Ричард Гордон - Доктор на просторе Страница 11

Хоккет изменился в лице.

- Осторожнее, доктор, не уроните! - вскричал он. - Между прочим, я храню у себя любые образцы. У меня в кабинете их уже собрано несколько сотен. Моим личным пациентам многие из них пришлись по вкусу.

- Полагаю, вы берете за них деньги? - холодно спросил я.

- Разумеется, - без секундного замешательства ответил Хоккет. Пациенты не доверяют бесплатным снадобьям. Вот в чем беда государственного здравоохранения. Что ж, доктор, вам пора идти - до амбулатории от нас больше мили, а опаздывать на прием не следует.

И вот, под непрекращающимся дождем, я погнал Доходягу Хильду на Футбол Граунд-роуд. Мысли, обуревавшие по дороге мою голову, были отнюдь не радужными. Коль скоро я согласился стать практикующим врачом, нужно было стиснуть зубы и работать, позабыв про Хоккета, Жасмину, постель, жесткую как дыба в Тауэре, холод и голодные рези под ложечкой. Правда, когда я увидел амбулаторию, моя решимость несколько поубавилась. На ярко-зеленом стекле невзрачного сооружения красной краской было выведено: "АМБУЛАТОРИЯ ДОКТОРА ХОККЕТА". Ни дать, ни взять - дешевый паб.

На тротуаре перед входом уже выстроилась очередь. Отомкнув дверь, я очутился в неуютной клетушке, заставленной стульями с высокими спинками; в углу было отгорожено местечко для врача. Кроме замызганного стола и стула, в углу расположились картотечный шкафчик, кушетка, умывальник, бунзеновская горелка и масляный обогреватель, который я тут же включил. Вымыв руки, я извлек из кармана авторучку, высунул голову из-за перегородки и позвал:

- Проходите, пожалуйста.

Первой вошла ожиревшая мамаша, которую сопровождала дебелая девочка-подросток. На лице мамаши застыло неодобрительное выражение женщины, требующей позвать начальника.

- Adiрosa familians* (*Cемейное ожирение (лат.), - машинально произнес я себе под нос, рассматривая их.

- Что такое? - грозно пробасила мамаша.

- Латинское выражение. Медицинский термин. Вам не понять. - Я жестом предложил им сесть и, переплетя пальцы, спросил: - Что вас беспокоит?

- Где врач? - хмуро спросила мамаша.

- Я и есть врач.

- Нет, настоящий врач.

- Заверяю вас, я самый настоящий врач, - спокойно ответил я. - Может, диплом вам показать?

- А, вы, наверное, новый мальчик доктора Хоккета?

- По меньшей мере - его новый ассистент.

С минуту она молча поедала меня глазами.

- Не могу сказать, что с радостью доверю вам мою маленькую Еву, сказала она наконец. Сама Ева тем временем мрачно разглядывала меня, сосредоточенно ковыряя в носу.

- Или вы соглашаетесь, что я займусь вашей дочерью, или нет, - жестко отрезал я. - Если не согласны, то забирайте свою карту и ступайте к другому врачу. Я убиваться не стану, уверяю вас.

- Все дело в груди, - сказала толстуха, кивая в сторону дочери.

- Что с ней такое?

- Кашляет без конца. Днем и ночью. Порой я даже заснуть не могу, негодующе добавила она.

- И давно у тебя такой кашель, Ева? - спросил я, награждая девочку отеческой улыбкой.

Ева не ответила.

- Что ж, - вздохнул я, доставая стетоскоп. - Нужно осмотреть её. Раздевайся.

- Как, вы хотите, чтобы она обнажила грудь? - резко спросила мамаша.

- Да, я хочу, чтобы она обнажила грудь, - жестко ответил я. - В противном случае я не смогу осмотреть её, поставить диагноз и приступить к лечению. А потом, если Еве станет хуже, вы совсем лишитесь сна.

Ева не ответила, а мамаша, тяжело вздохнув, принялась раздевать её. Наконец девочка предстала передо мной обнаженной по пояс. Я приложил стетоскоп к области сердца и, ласково подмигнув девочке, сказал:

- Дыши глубже.

В следующий миг, заметив на подоконнике хрустальную вазочку с разукрашенной к Рождеству еловой веткой, я, не удержавшись, ни с то, ни с сего ляпнул:

- Чудные шишечки!

И тут лицо девочки впервые оживилось. Кокетливо посмотрев на меня, она гордо обвела взглядом свои неокрепшие грудки и пробормотала, отчаянно шепелявя:

- Угу, хотя у моей штаршей шештры они ещё больше.

* * *

Утро пронеслось вихрем. Больные шли нескончаемым потоком. Несколько раз, вспомнив про ланч, я выглядывал из-за перегородки, но неизменно обнаруживал, что очередь не уменьшается. По счастью, многим из них не требовались ни осмотр, ни лечение.

- Мне бы только справочку, доктор, - просили они.

Я подмахнул несколько дюжин подобных справок, удостоверяющих, что их владельцы освобождаются от работы, должны приступить к работе, могут ехать на курорт или в санаторий, не обязаны выступать в суде, способны иметь детей, имеют право на бесплатное молоко или должны проживать отдельно от родственников. С каждой новой справкой моя уверенность возрастала. Я уже начал даже получать от новой работы удовольствие, когда столкнулся с жизнерадостной престарелой дамой.

- Здравствуйте, доктор! - пропела она. - Как дела?

- Спасибо, у меня все в порядке, - ответил я, благодарный за внимание. - Надеюсь - у вас тоже.

- О, да! Особенно учитывая мой возраст. Как, по-вашему, сколько мне?

- Ну, никак не больше пятидесяти, - соврал я.

- О, доктор! - укоризненно, но не без кокетства воскликнула старушка. - А ведь мне через месяц семьдесят исполнится.

- Что вы, быть такого не может, - возразил я, но уже в следующую минуту, вспомнив, что пора переходить к делу, спросил: - Что вас беспокоит?

- Беспокоит? - встрепенулась она с недоумением в голосе. - Ничего, доктор. Слава Богу.

- Тогда - извините за любопытство - что вас ко мне привело?

- Как что? Мне нужно мое лекарство, что же еще.

- Понимаю, - кивнул я. - И что это за лекарство?

- Красненькое такое, доктор. Вы знаете.

- Да, конечно, но - для чего оно нужно?

- Для газов, - мгновенно ответила она.

- Вы, м-мм... страдаете от метеоризма? От ветров?

- О нет, доктор! - негодующе вскричала она. - Не от, а - без! У меня их уже сто лет не было!

- А давно вы употребляете это лекарство?

- О, позвольте вспомнить, доктор... Да, впервые я его приняла, когда мы отправились на остров Уайт. Ах, нет, не может быть - ведь наш Эрни был ещё жив тогда... Должно быть, на следующий год.... Джефф ещё ездил с нами, а ему тогда как раз пятнадцать годков стукнуло...

- Понятно, - прервал я, мысленно представив себе циркуляр Министерства здравоохранения, в котором врачам категорически запрещалось предписывать пациентам какие-либо снадобья, не внесенные в Фармакопею. - Боюсь, что не смогу дать вам это средство. Вы совершенно здоровы и больше не нуждаетесь в нем. Советую вам вместо этого каждый день гулять в парке. Всего доброго.

В первую минуту она мне не поверила. Потом еле слышно пролепетала дрогнувшим голосом:

- Но я должна получить мое лекарство, доктор!

- Оно вам ни к чему, - отрезал я.

- Но ведь я всегда его получаю, доктор! - взвыла она. - Я не могу без него! Три раза в день пью, после еды...

И она вдруг разрыдалась.

- Прошу вас, возьмите себя в руки, - взволнованно заговорил я, начиная жалеть, что не внял совету старикана-секретаря и не сделался полковым врачом. - Я тут ни при чем - я просто выполняю предписание нашего Министерства здравоохранения. Будь на то моя воля, я бы вам хоть дюжину пузырьков в день прописал.

- Мне нужно мое лекарство! - заныла она.

- Нет, я больше не могу, - вздохнул я, лихорадочно вспоминая, содержится ли в клятве Гиппократа что-нибудь про необходимость держать себя в руках. - Прошу вас покинуть амбулаторию!

- Самозванец! - вдруг истошно завопила старушка. - Мошенник! Самодур! Не хотите мне мое лекарство дать! Вы просто грабите нас, душегубы! Всю страховку себе в карман кладете! Мошну свою набиваете! Отдайте мне мое лекарство!

Я встал и, не доверяя собственному голосу, молча указал ей на дверь. Продолжая голосить, старуха направилась к выходу. Я сел за стол и обхватил голову руками. Про такое нам в Св. Суизине не говорили.

Услышав чьи-то шаги, я устало произнес:

- Садитесь. Имя, возраст, профессия?

- Уилкинс. Двадцать один. Профсоюзный организатор. - Молодой человек в хорошо пригнанном синем костюме сидел передо мной, вертя в руках шляпу. Вы очень огорчили мою матушку, доктор. Зря вы так.

- Если эта дама и впрямь ваша мать, то я буду вам очень признателен, если вы отведете её домой.

- Согласно кодексу поведения работника здравоохранения, - заученно произнес он, глядя на потолок, - пациент, которому отказано в надлежащем лечении, имеет право подать соответствующий иск и в установленном порядке взыскать с провинившегося врача денежную компенсацию.

Тут уже я окончательно вышел из себя.

- Убирайтесь отсюда!

- Спокойно, док, не горячитесь, - продолжил наглец тем же тоном. Лично против вас я ничего не имею и просто напоминаю вам положение из кодекса. Я неплохо его изучил, видите ли.

- Не сомневаюсь, - сухо сказал я. - Должно быть, именно этим вы зарабатываете на жизнь.

Профсоюзный организатор извлек из кармана зубочистку и принялся ковырять во рту.

- Полегче, док, - ответил он. - На вашем месте, я был бы осторожнее в высказываниях. Ответственности за клевету ещё никто не отменил. Я, между прочим, выиграл уже двенадцать исков против врачей. И ни одного не проиграл. Лишь на судебных издержках магистрат заработал при этом целую тысячу фунтов.