Ольга Воронцова - Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах) Страница 11

Будучи человеком образованным, Клавдий понимал, что военный флот для империи, покорившей всю сушу и вышедшей на берега Океана, не менее важен, чем сухопутные войска. В дополнение к старой базе в Путеолах он построил новую военно-морскую базу в Остии по последнему слову военной науки своего времени. А для популяризации военно-морской службы среди римских юношей организовал для римского плебса на Фуцинском озере редкий в Риме гладиаторский бой, имитирующий морское сражение. По обычаю, гладиаторы, многим из которых предстояло умереть в бою, перед его началом прокричали: "Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!" И тут Клавдий вместо того, чтобы величаво нахмуриться в соответствии с торжественностью момента, вдруг ухмыльнулся и брякнул: "А может, и нет".

Все вокруг обомлели. А сами гладиаторы заколебались, стоит ли им биться насмерть после таких слов. Клавдию пришлось под хохот римского плебса бегать по берегу озера и, грозя кулаком, кричать, чтобы гладиаторы начинали бой, а не то он ух как с ними, саботажниками, расправиться! С импровизированных трибун на холмах вокруг озера в императора полетели корки хлеба и огрызки, римская чернь вопила во всю свою луженую глотку: "Клавдий, Клавдий, дурачок!"

Как и следовало ожидать, чудаковатость Клавдия сторонники республики в Риме восприняли как его слабость. На этот раз заговор созрел в Далматии. По плану республиканцев тамошний легат Фурий Камилл Скрибониан должен был поднять мятеж и двинуть свои легионы на Рим. Но легионеры и младшие офицеры отказались повиноваться командирам. Армию император Клавдий вполне устраивал. Затем, пережив еще пару неудачных покушений в Риме, Клавдий, похоже, стал и сам понимать, что дальше прятаться от бремени власти среди семейной идиллии не выйдет. Очередной наемный убийца может оказаться более удачливым. И император решил заняться своим прямым императорским делом: он отправляется покорять последнюю землю на западе - Британию.

Наперед скажем, что поход оказался удачным, даже превзошел все ожидания римлян. Кельты не приняли генерального сражения, а отступили перед римскими легионами, очистив территорию на юге Британии в несколько раз большую, чем была покорена еще во времена Юлия Цезаря. Почти через год Клавдий вернулся в Рим и, как полагалось, отпраздновал триумф и повелел отныне называть его сына не Германиком, а Британиком.

За колесницей императора по улицам Рима следовала его жена Мессалина в крытой повозке, а среди офицеров, награжденных за британскую кампанию триумфальными венками, и сенаторов римляне могли видеть статную фигуру мима Мнестера, не имевшего никакого отношения ни к первым, ни к последним. Кто-то из римлян злорадно хихикал в кулак, кто-то с сочувствием смотрел на седого императора, украшенного сразу двумя венками - гражданским и морским. Над сединами покорителя Британии и Океана Клавдия явно просматривались развесистые рога.

Про невероятные по гнусности и цинизму амурные похождения Мессалины никаких прямых свидетельств не сохранилось, если, конечно, не считать стишков Ювенала, написанных семьдесят лет спустя после ее смерти. Лишь когда Мессалину казнили и пришел черед расстаться с жизнью ее любовникам, выяснились истинные масштабы ее разврата.

Любовников у императрицы было четверо. Если учесть, что первые два года замужества Валерия была почти постоянно беременной, то получается, что четыре супружеские измены - за семь лет.

Конечно, считать число измен Мессалины мужу и потом спорить, много это или мало - четыре измены за семь лет, глупо: счет в таких случаях начинается с единицы и на ней же заканчивается - либо было, либо не было. Но не следует забывать, что и отношение к браку, и сам институт брака в дохристианском Риме весьма отличались от того, что привычно нам с вами.

Например, у многих богатых римлян при живой жене совершенно официально имелись рабыни-наложницы. Жены о них знали, но им даже в голову не могло прийти устраивать мужу за это скандал и тем более требовать прекратить разврат в собственном доме на глазах у жены и детей. Жена, глядя на развлечения мужей с рабынями, совершенно справедливо считала, что женщина тоже имеет право на личную жизнь. А муж, если он был не совсем дремучим ревнивцем, как бы закрывал глаза на эту личную жизнь жены.

О том, что все было именно так, а не иначе, свидетельствует хотя бы то, что в Риме время от времени принимали законы о запрете сожительства свободнорожденных женщин с рабами. Такие законы принимали много раз, а это значит, что их мало кто соблюдал. Наказание по закону: рабу смерть, а с женой развод - дает представление о том, что для свободных гражданок Рима это было вовсе не смертным грехом. Что же касается адюльтеров среди свободных римлян, то тут мало кто из мужей тряс нижнее белье в суде, просто в Риме время от времени происходили драмы, известные нам по сюжетам классической литературы.

Как везде и во все времена, в Вечном городе были не только Антоний и Клеопатра, но и свои Ромео и Джульетты, свои Отелло и Дездемоны, свои Фаусты и Маргариты и все то, чего с избытком хватило бы на сотню нынешних сериалов типа "Рабыни Изауры", "Твин Пикс" и множество "Просто Марий". Ведь если вдуматься, то со времени Клавдия и Мессалины на Земле сменилось всего восемьдесят поколений людей, и в Риме жили точно такие же люди, как мы с вами, с такими же мыслями, такими же чувствами и такими же достоинствами и слабостями.

Кто был первым любовником у императрицы, сейчас уже не установить. Им мог быть актер Мнестер, не переспать с которым среди придворных матрон считалось дурным тоном. Во всяком случае, супружеская измена с самым известным римским красавчиком фигурирует в половине бракоразводных процессов того времени. Но соблазнить Мессалину первым мог и ее личный врач Веттий Валент, самый модный в высшем свете эскулап и известный в Риме плейбой. Третьим любовником Мессалины стал молодой сенатор Плавтий Латеран, племянник военачальника Авла Латерана.

С легатом Авлом Латераном император Клавдий покорял кельтов и оставил его наместником Британии. А его племянник, заметный в Риме своим огромным ростом и мощным телосложением, был типичным представителем римской золотой молодежи. Из-за высокого положения дяди Плавтия не казнили. Погиб он несколько лет спустя страшной смертью, казненный за участие в покушении на жизнь императора Нерона.

Никого больше наскрести в любовники императрице среди почти шести миллионов римских граждан ее обвинители не смогли, потому и припутали еще одного - Суиллия Цезонина, о котором они, наверное, слышали как о страшном распутнике. Но тут вышел полный конфуз: всему Риму было известно, что Цезонин гомосексуалист, причем пассивный.

И наконец, четвертым, а точнее, третьим и последним любовником императрицы Мессалины был Гай Силий. Судя по всему, он и был первой настоящей любовью молодой императрицы.

Хороший романист вроде Рафаэло Джованьоли мог бы придумать и в красках описать сцену их встречи и внезапно вспыхнувшей любви. Например, во время скачек на столетних играх в 47 году: красавец Гай Силий падает с колесницы, красавица Мессалина в ужасе вскрикивает на трибуне, а ее пожилой муж император Клавдий густо краснеет под взглядами всего римского высшего света и вечером у себя во дворце закатывает жене скандал. Но к сожалению, о чем-то подобном уже написал Лев Толстой в "Анне Каренине", и на самом деле мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах завязался роман императрицы с Гаем Силием. Достоверно известно лишь то, что продолжался он недолго и был бурным. А также ясно то, что рано или поздно он должен был случиться, ибо все молодые римлянки, включая императрицу Валерию Мессалину, мимо Гая Силия спокойно пройти не могли. Но как поется в известном шлягере: "Все могут короли", но только не жениться по любви.

Гай был, пожалуй, самым заметным и самым завидным женихом в Риме того времени. Красивый и богатый, он был сыном командующего Верхней Рейнской армией Гая Силия, который воевал под началом Германика и был казнен императором Тиберием еще двадцать четыре года назад, сразу после смерти Германика. Если жена Германика Агриппина была душой и волей римских армий в Германии, то Гай Силий был самым талантливым полководцем Германика. Когда Тиберий отправил Гериманика в Сирию и приказал там его убить, то командующий Верхней Рейнской армией Гай Силий остался единственной реальной угрозой для Тиберия.

Армия Силия была самой дисциплинированной и самой боеспособной из всех римских армий, она была расквартирована почти в том самом месте, где перешел Рубикон и начал свой победоносный поход на Рим Гай Юлий Цезарь. Солдаты любили своего полководца и были готовы повиноваться любому его приказу. И Тиберий не стал ждать, когда Гай Силий отдаст этот приказ, он вызвал его в Рим и казнил.

Римляне еще помнили отца молодого сенатора Гая Силия, он ассоциировался у них с легендарным Германиком. И весь Рим с воодушевлением воспринял назначение молодого Гая Силия консулом на следующий год. А консул, как мы помним, хоть и был теперь лишь формально высшим правителем Рима во времена республики, но с той же формальной точки зрения императорская власть была и вовсе не законной.