Барбара Картленд - Запертое сердце Страница 11

- Я должна поправиться! Я должна поправиться! - постоянно твердила она себе с того дня, как была назначена дата венчания.

Однако из-за жары и ее изможденного болезнью вида доктора сошлись в единодушном мнении, что она не вынесет подобной нагрузки.

Сирилла, которая после объявления о помолвке, несколько раз навещала герцогиню, увидела, как болезненно воспринимает ее будущая свекровь все, что касается герцога. Поэтому она никогда в жизни не решилась бы расстроить эту немощную женщину сообщением о том, что после свадебной церемонии ее сын повел себя столь странным образом.

- Спасибо, что зашла ко мне, - тихо проговорила герцогиня.

- Будь у меня возможность, я бы уже давно была подле вас, - ответила Сирилла. - Мне казалось, что обед никогда не кончится, - гости никак не могли насытиться, как будто они никогда в жизни не ели. - Она рассмеялась и добавила:

- Не удивлюсь, матушка, если узнаю, что они в предвкушении празднества постились целую неделю!

- Кардинал уже уехал? - спросила герцогиня.

- Его высокопреосвященство был вынужден вернуться в Париж сразу же по окончании церемонии. Мне очень жаль, что вы не слышали его речи: обращение было очень искренним и вдохновенным.

- Я не сомневалась в этом.

- И такой же была служба.

Сирилле казалось, что свадебная месса неким особым образом благословила ее брак. Даже несмотря на то, что ее полностью поглотило происходившее в церкви действо, она сознавала, что стоявшего рядом с ней на коленях мужчину совершенно не трогает этот торжественный и впечатляющий своей красотой обряд. Сирилла попыталась убедить себя, будто у нее слишком разыгралось воображение, однако она прекрасно понимала, что не ошиблась.

- Ты должна вернуться к гостям, моя дорогая, - сказала герцогиня. Спасибо, что заглянула ко мне, и передай Аристиду, чтобы он пришел, как только у него появится возможность.

- Да.., конечно.., матушка.

Сирилла наклонилась и поцеловала свою свекровь в щеку. Сделав реверанс и прикоснувшись губами к руке герцогини, она вышла из комнаты.

После ухода Сириллы герцогиня опять начала молиться, прося Господа помочь этой красивой девочке дать ее сыну счастье, которого она так ему желала.

Покинув герцогиню, Сирилла пошла по широкому коридору, который вел из Южного крыла в другие помещения дома. Она была уверена, что теперь, когда почти все гости уже разъехались, никто не будет возражать, если она отправится в свою спальню и снимет огромную бриллиантовую диадему, которая была ужасно тяжелой и, по всей видимости, предназначалась для более крупной женщины, чем она сама. Сирилла подумала, что она с большим удовольствием надела бы традиционный флердоранж.

Но герцогиня сказала ей, что невесты герцогов де Савинь всегда украшали свои волосы именно этой диадемой. Атак как Сирилле очень хотелось выполнить все пожелания будущей свекрови, ей даже в голову не пришло отказаться от этого украшения, что стало бы нарушением древней традиции.

Однако она была непреклонна в своем нежелании надевать на себя все фамильные драгоценности: ожерелье, в котором каждый бриллиант был величиной с сантим, нитки изумительного жемчуга, который, казалось, светился изнутри; браслеты и массивные кольца.

Она взглянула на простое золотое колечко, которое герцог надел ей на палец, и поняла, что эта драгоценность стоит для нее дороже целого состояния.

Когда настал момент произнести клятву, герцог взял ее руку в свою, и от этого прикосновения она ощутила небывалый трепет. Разглядывая из-под опущенной вуали его лицо, она подумала, что, как и ожидала, он оказался таким же красивым и привлекательным, каким она его себе представляла.

Кардинал соединил их руки, сказав при этом:

- Соединяю вас в священном браке - во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Потом он благословил кусочки золота и серебра и кольцо и передал их герцогу, который надел кольцо на пальчик Сириллы и произнес:

- Этим кольцом я сочетаюсь с тобой; золото и серебро я даю тебе; своим телом я поклоняюсь тебе; всем своим богатством я одаряю тебя.

Сирилла задрожала, когда услышала эти слова, сказанные низким голосом, и в глубине ее души возникла молитва, в которой она просила помочь ей стать достойной его и завоевать его любовь.

И сейчас она напомнила себе, что, как только оставшиеся гости разъедутся, они останутся вдвоем и смогут поговорить друг с другом.

Дойдя до центральной части замка, она выглянула в окно и увидела, что у дверей осталось всего три экипажа. Она собралась было направиться в свою комнату, которая называлась "Спальней королевы" и соединялась со "Спальней короля", где теперь жил герцог, но внезапно услышала голоса.

Сирилла огляделась и увидела, что стоит возле Парадного зала, где гости оставляли свои шали и накидки. Сообразив, что в зале находятся две дамы, она спросила себя, будет ли вежливо с ее стороны зайти к ним и попрощаться.

Секунду Сирилла колебалась, но тут одна из женщин сказала:

- Да, герцог сильно изменился после той ужасной трагедии. Я слышала, как говорили, что он стал совсем другим.

- А что же произошло? - раздался голос второй женщины.

- Не может быть, чтобы вы не слышали об этом, - ответила первая, - хотя нет, тогда вы были совсем ребенком. Уверяю вас, это оказалось самой настоящей сенсацией!

- Так что же произошло?

- Возлюбленная герцога, женщина, на которой, как все считали, он собирался жениться, была задушена!

- Задушена? Кем?

- Человеком по имени Астрид.

- Но почему?

- Из ревности!

- А кем она была?

- Балериной, и звали ее Зивана Межлански. В те времена, когда герцог по уши влюбился в нее, она была очень хорошо известна в Париже, создав себе довольно громкое имя на театральной сцене.

- Так он, что, влюбился в балерину? Сомневаюсь, чтобы это обрадовало его мать!

- В те годы Зивана Межлански была великолепной танцовщицей, а герцог в свои двадцать один, естественно, отличался присущей молодости импульсивностью!

- Вы сказали, что ее задушили?

- Это было страшное преступление. Должно быть, герцог ужасно переживал, но говорят... - Дама понизила голос, и Сирилле удалось расслышать только конец фразы:

- ., теперь женщины для него ничего не значат!

Не вполне сознавая, что она делает, Сирилла стояла и слушала их разговор. Она повернулась, чтобы уйти, но тут до нее донеслись слова старшей дамы Где-то здесь, в доме, есть комната, своего рода Святилище, в котором он хранит все вещи той танцовщицы, даже пуанты. И всем, кроме него, запрещено заходить туда.

- Вы серьезно?

- Абсолютно. Сначала это было предметом всевозможных пересудов, но со временем, как всегда бывает с подобными сенсациями, об этом позабыли.

- Должна заметить, - со смехом проговорила более молодая женщина, - что по виду герцога никогда не скажешь, будто и он обо всем забыл. Создается впечатление, что он еще тоскует по своей ушедшей любви. Я никогда не представляла, чтобы такой красивый мужчина был столь печален на своей собственной свадьбе!

- Я подумала о том же, - согласилась ее собеседница. - Ну ладно, пора ехать. Мы, должно быть, последние.

Сообразив, что, если женщины выйдут из зала, они увидят ее, Сирилла вздрогнула. Приподняв немного юбку, она побежала по коридору. Она быстро проскочила открытый участок и спряталась в своей спальне, уверенная, что ее не заметили.

Закрыв за собой дверь, она подошла к изумительному резному туалетному столику, на котором стояло поддерживаемое двумя купидонами позолоченное зеркало.

Теперь она начинала понимать, однако ее удивило, что она оказалась такой тупой, не обратив внимания на совершенно очевидное.

Почему до этого ей не приходило в голову, спрашивала она себя, что в нежелании герцога видеть ее до свадьбы и в том, что всеми приготовлениями к церемонии занималась его мать, было нечто странное?

Она, должно быть, страшно глупа, если во время первой встречи с герцогиней не догадалась, как страстно та мечтает увидеть своего сына женатым. Герцогиня показала Сирилле портреты герцога, на которых был запечатлен чуть ли не каждый год его жизни с самого рождения. Неужели трудно было понять, что больше всего на свете герцогиня хочет увидеть детей своего сына.

Она несколько раз повторила Сирилле, что замок слишком велик для одного ребенка.

- Когда Аристид был маленьким, мне часто казалось, что ему очень одиноко в этом огромном особняке, - задумчиво говорила герцогиня. - Мыс его отцом делали все, что могли. Приглашали местных мальчиков заниматься с ним уроками, у нас гостили дети знакомых. Но это совсем не то, что иметь братьев и сестер.

- Да, конечно, - согласилась с ней Сирилла.

- Возможно, это.., сделало его.., немного замкнутым, - неуверенно промолвила герцогиня. - Возможно, из-за этого он не так общителен и.., эмоционален, как большинство французов.

В тот момент Сирилла не придала особого значения ее словам. Она с удовольствием разглядывала портреты мужчины, которому суждено стать ее мужем. Ее до глубины души тронуло, что герцогиня подарила ей один из его портретов.