Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи Страница 11

— Смиренно прошу прощения, мадам, но мы сбились с пути…

— Мы? — переспросила виконтесса.

— Да, мадам, мы с кобылой…

И Флорис поклонился с таким показным рвением, что взметнулись черные кудри. Красавица Мари-Бланш, шелестя пышными юбками, подошла к молодому человеку. Она улыбалась, смело глядя в лицо своему гостю, но внутри у нее все содрогалось… Ни один мужчина не вызывал у нее подобного чувства. Она поняла, что не сможет удовлетвориться обыкновенным любовным приключением.

«Он полюбит меня… я хочу, чтобы он меня полюбил», — подумала виконтесса, а вслух произнесла:

— Рассудите нас, сударь… мы колеблемся между триктраком и музыкой!

— Я решительно отдаю свой голос Эвтерпе[9]! — быстро сказал Флорис, с которого на сегодня азартных игр было довольно.

В гостиной Адриан потягивал черничный ликер в обществе Жольетты де Ла Бюисоньер.

— Как все прошло, Флорис? — спросил Адриан, взглянув на брата.

— Лучше не бывает!

У Адриана дела также складывались недурно. Жольетта де Ла Бюисоньер нежно ворковала. Жизнь в Новом Орлеане отличалась прямо-таки буржуазной размеренностью. Обменявшись обычными вежливыми фразами, Флорис и Мари-Бланш сели за клавесин, а Жольетта и Адриан вышли на середину комнаты, чтобы потанцевать.

— Сыграем джигу господина Доменико Скарлатти? — предложила виконтесса Мари-Бланш.

Жольетта, нежно посмотрев на Адриана, возразила:

— Нет, дорогая, это слишком быстро для меня… я бы выбрала контрданс Перголезе…

— А что вы скажете об очень медленном гавоте Куперена? — протянул Адриан, который был явно в хорошей форме.

Флорис сделал гримасу.

— Господин Куперен уже не в моде!

— Нашла! — воскликнула Мари-Бланш, склонившись над нотами. — Паспье[10] господина Рамо!

С этим согласились все четверо. Преимущество паспье состояло в том, что партнеры могли сближаться в танце и скрещивать руки при игре на клавесине.

— Вы знакомы с господином Рамо? — с любопытством спросила Жольетта.

— Конечно, мадам, — ответил Адриан, кладя руку ей на талию. — Мы с братом встречались с ним во время утреннего выхода его величества. Господин Рамо даже пояснил нам, что музыка — это физико-математическая наука, основанная на звуке… как физическом явлении… между ними возникают математические соотношения… Что вы скажете об этом, мадам?

Адриан сопровождал свои слова поцелуями, поднимаясь от розового ушка к затылку. Жольетта сладко содрогнулась и подняла правую руку, чтобы схватить левое запястье Адриана. Это была поза первого «па».

— Я прочитала в «Меркюр»[11] еще об одной теории господина Рамо… Он утверждает, будто музыка выражает любовные чувства и рождает страсть!

Груди Жольетты выскользнули из корсажа. Адриан, вдохновленный этим пленительным зрелищем, склонился к ней.

— Вы тысячу раз правы, мадам, господин Рамо изложил все это в трактате о динамике, посвященном господину д’Аламберу, а тот включил его в состав своей «Энциклопедии»!

Адриан приник к Жольетте. Все его «чувства» она без труда угадывала по натянувшейся ткани белых штанов.

— Ах, Боже мой! «Энциклопедии»!

Заворковав от возбуждения, молодая женщина подалась вперед. Флорис был в отвратительном настроении. Заигрывания брата с госпожой де Ла Бюисоньер раздражали его в высшей степени. Он резко повернулся к виконтессе Мари-Бланш.

— Вам больше по душе соль мажор, мадам?

Мари-Бланш де Понтальба склонилась над нотами. Под пышной юбкой угадывались ее восхитительные формы. Флорис почувствовал, как в нем нарастает злоба и желание повести себя с солдатской грубостью. Молодая женщина вновь села рядом с ним.

— Я предпочту минор, сударь!

Это был неглупый ответ, и прозвучал он как приглашение. Флорис холодно взглянул на виконтессу.

— Воля ваша, мадам… Вам придется самой подняться до верхней октавы!

В зеленых глазах Флориса вспыхивали молнии, и, сознавая свою несправедливость, он злился еще больше. Виконтесса, закусив губу, прошлась пальцами по клавишам.

— Надеюсь, мы сойдемся на этой квинте с ее восхитительным стаккато.

— Не забывайте о терции, мадам, ибо на ней покоится согласие аккордов! — резко бросил Флорис.

— О, сударь, я редко ошибаюсь в квинте!

Реплика была остроумной. Флорис начал свою партию. Мощные и одновременно изысканные звуки заполнили гостиную.

Жольетта и Адриан, кланяясь и приседая, менялись местами, сближались, а затем снова отступали. С каждым па они все больше приближались к двери. На последней фигуре Адриан схватил Жольетту за руку, и они со смехом устремились в соседнюю комнату. Пламя свечей заколебалось — танцоры захлопнули за собой дверь.

Их бегство привело Флориса в бешенство. Ему хотелось кого-нибудь укусить. При каждом скрещении рук виконтесса дотрагивалась до него.

— До, ми, соль, до! — Флорис колотил по клавишам с возрастающей яростью.

— Не так мощно, сударь, ведь это же не фуга!

Нога Мари-Бланш прикоснулась к педали, на которую Флорис нажимал с таким неистовством, словно раздувал кузнечные меха.

— Вы ошиблись, мадам, я просто играю вариацию! — высокомерно отозвался молодой дворянин.

— Простите, сударь, но с прелюдией вы не справляетесь!

Виконтесса откровенно потешалась над ним.

— Зато модуляции мне вполне удаются! — воскликнул задетый за живое Флорис.

Своим мускулистым бедром кавалериста он ощущал тепло молодой женщины. Ему хотелось грубо покрыть ее, как кобылу. Сегодня вечером женщины вызывали у Флориса презрение. Все они были одинаковы, а самая порочная из них предала его! Чем больше он бесился, тем сильнее ударял по клавишам.

— Pianissimo, сударь, pianissimo!

Мари-Бланш де Понтальба, неверно истолковав возбуждение партнера, продолжала играть правой рукой, а левую опустила на его колено. Тот резко выпрямился, великолепный в своей яростной агрессивности! Виконтесса почувствовала, как ее срывают со стула. Железные руки прижали ее к клавесину. Грубым властным движением ей задрали юбку. Молодая женщина застонала от боли и желания. Флорис атаковал, как гусар. Ему хотелось унизить в ее лице всех этих подлых баб. Клавесин содрогался, издавая невнятные звуки. Какое-то мгновение продолжалась отчаянная схватка. Мари-Бланш что-то нежно пролепетала. Страсть сжимала ей горло. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Флорисом — взор его горел мрачным, почти трагическим огнем. Пораженная, она попыталась вырваться из его рук.

— Отпустите меня, сударь, умоляю вас!

— Ты просто светская шлюха, но мне это нравится! — в исступлении прорычал Флорис.

Его руки клещами вцепились в бедра молодой женщины. В прекрасных глазах виконтессы закипели слезы унижения. Она сознавала, что безмерно любит этого мужчину… Но как завоевать его? В ней проснулась уязвленная гордость.

— Вы грубая и тупая скотина!

Мари-Бланш едва не повалилась набок. Флорис, так и не овладев ею, разжал пальцы и стал поспешно застегиваться. Молодая женщина все еще задыхалась от негодования. Флорис поклонился. Губы у него слегка побледнели.

— Прощайте, мадам… Вы правы, я вел себя как свинья.

И молодой дворянин поспешно устремился на галерею. Виконтесса уже успокоилась. Она поняла, что никогда больше не увидит любимого, если позволит ему сейчас уйти. Быстро схватив подсвечник, она окликнула Флориса:

— Сударь, мои люди уже легли, прошу вас посветить мне!

Флорис обернулся. Сильные натуры всегда вызывали у него уважение. Не говоря ни слова, он взял у виконтессы подсвечник и двинулся вслед за ней по лестнице. На второй этаж поднялись в молчании. Мари-Бланш открыла дверь своей спальни. В центре возвышалась огромная кровать из орехового дерева с ножками в виде козлиных копытцев. Простыни сверкали безупречной белизной. Цветастый балдахин слегка колыхался под порывами теплого ветра. Вдали пробило полночь. Флорис на секунду заколебался. Его ждала Карлотта. Поставив подсвечник на ночной столик, он сделал шаг по направлению к двери. Мари-Бланш угадала его намерения.

— Буду вам признательна, сударь, если вы замените мою горничную!

Ловкие пальцы Флориса быстро расстегнули все крючки корсажа. Упали на пол тяжелые юбки. В батистовой рубашке виконтесса казалась изящнее и меньше ростом. Рыжие кудри сверкали в пламени свечей. Внезапно Флорис смягчился. Ощутив желание, он шагнул к молодой женщине.

— Спокойной ночи, сударь! — высокомерно произнесла Мари-Бланш.

Она повернулась к нему спиной с намерением улечься на матрас из «испанской бороды»[12] и этим одержала полную победу. Флорис крепко обнял Мари-Бланш. Она попыталась что-то сказать, но рот ей закрыл поцелуй.