Луиза Вильморен - Жюльетта Страница 10

— Вы не устали? — спросил Ландрекур.

Она отрицательно покачала головой, но они все же остановились и, влекомые единым желанием, подошли к парапету набережной Сены и, облокотившись на него, склонились над рекой. Трудно сказать почему, но даже самые счастливые чувства несут на себе печать грусти. Не знаю, возможно, мы всегда оплакиваем конец состояния неизвестности, но определенно в смехе есть слезы, а в блаженстве есть налет тревоги. Ландрекур и Рози глубоко вздохнули, признавшись друг другу в любви, как если бы к радостям их первых признаний уже примешивалась тоска по тайне и по сомнениям. Вместе с поцелуем, которым они обменялись, на их души снизошло ощущение вечности. С этого мгновения для них не существовало больше ничего, кроме их будущего и потребности в уединении. Именно в тот вечер Рози и подарила Ландрекуру свой портсигар, чтобы он постоянно носил при себе эту эмблему их любви. На следующий день он обернул вокруг ее запястья небольшую золотую цепочку, а еще через день попросил ее быть его женой. Он не видел никакого препятствия для этого брака. Рози тоже не видела, но сказала Ландрекуру, что решение этого вопроса нужно отложить до осени, так как она прежде и в самом скором времени должна была съездить в Турцию и в Северную Америку по своим денежным делам. Перед ее отъездом он познакомил ее кое с кем из своих друзей. Они отметили ее красоту, она удивила их, они сделали несколько критических замечаний, но поскольку Ландрекур любил ее, они приняли ее такой, какая она есть, и уже готовы были ее полюбить. Друзья г-жи Фасибе отнеслись к Ландрекуру совсем по-другому: они нашли его скучным и не находили нужным этого скрывать. Его манера одеваться, здороваться и держать себя в обществе, его речь и сама его обходительность — все им не нравилось. Они говорили о нем с насмешкой, судили его как человека, который никогда не сможет стать в их среде своим, и сочли, что его общество, несколько для них тягостное, ничего им не дает. Ландрекуру тоже не нравилось их общество, хотя он и не стал об этом говорить. Тем временем Рози и Ландрекур с каждым днем увлекались друг другом все больше и больше. Она любила его так, что, казалось, питала отвращение ко всем на свете. Что касается его, то он был счастлив, то потому, что чувствовал себя на пороге счастья, то потому, что не мог в него поверить. После трех месяцев отсутствия и переписки г-жа Фасибе в июле вернулась домой, бросилась в его объятия и стала умолять поехать вместе с ней в Италию, куда ее уже давно звали в гости друзья.

— Увы! Это невозможно, — ответил он, — у меня слишком много работы, на мне лежит слишком много обязательств, и я не могу ни разочаровать, ни даже просто заставить ждать людей, которые на меня рассчитывают.

— Как жаль, — воскликнула Рози. — Зачем вы выбрали профессию адвоката? Мой Бог, как трудно иметь дело с занятыми людьми! Если я правильно понимаю, я никогда не буду вас видеть.

— Даже самый занятой человек в мире всегда найдет время для своей жены, — возразил Ландрекур.

Его искренность, доверчивость, вкус к идеальному были именно теми качествами, которые покоряли сердце Рози.

Неделей позже, договорившись встретиться вновь 16 сентября в Бордо, чтобы затем провести вместе три недели на берегу моря, они с грустью расстались. Слегка мучимая угрызениями совести, она уехала в Италию, а Ландрекур, возвращаясь в провинцию, где он жил, мысленно спрашивал себя, почему он по-прежнему один. Он вдруг заметил, что вся его жизнь открыта перед той женщиной, которую он любит, тогда как ее жизнь осталась для него как бы за закрытой дверью. «Все изменится, когда мы поженимся, — подумал он. — Она же не может так вот сразу разорвать связи, соединяющие ее с прошлым, и прервать без всякой причины отношения со своими старыми друзьями». С другой стороны, он не видел никакого смысла пренебрегать своей карьерой для того только, чтобы сопровождать г-жу Фасибе в том мире, который она, по ее словам, ненавидела. «Следовать за ней значило бы поощрять ее». Ландрекур доверял Рози, он чувствовал себя любимым и, уверенный, что сумеет сделать ее счастливой, разумеется, в соответствии со своими собственными представлениями о счастье, он уже мысленно видел ее живущей рядом с ним, наслаждающейся великим покоем и привольной великой любовью, которая со временем только усиливалась бы. Он упускал из виду, что обращения в новую веру даются ценой внутренней борьбы, что они являются результатом, если можно так выразиться, направленной на самого себя тирании и что человек, под влиянием которого мы уходим с естественных для нашей природы путей, не может никогда быть уверенным, что ему удастся удержать нас вдали от этих путей, что мы не рискуем рано или поздно взяться за старое. Все письма Рози из Италии, свидетельствовали о том, что она устала от всего, что там ее окружало, что она верна ему и с нетерпением ждет встречи: «Я заранее радуюсь тем трем неделям отдыха, которые мы проведем вместе. В Париже я остановлюсь только для того, чтобы заказать мои зимние платья, и 16-го мы встретимся в Бордо. Наконец-то! Наконец!»

И теперь, когда они наконец были вместе, ее желание поехать к нему и не видеть никого, кроме него, наглядно демонстрировало Ландрекуру, насколько велико ее стремление как можно скорее оказаться в той обстановке, в которой будет протекать их жизнь.

Ресторанчик при деревенской гостинице, в котором они обедали, находился на берегу реки, всего в тридцати километрах от дома «Под ивами». Хотя когда они подъехали к гостинице, уже опустилась ночь, Рози настояла, чтобы им накрыли на стол под открытым небом, но как только они начали ужинать, захотела вернуться в помещение. От речной прохлады ее знобило.

— Здесь уже пахнет осенью. А какая стояла прекрасная погода эти последние недели. Буквально все вечера мы ужинали или в каком-либо саду, или на террасах. В Италии такие прелестные дома и сады. Там жизнь протекает так легко, не жизнь, а просто мечта. Причем никогда еще там не было такой великолепной погоды, как в этом году. Пожалуй, мое пребывание там было омрачено только вашим отсутствием и обручением Эктора.

— Что? Ваш князь женится?

— Как? — воскликнула она. — Как? Неужели я вам не говорила об этом? Не говорила и не писала? Просто невероятно! Ну и хороша же я! Так вам еще ничего не известно об этом несчастье? Да, увы! Эктор д’Альпен женится. Да, он покидает нас. Он должен был провести три недели недалеко от Аркашона, а затем присоединиться к нам в Италии, но какая-то малышка восемнадцати лет, которую он встретил на пляже и на которую обратил внимание, уверяю вас, только потому что ему было скучно, удерживала его при себе целое лето. Представляете, целое лето, это невероятно. И теперь он женится на ней. Не далее как вчера утром я помогала ему выбирать обручальное кольцо и, уверяю вас, великолепное кольцо, по моему мнению, даже слишком.

— А невеста, какова же она? — спросил Ландрекур.

— Я ее еще не видела, она должна была приехать в Париж вчера вечером, когда я была уже в пути. Какая нелепая история. Все это просто смешно.

— Но почему же?

— Почему? Да потому что смешно видеть, как Эктор в свои пятьдесят лет женится на никому не известной восемнадцатилетней особе, в которую он даже не влюблен. Он, конечно, утверждает, что влюблен, но я в это не верю и не верю потому, что я слишком хорошо его знаю.

— А эта девушка, хотя бы она-то его любит?

— О! Уж надеюсь, — ответила г-жа Фасибе. — Как можно не любить Эктора? Это был бы уже предел всего! Эктор — само очарование, и все его обожают.

До конца обеда она ни о чем больше не могла говорить, как только об этом браке, приходя в отчаяние от того, что князь д’Альпен женится на какой-то никому не известной мещаночке, с которой невозможно будет ни о чем поговорить.

— Просто барышня никто, — сказала она, — я даже не могу вспомнить ее имени.

— Значит, если я правильно вас понял, — спросил Ландрекур, — я должен буду смириться с тем, что я больше уже никогда не увижу князя, этого верного рыцаря, у ваших ног?

— Вы можете смириться, но я с этим смириться не могу. Даже смерть друга меньше раздражает, чем его брак. Умерший друг не пригласит вас на ужин, где вам придется сидеть за одним столом с его женой. Все это такая скука…

— Ну просто смертельная скука, — подхватил Ландрекур.

Но Рози даже не улыбнулась.

— Лучше давайте переменим тему, вы не в состоянии понять, настолько все это для меня тягостно.

Затем вдруг, как бы прося простить ей невольную резкость, проскользнувшую в ее словах, она протянула ему обе руки, которые он расцеловал.

— Андре! Это просто великолепное местечко, ведь мы вернемся сюда, не правда ли? Вы мне обещаете?

— Да, любовь моя, — ответил он.

Они встали, взяли друг друга за руки и направились к машине.

— Как темно под этими деревьями, можно подумать, что находишься в туннеле. Где мы? — спросила г-жа Фасибе, когда они въехали в кедровую аллею.