.

- У нас не совсем Союз, - сел рядом с ней Саша. - Понимаешь, рядом Венгрия, в нескольких километрах. Там по ночам огни, музыка до утра. Что-то перепадает и нам. Так же в Ужгороде, где я учился, только там баров меньше, и за-крываются они раньше, потому что Ужгород - ближе к центру. Хотя тоже есть послабления, как во всей Западной Украине. Я как приехал в Москву, тут же стал искать свое кафе.

- Свое? - не поняла Лиза.

- Ну да, где можно было бы сидеть и читать газеты, пить кофе...

- Нашел? - засмеялась Лиза.

- Нет, конечно! У вас так не принято.

- Что не принято?

- Сидеть, пить кофе... Принято много заказывать, быстро съедать и выметаться: кафе мало, народу много... Года два все не мог привыкнуть. У нас иначе.

- Разрешенная фронда, - фыркнула Лиза.

Это были не ее слова, это были слова Жана, когда впервые сходили они в театр на Таганке. Они тогда сильно поссорились - Лиза обиделась за театр, к которому прикипела душой сразу, - но сейчас именно эти его слова почему-то пришли ей в голову.

- Пожалуй...

Саша взглянул на нее с уважением, и нежданно счастливая мысль пришла ему в голову.

- А поехали ко мне в гости? - Он коснулся руки Лизы. - Наши все у меня побывали. Даже Зденек! А его поднять с койки... Свожу тебя на границу. Есть у нас там совхоз и огромный сад - половина наша, половина венгерская. Правда, его здорово помяли танками.

- Когда?

- В пятьдесят шестом. Проснулись ночью от страшнейшего грохота, выглянули в окно, а по улицам ползут танки. Первая мысль: "Война!" Никогда не забуду...

- Никто не забудет, - тихо заметила Лиза.

- Да, но мы-то видели! Вы знали, а мы видели. Очень страшно, когда по узким улочкам, почти задевая дома, ползут, как огромные насекомые, танки. Грохот такой, что уши закладывает. И запах особенный, какой-то зловещий запах металла и гари.

Помолчали, думая об одном. Допили кофе.

- Так поедем? - снова спросил Саша. - Хотя я тебя напугал этими танками. Но будем надеяться, больше не повторится. - Он подумал и быстро добавил: - Ты будешь жить в моей комнате, а я переберусь в гостиную.

Лиза, похоже, его поняла, улыбнулась.

- Нет-нет, - мягко отказалась она, - мне нужно в Красноярск, к маме. У нас там тоже красиво. У нас Енисей, - добавила она с гордостью, потому что Енисей - полноводный, суровый, могучий - делал Красноярск не то чтобы таким уж красивым, но значительным, величавым городом.

- Жаль, - опечалился Саша. - А то б на недельку, а?

Он подумал о том, что у Лизы, может быть, нет денег - все-таки она съездила в Сочи, небось всю стипендию летнюю угрохала, да еще собирается в Красноярск, и торопливо заговорил снова: