Мор Йокаи - Золотой человек Страница 10

Тимея не сводила глаз с этой чарующей картины, пока корабль не миновал расселину и суровые утесы вновь не сомкнулись стеной, погрузив в тень глубокое ущелье.

- Мне кажется, - сказала Тимея, - будто бы я по длинному-предлинному тюремному коридору пробираюсь в страну, из которой нет возврата.

Стены по бокам становились все выше, дунайская вода на дне ущелья приобретала все более мрачный оттенок, и, дабы завершить эту суровую панораму, к северу, в отвесной скале вырисовывалась пещера, устье которой было укреплено бруствером с бойницами для пушек.

- Это пещера Ветеранов! - поясняет комиссар Тимее. - Здесь сто сорок лет назад три сотни людей с пятью луками сражались против целой армии турок и держали оборону сорок дней.

Тимея покачала головой.

А комиссар продолжал:

- И сорок лет сравнялось с тех пор, как наши вновь отстояли эту пещеру в кровавой борьбе против турок. Две тысячи врагов сложили свои головы у подножья этих скал.

Тимея нахмурил свои тонкие брови и таким ледяным взглядом пронзила рассказчика, что у того вмиг замерли на устах похвалы ратным подвигам венгров. А девушка, прикрыв лик бурнусом, повернулась к Тимару спиной, ушла к себе в каюту и до самого вечера не показывалась оттуда.

Лишь из окошка каюты она наблюдала, как вдоль берега сменяют друг друга развалины крепостей, старинные массивные сторожевые башни, покрытые лесом скалы в долине Клиссура, смотрела, как посреди Дуная встают навстречу судну гигантские утесы, трескавацкая каменная гряда, водопадом за нею, и тридцатисаженный Бабагай с его иссеченными склонами. Не спрашивает Тимея, какова история вон той восьмигранной крепостной башни и по соседству трех башен поменьше, обнесенных бастионом. А ведь поинтересуйся она, и могла бы услышать историю прекрасной Цецилии Розгони и военных походов Жигтода, короля венгров, узнать о падении былого мадьярского величия. Ведь перед нею - развалины крепости Голубац.

Оба скалистых берега от начала до конца являют собой историю - историю двух народов, по прихоти судьбы избранных для того, чтобы уничтожать друг друга, и здесь происходило их первое столкновение. Берега эти - сплошные, длинные катакомбы, хранящие останки сотен и сотен тысяч героев.

Ни в тот день, ни на завтра Тимея больше не выходила из каюты, чтобы побеседовать с Тимаром. В свой альбом для набросков она зарисовывала отдельные пейзажи; корабль шел тихим ходом, давая ей возможность свободно писать с натуры.

Минуло трое суток, прежде чем судно добралось до того места, где в Дунай впадает Морава. В устье реки расположена крепость Смедерево. На тридцати шести ее башнях также не раз сменяли друг друга хоругви с изображением Пресвятой Девы и знамена с полумесяцем, а ее бурые стены обагряли своей кровью сыны самых разных народов.

В устье другого рукава Моравы рушатся под натиском времени голые стены старой крепости Кулич, а за островом Острова на вершине горы видны крепостные развалины Рамы, - сплошь гигантские каменные надгробья.

Однако сейчас недосуг разглядывать исторические руины и сокрушаться над минувшей славой наций, ныне пришедших в упадок: у путников своих бед и хлопот хватает.

По мере того, как открывается Венгерская равнина, северный ветер с такою силой набрасывается на судно, что погонщики на берегу не в состоянии его удержать; корабль того гляди вышвырнет на противоположный берег.

Ничего не попишешь, дальше плыть нельзя!

Трикалис о чем-то пошушукался с Тимаром, и тот направился к рулевому.

Мастер Фабула закрепляет правило канатом и покидает свой пост.

Затем отзывает гребцов из шлюпки и кричит на берег погонщикам, чтоб те остановились: сейчас не поможешь ни греблей, ни тягловой силой.

Прямо перед судном стоит остров Острова; длинная, острая коса врезается в Дунай, северная часть острова, крутая и обрывистая, поросла огромными старыми ивами.

Теперь у корабельщиков задача - переправить судно к южному берегу острова, где "Святая Варвара" могла бы, как в гавани, спастись от северного ветра и скрыться от любопытных людских глаз. Ведь тот более широкий рукав Дуная, который охватывает остров со стороны Сербии, изобилует отмелями, бродами и считается несудоходным.

Однако подобраться к южной стороне острова не так-то просто.

Лошадьми корабль туда не перетянешь - вдоль берега нет подходящей дороги; известен, правда, корабельщикам и другой прием: пустить лошадей против течения вскачь и резко перерубить натянутую бечеву - тогда судно, получив толчок, само отлетает к противоположному берегу. Однако же и этим способом не воспользуешься: из-за сильного ветра судну не пройти против течения. Единственная надежда на "перематывание троса". Корабль бросает якорь посреди Дуная, лошадей выпрягают и бечеву втаскивают на палубу. Затем к концу троса прикрепляют другой якорь и загружают его в шлюпку; гребцы плывут по направлению к острову и, когда трос кончается, бросают якорь и возвращаются на судно.

Теперь первый якорь вытаскивают из воды, а трос второго прикрепляют к вороту, и четверо мужчин начинают сматывать его.

Трос постепенно наматывается на ворот, и корабль медленно продвигается к опущенному на дно реки якорю. Тяжкий, изнурительный труд!

Когда судно подходит к сброшенному якорю, корабельщики вновь грузят вторую "кошку" в шлюпку, плывут вперед, снова бросают якорь, а канат от него опять наматывают на ворот. Так, ценой мучительных усилий, шаг за шагом движется судно против течения, против бешеного ветра. Этот прием и называют "перематыванием троса".

Проходит не меньше полдня, прежде чем с помощью одной лишь человеческой силы удается перетащить тяжелое, груженое судно с середины Дуная в проток за мысом острова.

Для те, кто трудится, время это будет долгим и изнурительным, а для тех, кто наблюдает за работой - скучным.

На судне в такую пору и правда нечем развлечься.

Судоходный рукав Дуная, где попадались встречные корабли, где однообразие пути скрашивали развалины старинных крепостей и вереницы грохочущих мельниц вдоль берегов, остался позади; "Святая Варвара" забралась в укромный залив, защищенная справа вытянутым в длину пустынным островом - на первый взгляд, кроме ив и осокоря здесь и нет другой растительности, да и никаких признаков человеческого жилья на берегу не видно; слева же дунайская вода как бы теряется в зарослях темного камыша, и лишь на небольшом пятачке возвышаются серебристые тополя, напоминая о близости суши.

В этом приюте тишины, не омраченной присутствием человека, отдыхает "Святая Варвара".

Однако беды путешественников не кончились: иссякли все запасы провианта. Отправляясь из Галаца, корабельщики рассчитывали сделать, как обычно, длительную остановку в Оршове и закупить свежей провизии, но оттуда пришлось удалиться ночью и к тому же поспешно, так что теперь на судне не оставалось съестного, если не считать горстки кофе и сахара, ну и коробки турецких сладостей - засахаренных фруктов. Впрочем, коробка эта принадлежала Тимее, а девушка предназначала ее кому-то в подарок и не желала открывать.

- Ничего страшного, - успокаивал путников Тимар. - На каком-нибудь из двух берегов да сыщется хоть одна живая душа. Барашки и козлята пока что не перевелись в этих краях, за деньги все можно раздобыть.

Но тут обнаружилось еще одно осложнение. Едва успели поставить судно на якорь, как вздымаемые ветром волны подвергли его качке. У Тимеи разыгралась самая настоящая морская болезнь, девушка была сама не своя от приступов дурноты и страха.

Следовало поискать и какого-нибудь прибежища, где Тимея вместе с отцом могла бы спокойно провести ночь.

Тимар острым взглядом заприметил, что над верхушками деревьев, растущих средь камыша, подымается тонкая струйка дыма. Стало быть, там человеческое жилье.

- Взгляну-ка я, кто там обитает!

Была на судне лодка-душегубка: комиссар пользовался ею при охоте, если приходилось простаивать без дела и можно было пострелять диких уток.

Тимар спустил лодку на воду, прихватил с собой ружье, ягдташ и бредень - никогда не знаешь, что подвернется: дичь или рыба, - и в одиночку поплыл к камышам, подгребая и правя веслом.

Будучи опытным охотником и пловцом, он вскорости отыскал проход в камышовых зарослях, а дальше водяные растения подсказывали ему дорогу. Там, где на поверхности воды колышутся листья нимфеи, поддерживая зеленовато-белые чашечки цветов, - до дна не достать, так как почва вместе с растительными остатками течением уносится прочь; в иных местах водная гладь подернута зеленой ряской, из этого бархатного ковра вытарчивает омежник, дьявольское порождение растительного мира; синий, круглый, надутый, по виду он напоминает кольраби, а для любого животного - смертельный яд. Лопается, как гриб-дождевик; стоило Тимару задеть одну "кочерыжку" веслом, и из нее словно синеватые искры посыпались, разметывая по сторонам ядовитую пыльцу. Корнями растение это уходит в вонючий ил, способный засосать ненароком забредшего сюда человека или зверя. Природа отвела этому виртуозному убийце такое место, где он лучше всего укрыт. Там же, где водяной лаконос обвивает увенчанные султаном стебли камыша, где прекрасные зонтичные соцветья сусака грациозно клонятся среди зелени рогоза, почва на дне каменистая, какую не всегда встретишь под водой. Ну и наконец, попадается место, где горец и манник образуют густые заросли; пробравшись через них, Тимар обнаруживает, что поля его шляпы сплошь усеяны мелкими зернышками - это и есть еда бедняков, степная манна; трава эта лишь нижней частью стебля уходит под воду, а значит, путник вот-вот выберется на твердую землю.