Елена Богатырева - Обреченная на счастье Страница 12

— Ляль, а хорошо замужем? — спросила я.

— Ты знаешь, Ал, это как… — Она посмотрела по сторонам, изучая обои на стенах. Потом внимательно уставилась на Дракона, словно сравнивая наличие собаки с наличием мужа. Потом покачала головой. — Тебе не понять. Это ведь как владение собственностью. Как дача, например, — обрадовалась она, найдя подходящее сравнение.

— Ну тогда это неплохо, — протянула я, вспоминая, как ласково там шумят деревья и как красиво цветут клумбы.

— Нет, нет, ты не понимаешь. Вот цветы, скажем, там колосятся. Но их сначала нужно посадить. Потом — растить, поливать и оберегать. Но если на даче это можно доверить садовнику, то в браке необходимо делать все самой. А то знаешь сколько садовниц набежит? Собственность не бросишь, не оставишь без присмотра, она все время требует от тебя чего-нибудь. Нужно платить за аренду, убирать опавшие листья, вырывать сорняки и, прости за сравнение, даже выгребную яму чистить.

— Ужас какой, — честно призналась я.

Мне очень хотелось, чтобы Лялька поговорила о чем-то своем. Я пыталась таким образом выразить ей благодарность за то, что она битый час выслушивала мои бредни.

— А в садовницы многие набиваются?

— Бывает, — засмеялась Лялька своему же сравнению. — Рыбачат.

— Что делают? — не поняла я.

— Удочки закидывают с разными наживками. Я это называю — покупки.

— Как это?

— Ну, знаешь, мы все время друг друга покупаем. Я делаю тебе комплимент, например, не потому, что думаю о тебе так хорошо, а потому, что хочу, чтобы ты меня любила, или чтобы у меня с тобой не было разногласий во время работы, или для того, чтобы ты оставила меня в покое. По-разному. Мужчины очень легко покупаются. На большие перспективы, на славу, на власть. На многое. Какая-нибудь нимфоманка в стоптанных туфлях набежит, как прибрежная волна, и ну рассказывать о своих перспективах в жизни. Солнечные дали перед мужиком стелит. А он и уши развесил.

— А ты?

— Что я? Приходится ласково улыбаться, интересуясь, в каком секонд-хэнде она одевается и почему такая перспективная дама себе до сих пор на туфли не заработала.

— А тебя покупают? — спросила я.

— Ал, я себя безумно дорого ценю. Ни у кого воображения не хватает. — В ее тоне проскочила грустная нотка. — Разве что у тебя, — усмехнулась она.

— У меня?

— Ты подкупаешь меня своей искренностью, и мне всегда нравилась твоя манера жить.

— Чего нравилось?

— Не важно, — Лялька стала серьезной. — Расскажи-ка мне, что было дальше.

Глава 13

Каникулы

А дальше ничего не было. То есть много впечатлений — мало толку. Ничего такого, что застряло бы в памяти на всю жизнь. Я окончила школу и уехала в Ленинград. Поступила в Политех. Поселилась в общежитии. Было весело, жизнь кружилась вокруг меня, и я отбивалась от воспоминания о том, что дома в шкафу у меня хранится символ царской власти, так и не отданный кому следует.

Зимой родители неожиданно выслали мне денег, и я прилетела в Ташкент совсем другой Ал: повзрослевшей и немного разочарованной обилием скучных технических наук, которые мне приходилось теперь изучать. Я хотела преподнести родителям сюрприз и не сообщила им, в какой день приеду. С замиранием сердца я подошла к родной двери и позвонила. Мама открыла дверь и расплакалась от счастья. Мы расцеловались с ней на пороге, и она потащила меня в комнаты.

Свой дом я не узнала. По стенам висели ковры, на столах стояли вазы цветного стекла, переполненные разными фруктами. Старый диван был обит роскошным бархатным сюзане, где по черному фону извивались прихотливые узоры растительного происхождения. Навстречу мне вышел папа. По щекам у него разливался румянец, он бодро двигался и радостно гудел на весь дом мое имя на разные лады. Самое смешное, что на нем был чапан, а на журнальном столике стояли раскрытые нарды.

Я не переставала удивляться этим разительным переменам, а родители смеялись, как молодые, и наперебой рассказывали мне, что папа, оказывается, наконец выздоровел и теперь работает старшим преподавателем в Институте иностранных языков около дома. Мама тоже туда устроилась на полставки, а подрабатывает, давая школьникам уроки английского.

— Просто отбоя от них нет, — смеялась она. — Столько желающих вдруг оказалось! Ко мне запись — до начала следующей пятилетки.

Я слушала их и удивлялась, насколько все переменилось здесь за полгода моего отсутствия. Мама кормила меня виноградом, папа принес какие-то новые книги, требуя, чтобы я обязательно их прочитала.

— Мама, вы теперь хорошо зарабатываете?

— Очень хорошо, — сказала она, — можешь теперь не волноваться — все у тебя будет.

Я совсем растерялась. В последние годы мои родители так редко улыбались, что я и позабыла о тех временах, когда мы жили весело и беззаботно. А теперь мама и папа такие молодые, такие счастливые. Это казалось чудом. И тут мой взгляд упал на странное растение, спускающееся со стены.

Сердце мое подпрыгнуло так высоко, словно пыталось выскочить. Я даже приложила руки к груди, чтобы поймать его на тот случай, если оно все-таки сделает это. Это была черная лиана. Такие «цветочки» не растут на каждом шагу и не продаются в магазинах. Я знаю только одно место в мире, где они обитают.

— Мама, что это?

— Это — лиана. Красивая, правда? — с гордостью объявила мама. — Ты что, испугалась?

— Да нет. А откуда она?

Родители переглянулись.

— Наш знакомый привез, — сказала мама.

— Какой знакомый?

— О, это удивительная история! — И отец принялся рассказывать, с чего начались все эти радостные перемены в их жизни.

Я уехала в Ленинград сразу же после выпускного вечера. На следующий день. Родители мои, которые так настаивали, чтобы я поехала именно туда, не учли, как трудно им будет перенести разлуку со мной. Неделю они прожили в тоске и печали. А на следующей неделе раздался звонок в дверь. Мама открыла и с удивлением обнаружила перед собой молодого человека, который радостно улыбался и что-то говорил по-узбекски. Из-под мышки у него выглядывала голова живого здоровенного гуся, а рядом стояло несколько тюков. Молодой человек обеими руками пожимал мамины руки, раскланивался, пытаясь не упустить загоготавшего при этом гуся. Потом он сунул гуся ей и стал заносить в дом вещи.

Мама ничего не успела сказать, как он уже направился прямиком к папе и радостно обнимался с ним. Папа сначала решил, что это какой-то мамин студент, а мама — что папин бывший сослуживец. Они вели себя вежливо, периодически пытаясь вставить слово в речевой поток пришельца, но тот все говорил и говорил.

И пока он все говорил, а мама держала злополучного гуся, стараясь упредить его попытки ущипнуть ее за подбородок, молодой человек распаковывал вещи. Сначала он достал большой полиэтиленовый пакет с пловом, показывая маме в сторону кухни и с помощью причмокиваний объясняя, как это необыкновенно вкусно. Потом на столе оказались несколько лепешек, зелень, курага, чернослив, мед, бутылка кумыса. Из другого тюка вынырнули огромный, сказочной красоты лаган с хворостом и самсой, трехлитровая банка с изюмом. Папе загадочный гость набросил на плечи чапан тот самый, в котором он теперь расхаживал по квартире, — а маме всучил увесистый отрез хан-атласа. Потом он достал маленькую глиняную вазочку ручной работы, покрытую глазурью, поставил ее на стол и осторожно вложил туда веточку с хлопковой коробочкой.

Затем молодой человек, не переставая говорить, снял обувь, надел домашние тапочки и вынул огромную доску для игры в нарды. Остальные тюки, в которых оказались самый отборный рис, баранина, чай, душица, арахис и еще черт те что, он отнес на кухню.

Из всего, что он говорил, мама с папой поняли только, что зовут юношу Бахалим, и папа попытался прояснить странную ситуацию. Оказалось, что Бахалим немного знал русский язык и на вопросы папы отвечал, что он — их родственник и приехал учиться на киномеханика. Хочет поступить на заочный, потому что недавно женился и не желает оставлять свою молодую жену одну надолго. Папа спросил его, откуда он прибыл, и тот сказал, что из Согдианы.

На этом месте я поперхнулась виноградом, который мне все это время прилежно скармливала мама, и родители долго хлопали меня по спине. В результате у меня на глазах выступили слезы, и они отнесли это за счет моей неосторожности при глотании.

Мама с папой пытались объяснить молодому человеку, что он, очевидно, ошибся адресом, потому что у них нет родственников ни в какой Согдиане. Бахалим повертел головой направо-налево и задумался. Но вдруг словно что-то вспомнил («Как будто что-то увидел на стене!» — сказала мама) и стал уверять их, что ошибаются они. В подтверждение своих слов он даже показал им листочек, где черным по белому был написан их адрес, имена и фамилия.