Деннис Робинс - Невеста рока. Книга первая Страница 12

— Заруби себе на носу, девчонка, ты теперь моя рабыня и беспрекословно станешь делать все, что я тебе прикажу. А если ты осмелишься перечить мне или скверно выполнять мои приказы, тебя как следует выпорют, запрут на чердаке без еды и будут держать там до тех пор, пока ты не запросишь о пощаде!

Леди Генриетта не всегда проявляла такую жестокость. Она часто бывала милой и ласковой, вспышки ее гнева очень скоро проходили. Однако, придя в ярость, миледи становилась сущим демоном. Сейчас она вдруг осознала, что владеет настоящей живой рабыней… существом, к которому можно относиться, как к Жако, ее бывшей обезьянке, или как к одной из собак. Ведь никто никогда не осмеливается критиковать или подвергать сомнению правильность ее поступков. Злобно прошипев угрозу маленькой квартеронке, Генриетта успокоилась и уже приготовилась стать более милосердной… но, к несчастью, именно в это мгновение Фауну стошнило… прямо на белый роскошный ковер, на котором она стояла. Брызги едва не долетели до платья миледи.

И тут Генриетта пронзительно закричала и забилась в истерике. О, ужасный, гнусный ребенок! Что за чудовище подарил ей Памфри? Что тут началось! Миледи сотрясала воплями дом, сбежалась почти вся женская прислуга. Эбигейл послали за уксусом и жжеными перьями. В будуар ворвался полуодетый милорд, наспех облаченный в купальный халат, без парика. Он увидел Фауну, дрожащую, смертельно бледную и задыхающуюся от ужаса, и разъяренную миледи, которая тыкала в пол унизанным драгоценностями перстом:

— Посмотрите! Вы видите?! Ее вырвало на мой ковер, и он испорчен! Уберите от меня эту девчонку! С глаз долой! Миссис Клак, уведите ее и научите вести себя в моем будуаре! И чтобы я ее больше не видела до тех пор, пока она не научится управлять своим отвратительным желудком! Говорю же вам, уберите ее прочь!

Фауна ошеломленно наблюдала, как смущенный милорд целовал миледи руку, пытаясь успокоить ее. Затем служанки принесли воду, духи и тряпки, чтобы убрать следы случившегося. Фауна не осознавала всей огромности своего преступления. Она не знала, что теперь с нею будет, что ее ожидает. Мучения только начинались… те мучения, которые предсказывал дедушка и от которых он ее непременно уберег бы, если бы был жив.

Глава 6

Крупная угрюмая женщина в черном шелковом халате и в гофрированном чепце, аккуратно подвязанном под ее несколькими подбородками, с угрожающим видом подошла к Фауне, схватила ее за руку и выволокла из будуара миледи. Когда несчастную девочку потащили вниз, она ощутила болезненный удар по уху и пронзительно закричала. Вскоре Фауна поняла, что в этом доме пощады ей не ждать. Дора Клак была прекрасной домоправительницей. Она умело управляла хозяйством Памфри, вникая в каждую мелочь, держа в своих железных руках подчиненных, не позволяя им делать ни единой ошибки. Для ее светлости миссис Клак была просто бесценным сокровищем. И, разумеется, у этой матроны не было времени на сострадание к десятилетней девочке с негритянской кровью в венах. Ибо миссис Клак, как и остальные слуги, быстро узнала о том, что его светлость купил квартеронку на работорговом судне, недавно прибывшем из Вест-Индии, и что существо по имени «Фауна» вошло в обслуживающий персонал ее светлости в качестве рабыни.

Миссис Клак никогда не была замужем, однако закрепила за собой положение вдовы, придумала мистера Клака (включая его профессию сборщика налогов и скоропостижную смерть от воспаления легких), почти убедив и себя саму в реальном существовании почтенного джентльмена.

Несговорчивая, упрямая старая дева с отвратительной, уродливой внешностью, вся в бородавках и заплывшая жиром, очертаниями своей фигуры напоминала огромную репу — выращиванию именно этого овоща было посвящено ее детство. Под жеманными, заискивающими манерами, под услужливостью, демонстрируемой в присутствии гостей, скрывалась грубая и жестокая натура. Ее ненавидели молодые и красивые женщины, которым больше повезло с кавалерами и мужьями. Неудовлетворенные сексуальные потребности доводили миссис Клак до скотского состояния и находили выход в злобном издевательстве над людьми ниже ее, а именно над пятьюдесятью или шестьюдесятью мужчинами и женщинами, находящимися в услужении у семейства Памфри.

Если под лестницей, где обитала прислуга, возникали недовольство и раздражение, вызванные тираншей, это никогда не доходило до миледи или милорда, ибо оба были слишком ленивы и эгоистичны, чтобы интересоваться жизнью слуг. Ведь управление домом под руководством миссис Клак шло гладко и мерно.

В те времена домоправительница типа миссис Клак считалась весьма важной особой и занимала могущественное положение в доме. Ни одна служанка или кухарка не осмеливалась перечить ей, трепеща перед ее гневом и раболепствуя, чтобы получить похвалу. Миссис Клак даже изобрела некую систему штрафов, которые щедро накладывала на своих беспрекословных подчиненных, стоило им забыть о каком-нибудь самом ничтожном поручении. И эти штрафы — медяки, вычитаемые из жалких шиллингов, зарабатываемых слугами, оседали в необъятных карманах миссис Клак, в конце концов превращаясь в бутылку джина. Миссис Клак дружила с миссис Голайтли, поварихой, самой выдающейся из поварих, которая была еще толще домоправительницы, хотя и не такой злобной, ибо иногда ее видели смеющейся. Частенько они сиживали вдвоем у миссис Клак, потягивая огненную жидкость, пока не напивались в стельку. Из-за чрезмерного пристрастия к еде миссис Клак постоянно подлизывалась к своей обожаемой Луизе.

Попечению этой ужасной женщины и вверили несчастную Фауну. Не переставая думать о негритянской крови девочки, миссис Клак ощетинилась, ее свиные глазки, глубоко упрятанные в жирных складках кожи, зловеще заблестели. Выпив еще джина, она вновь обратилась к Луизе:

— Не наше это дело — обсуждать благородных хозяев, душечка, но так ведут себя джентри[16], и нам известно об этом. Нельзя сказать, что поведение миледи в отсутствие его светлости можно одобрить. Тем не менее это зашло слишком далеко — привезти черномазую девчонку и требовать от бедняжки Эбигейл передавать ей свой опыт. Эбигейл, конечно, пальца в рот не клади, она хитра, как кошка, да к тому же шпионит за всеми, но по крайней мере она — одна из нас. Совсем другое — черномазая. Да, да, у нее белая кожа, но все равно она — цветная. И мне не нравится, что я должна учить ее. И еще она дерзкая. Поэтому мне придется пользоваться плеткой. Ведь миледи сама попросила меня, чтобы девчонка не показывалась наверху до тех пор, пока не усвоит, что она не что иное, как ничтожная маленькая рабыня. То есть существо, которое купили, Луиза! Гадость!

Беседа происходила в уютной столовой миссис Клак, где восседали обе женщины. Они тяжело навалились на стол, тесемки их чепцов развязались и неопрятно болтались над столом — словом, отвратительное зрелище.

Перед этим домоправительница затащила упирающуюся Фауну на темный маленький чердак, расположенный над черным ходом.

Совершенно больная и напуганная девочка еще не изучила как следует место своего заключения. Она видела лишь пыльные стены, шероховатый деревянный пол без всякого покрытия и соломенный тюфяк с двумя плохонькими одеялами и подушкой в наволочке из грубой домотканой материи. Мерцающий свет от свечи, зажженной миссис Клак, отбрасывал огромные тени на ободранный некрашеный потолок, всякий раз протекавший во время ливня.

В каморке стоял затхлый запах несвежей старой одежды. Всюду валялись дохлые пауки и мухи. В эту теплую летнюю ночь на чердаке было душно. Совсем недавно чердак занимала несчастная четырнадцатилетняя посудомойка, которую миссис Клак «уработала» почти до смерти. Бедную девочку отправили умирать к ее нищим родителям, прежде чем она создала бы «неудобства» благородным хозяевам, скончавшись под крышей их дома. И она испустила последний вздох в домике своей матери, почти бесплотная от недоедания и издевательств злобной домоправительницы. Это была личная жертва миссис Клак, ибо миловидная девочка, к своему несчастью, привлекла внимание мистера Миллигана, дворецкого, на которого миссис Клак безуспешно бросала томные взгляды.

Вот в эту заброшенную и мрачную каморку, которой леди Генриетта, конечно же, не видела ни разу в жизни, и попала Фауна. Разумеется, здесь было лучше, чем в адском трюме «Морехода». Хотя там по крайней мере Фауна находилась рядом со своим любимым дедушкой и другими похищенными людьми их племени. Конечно, она слышала их жалобные вопли, но могла слушать и их песни, ощущать их слезы и поцелуи на своей маленькой ручке «принцессы». А в этой жуткой, отвратительной каморке девочка была так одинока! Прижав маленькие ладошки ко рту, она с отчаянием осматривалась вокруг, и грудь ее вновь раздирали рыдания, которых она так и не смогла сдержать с тех пор, как покинула будуар миледи.