Елена Богатырева - Обреченная на счастье Страница 10

В один прекрасный день родители мальчика, вернувшись поздно вечером со своего крошечного хлопкового поля, нашли на столе горсть золотых монет. Они так и сели. Отчеканенное на монетах лицо напоминало им профиль взрослеющего сына, и через некоторое время по аулу пополз слух, что дед — не кто иной, как правитель Согдианы, исчезнувшей с лица Земли тысячу лет назад.

К нему стали приходить паломники, и многие уносили с собой золотые монеты старинной чеканки. Он приносил их из степи. Когда шли дожди, после них на земле появлялись эти монеты, и сколько мальчик набрал их известно одному Аллаху, но все считали, что он сказочно богат.

Когда пришли большевики, он затаился, а потом сам вызвал археологов, и те начали раскопки.

— Раскопки? — переспросила я.

— Да, Ол говорил, что возил тебя туда.

— Да, конечно, — ответила я огорченно оттого, что все оказалось так прозаично: раскопки, археологи.

У старика был сын. Его с детства завораживал блеск золотых монет. Дед водил его с собой в Согдиану, но тот ничего не слышал, не было у него никаких видений, только все посматривал он на землю — искал монеты, прямо как грибы. И дед махнул на сына рукой. А тот в один прекрасный день прихватил почти все дедово богатство и уехал в Ташкент. И там он теперь что-то вроде… — Тут Зума опять вставила непонятное слово.

— Это кто? — не поняла я.

— Сейчас, — сообразила что-то Зума и вышла из комнаты.

Вернулась она с красивой детской книжкой и показала мне картинку. Я догадалась, что это сказка про Али-Бабу и сорок разбойников. Объясняя непонятное мне слово, Зума тыкала в разбойников.

— Понятно, мафия! — сообразила я вслух.

И Зума, приложив палец к губам и посматривая на дверь, закивала.

Дед проклял бы, наверно, своего сына, но тот очень скоро женился, и вскоре у него родился наследник. Сын приехал к отцу просить благословить малыша, и тот неожиданно согласился, поставив, однако, условие, что мальчик будет по четыре месяца в году жить у него. С тех пор Ол всегда проводил лето у дедушки. Когда ему исполнилось пять лет, дед взял его на раскопки. Они спустились на одну из улиц, и Ол стал там скакать, смеяться и заговорил на том самом, одному деду понятном языке. Правда, с ним это случалось редко. Он не всегда слышал умершую страну.

Ходили слухи, что в свое время, еще до прихода археологов, дед нашел вазу в степи и поклялся, что отдаст ее только невесте своего внука. Теперь Ол вырос, и приятели отца поговаривали о том, что ему пора обзавестись собственной семьей. Но отец Ола всегда мечтал заполучить вазу Согдианы. Он считал ее символом власти и надеялся, что это именно ваза притягивает к себе богатство. Он решил продать ее за большие деньги и даже покупателя для нее нашел, несколько раз обшарил весь дом старика, но все тщетно. Тогда он оповестил всех, что Ол женится на той девушке, которой старик отдаст вазу. С тех пор сюда нет-нет да и заглянет какая-нибудь искательница счастья. Только всех прочих обычно привозят с эскортом мамушек и тетушек, в отличие от Ал.

— Я поняла, — с ужасом сказала Ал. — Девушка, которой старик отдаст вазу, — это невеста Ола.

— Конечно, — обрадовалась Зума, что хоть что-то до меня дошло.

— Боже мой!

Но в этот момент начали приходить гости и Зума побежала встречать подружек, оставив меня в одиночестве за накрытым столом.

Стало быть, Пиратовна хочет выдать свою дочку замуж за Ола. Свой подарочек, свою Венерочку. А я, значит, взялась им в этом помогать. Я отдам Пиратовне вазу, она явится с ней к отцу Ола, и все будет решено. А Ол, получается, все это время думает, что я отчаянно хочу выйти за него замуж. Ой, кошмар какой! Но, с другой стороны, он помогал мне. А значит…

Но дальше я решила не додумывать эту безумную мысль. Я все время дергала себя за отросшие крылышки, пытаясь вернуть на землю из лучезарных далей, в которые меня последнее время постоянно заносило. Во-первых, я учусь в школе. Во-вторых, я вовсе не собираюсь замуж. В-третьих, когда он узнает правду, он меня возненавидит.

Но, с другой стороны, если отец выберет для него невесту, Ол вынужден будет жениться на ней. Это закон, который не смогли отменить ни революция, ни семьдесят лет Советской власти. Неужели я сама, своими руками сделаю эту подлость — отдам вазу Пиратовне и тем самым заставлю Ола всю жизнь мучиться с такой гадюкой, как ее доченька. Лучше бы я писала свои агитбригады, ей-богу! Куда ввязалась?

Мне было очень страшно. Я боялась встретиться с Олом. Я не смогу посмотреть ему в глаза после того, что узнала. Он ведь считает, что я рвусь за него замуж. Как я там ему сказала: «Это вопрос жизни и смерти». Вот уж он посмеялся, наверно. Нет, с Олом я решила больше не встречаться. Произошло недоразумение. Так бывает. И вероятно, не только со мной. От стыда мне хотелось провалиться сквозь землю. Нет, Ол пусть живет как жил и поскорее забудет идиотку Ал, так неаккуратно вмешавшуюся в его личную жизнь. Значит, пора выбираться отсюда.

Если жениху Зумы к ней сегодня нельзя, ей к нему — и подавно. Выходит она не сможет предупредить Ола даже в том случае, если заметит мое исчезновение. Я подождала, пока набьется порядочно народу, переоделась в комнате, где красовались разноцветные платья, оставила там свое. Я облачилась в джинсы и кроссовки и тут не удержалась и забрала на память волшебные шлепанцы. Ведь это не очень страшно, правда? А мне так хотелось, чтобы от этой странной истории у меня хоть что-то осталось на память. Ну хоть что-нибудь…

Глава 11

Бегство

Выбравшись из аула, я быстро пошла по дороге. Стоял теплый весенний вечер. Я шла и занималась только тем, что отгоняла безумные мысли, пытавшиеся свить гнездо в моей голове. «Главное — ни о чем не думать», — говорила я себе, совсем не чувствуя, как по щекам моим катятся теплые соленые слезы. Главное — все это поскорее забыть. Я подходила к тому месту, куда меня привез Ол сегодня утром. Мы были знакомы с ним только один день. Для школьницы это, возможно, — целая эпоха, но для старшекурсника — ерунда. Он не будет беспокоиться по поводу моего бегства. Появилась — исчезла, подумаешь. А вазу я же не собираюсь оставлять себе. Она вернется назад, в их семью. Или собираюсь? «Пошла вон!» — мысленно орала я на эту гадкую мысль, которая все время кружила в моей бедной голове.

Я шла все быстрее и быстрее, уже почти бежала, когда в стороне от меня разверзлась мертвая страна. Точнее, то, что от нее осталось. Подойдя к самому краю, то есть практически стоя на одной из стен, я сказала вслух:

— Прощай, Согдиана!

В этот момент земля закачалась и решительно поплыла из-под моих ног.

Пошатнувшись, я попробовала обрести равновесие, и мне это удалось. Опять видение? Я сладко зажмурилась. Нет, похоже, это никакое не видение, а обычное землетрясение, которые случаются в Средней Азии чуть ли не поминутно. Согдиана прогоняла отступницу, не хотела со мной больше разговаривать. И я ушла. Повернулась и ушла. «Вот и все», — думала я, подходя к закрытому магазину в степи. И вдруг услышала звук, доносившийся с той стороны, откуда я шла. Я обернулась. По степи в облаке пыли мчалась черная «Волга». Я была уверена, это Ол пытался догнать меня. Я спряталась за домиком-магазином и затаила дыхание. Через пять минут машина на огромной скорости промчалась мимо меня и скрылась за перевалом.

Мне стало ужасно плохо. Хотелось выскочить из своего укрытия и закричать: «Стой! Я здесь! Вернись!» Но как только я думала о том, что скажу ему, как объясню все, мне казалось, что он отвернется от меня и уйдет, проклиная на чем свет стоит. Мне не хотелось оставлять после себя такие неприятные воспоминания. Пусть уж лучше забудет обо мне поскорее, чем будет вспоминать с отвращением.

Я снова пошла по дороге, и тут мне повезло (или не повезло? — теперь не знаю): на дороге показался грузовик. Я отчаянно замахала водителю, и он притормозил. Оказалось, что машина везет археологов в Самарканд. То есть повезло мне вдвойне: они быстро примчали меня в город, и я успела на ночной поезд, следующий в Ташкент.

Под стук колес я вспоминала все, что случилось со мной, каждую минуточку растягивая в памяти на две. Я много думала и пришла к неутешительному выводу. Ол мне очень понравился, но выходить за него замуж — абсурд какой-то. Осенью мне исполнится восемнадцать, и я уже два года собираюсь поехать — по стопам моего деда — в северную столицу и поступить там в Политехнический институт. Я не хотела и не могла ломать свои планы. Мне хотелось мир повидать, людей посмотреть. А что делать замужем, я абсолютно не знала.

Сейчас, когда я как перст одна в свои тридцать пять лет и солнце в мое окно заглядывает нечасто — несмотря на то что окна квартиры выходят на южную сторону, — возможно, мне и кажется, что замужем мне было бы весьма и весьма интересно. Я бы даже, наверно, не отказалась от двоих или троих малышей с длинными черными ресницами. Но сейчас никому не интересно, чего я хочу. То есть до вчерашнего дня было не интересно. До того самого момента, когда старик вручил мне вазу мертвой страны в городском парке и растворился в воздухе…