Линда Миллер - Флибустьер Страница 11

В животе Фиби разрастался тугой комок, угрожая исторгнуть наружу ужин, который она не более часа назад съела у кухонного очага в компании Старухи. Нет, она не влюбилась в Дункана Рурка, она знакома с ним слишком недолго, но ее начинало интересовать, что с ней произойдет. Ей хотелось надеяться, что такой интерес с её стороны вызван его немаловажной ролью в американской истории, но Фиби не умела себя обманывать. Впрочем, как и других. Дункан привлекал ее не только физически, но и эмоционально. Конечно, ее размышления были немного грустными, но, вероятно, только потому, что она была испугана. С ней случилось что-то крайне странное, и Дункан, невзирая на его подозрительность и бесцеремонные манеры, стал для нее маяком, сияющим во мраке бури. Он был пробным камнем, единственный человек, в существовании которого она была уверена так же, как в своем собственном.

Мечтая о том, чтобы, подобно героине романа, пробраться на корабль Дункана и принять участие в приключениях, Фиби медленно поднималась по лестнице. Ей не хватит ума, чтобы выполнить такое, подумала она. Дункан наверняка обнаружит ее, прячущуюся за бочонком или под его койкой, и либо вышвырнет за борт, либо запрет на гауптвахте.

Она шла, как привидение, по едва освещенному коридору второго этажа и, внимательно исследовав свой разум и сердце, поразилась, не найдя в них ни следа паники. Конечно, она порядком испугалась, когда впервые осознала, что случайно оказалась в другом времени с такой легкостью, как будто восемнадцатый век был одним залом в каком-то огромном, беспорядочном музее, а двадцатый другим. Но теперь, когда прошел день, и она привыкла к этому времени, у нее появилось чувство, что все так и должно быть. Точно так, как предсказывала Старуха, другой мир, мир Сиэтла, мир коттеджей, мир Джеффри уже казался нереальным.

В камине в ее комнате едва горел огонь, скорее ради света, чем тепла, поскольку ночь была почти жаркой. Фиби сняла платье. Старуха говорила ей, что оно нашлось в сундуке, много лет назад добытом с потерпевшего крушение корабля и осмотрелась. Главными предметами мебели в комнате были: кровать, позолоченное сооружение с пологом, уместное в будуаре Марии-Антуанетты, а также изящный письменный стол и канапе, обитое вышитым бархатом. На полу лежали персидские ковры, шторы были затканы изысканным узором. Обстановку дополняли красивый лакированный шкаф и бюро.

- Наверно, мне это понравится, - сказала Фиби своему отражению в зеркале над бюро. - Собственно, уже понравилось.

В дверь тихо постучали, и в комнату вошла Старуха, неся кувшин с горячей водой и полотенце.

- Это платье не годится для хозяйки такого большого дома, - заметила темнокожая фея-крестная. - Правда, у мистера Дункана водятся денежки. Он позаботится, чтобы у тебя были наряды, подходящие для жены и матери его детей...

Щеки Фиби залила краска. Она только-только смирилась с фактом, что оказалась здесь, в 1780 году. Это было достижение, которым она могла гордиться, пройти через такое испытание, не лишившись разума. Однако она была еще не совсем готова стать женой, Дункана Рурка или кого другого, а тем более матерью. Даже если ее муж окажется красивым пиратом (или патриотом), а у детей будут темные волосы и глаза цвета индиго.

- Я не жена, - сказала она. - И не мать. Я просто странница, которую принимают за шпионку или пиратскую любовницу.

Старуха благодушно улыбнулась: - Да, ты пока не жена и не мать. Но ты будешь и той, и другой. Хотя не могу тебе сказать, что случится раньше, что позже.

ГЛАВА 4

Похоже, жаловаться на судьбу или противиться ей было бессмысленно Фиби уже пришла к заключению, что эта новая жизнь, навязанная ей насильно, более интересна, хотя и более опасна, чем та, которую она оставила позади.

Затем Старуха отвела ее в прачечную, занимавшую большое заплесневелое помещение в подвале по пути Фиби тайком искала глазами следы исчезнувшего лифта, и указала на чан с кипящей водой и груду хлопчатобумажных рубашек.

- Если ты станешь хозяйкой дома, - сказала она Фиби, - то должна знать, что в нем происходит. Мистер Дункан любит чистоту, и его одежду нужно стирать и гладить регулярно.

В этом невыносимо жарком помещении работали полдюжины женщин. Три из них, старухи, приветствовали Фиби беззубыми улыбками, но остальные были ее ровесницами или даже моложе, и они смотрели на нее с любопытством, но без явных признаков дружелюбия. Одна из них, высокая, гибкая девушка со смуглой кожей, черными волосами туземки и огромными миндалевидными глазами, швырнула бриджи, которые терла на стиральной доске, в бак с мыльной водой, и пересекла комнату, оказавшись лицом к лицу с Фиби. Девушка улыбалась, очевидно, зная о своей привлекательности, но выражение ее лица было враждебным, когда она рассматривала короткую стрижку Фиби и плохо сидящее на ней платье с чужого плеча.

- Симона, иди работай - приказала Старуха.

Симона не пошевелилась, только уперлась руками в бедра. Она выглядела очень экзотично в ярко-желтом саронге, и Фиби почему-то почувствовала себя обманщицей, как плохая актриса, забывшая роль, или маленькая девочка, надевшая платье матери.

- Значит, это та чародейка, - задумчиво проговорила Симона. - Та самая, которая явилась из ниоткуда.

Фиби открыла и снова закрыла рот. Старуха незаметно подтолкнула Фиби к чанам, хотя ее слова, как и прежде, были обращены к Симоне.

- Она такая же ведьма, как ты, - возразила Старуха. - И попробуй только задевать ее! Если я услышу, что ты ее дразнила, то три шкуры с тебя спущу!

«Как завоевать их дружбу? - подумала Фиби и, нерешительно улыбнувшись, украдкой бросила взгляд на других женщин. Они сосредоточенно занимались своей работой гладили, сортировали, терли и штопали, но почти наверняка внимательно прислушивались к тому, что происходило в центре помещения.

Симона выпятила губу, высокомерно повернулась и пошла к своему чану. Выловив из воды очередные бриджи, она яростно принялась тереть их о стиральную доску.

Старуха, не обращая на нее внимания, прошептала Фиби: - Если хочешь, можешь составить мне компанию на кухне.

Фиби пожала плечами: повар из нее был никакой. - Я буду зарабатывать себе на пропитание, как и эти женщины, - сказала она с бравадой и направилась к свободному чану. На полу рядом с ним лежала небольшая кучка грязных чулок. Спустя несколько минут Старуха ушла, и Фиби осталась наедине с прачками. Прикусив губу, она обернулась и увидела, что все, кроме Симоны, смотрят на нее: одни с осторожным интересом, другие с безразличием. Нетрудно было прийти к выводу, что Дункан небезразличен Симоне и что она, вероятно, увидела в таинственной незнакомке соперницу. Дункан, будучи хозяином поместья, а также всего, что находилось вокруг, вполне мог дать прекрасной прачке повод считать, что отвечает ей взаимностью. Да, вполне мог.

При этой мысли плечи Фиби уныло опустились. Со вздохом она подобрала горку чулок и бросила их в чан. Она была многим обязана Старухе и косвенно Дункану, и если могла оплатить долг, постирав чулки, то это было бы замечательно. Она не желала быть никому обязанной. Кроме того, если Симона может выполнять такую работу, то и она справится. Оттирая, полоща и выжимая, Фиби занимала руки черной работой, пока ее разум трудился то над одним диким, невыполнимым планом, то над другим. Стоило ей зазеваться, как ее будущим стало прошлое, и теперь впредь до особого уведомления ей придется осваиваться в незнакомом окружении. Что бы ни фантазировала Старуха и что бы ни подозревала Симона, Фиби не собиралась прожить всю свою жизнь пленницей на Райском острове, стирая хозяйские чулки. Сколь бы сильно ей ни хотелось быть рядом с Дунканом, она не была ни его любовницей, ни служанкой, и никогда не будет у него на побегушках. Более того, интересуясь историей, она хотела взглянуть на внешний мир. Не каждому человеку доводится попасть в другой век. Фиби напрягала мозги, придумывая план, как выбраться с острова. После двадцати минут работы она взмокла от пара и пота, волосы прилипли к щекам, шее и лбу, но к разумному плану бегства она нисколько не приблизилась.

Затем ее по спине ударило что-то холодное и мокрое. Еще не успев повернуться лицом к обидчице, Фиби уже знала, кто это, и, вооружившись намыленным чулком, яростно швырнула его в Симону. Та все еще держала в руках мокрую рубашку, которой нанесла удар. Чулок попал ей в правую щеку с громким шлепком. Симона ответила на удар, и Фиби, терзаясь уязвленной гордостью, выхватила из чана очередной чулок и изо всех сил швырнула его в соперницу.

И Симона и Фиби дрались не шутя, но прочие женщины присоединились к потасовке с громким хохотом, и скоро по всей прачечной летали рубашки, простыни, чулки и штаны. Пандемониум продолжался долго: все чаны были перевернуты, и сражающиеся скользили по мокрому полу, путались ногами в израсходованных боеприпасах, пока не лишись сил.