Фред Стюарт - Титан Страница 13

— Эта вещица почти превратила мой банковский счет в листок чистой белой бумаги, — сказал он.

Она открыла коробочку. Внутри оказалось кольцо с сапфиром и бриллиантами.

— О, Ник!

— Позволь, я сам его надену, — сказал он. — Это кольцо является залогом моей вечной любви, Диана.

— И моей, Ник.

Они поцеловались.

Следующий день выдался убийственно жарким. С самого утра Ник все собирался с духом, чтобы пойти в кабинет к боссу и объявить о помолвке с его дочерью. Каково же было его удивление, когда Альфред Рамсчайлд сам пожелал его видеть.

Окна в кабинете Альфреда выходили на речной поток Коннектикута. На обшитых деревом стенах висели многочисленные фотографии изделий, производимых компанией, на специальном демонстрационном пюпитре лежал открытый ящик с образцами стрелкового и холодного оружия, начиная с 1862 года. Над каминной доской висел в искусно выполненной золотой раме портрет отца Альфреда, основателя компании. Этот джентльмен с элегантными бачками неподвижно уставился в вечность. В кабинете, разгоняя влажную духоту, гудели два электровентилятора.

— Отслеживаешь то, что происходит сейчас в России? — спросил Альфред, плюхнувшись всей своей вспотевшей массой во вращающееся кресло.

— По газетам, — ответил Ник. — У меня такое впечатление, что всей страной заправляет этот безумный Распутин.

— Отчасти это верно. Кстати, он не монах. По информации, которую я имею, царь находится под влиянием царицы, а та в свою очередь вся во власти Распутина. Любовница ли она ему или нет — не знаю. Ходят слухи, что у цесаревича обнаружена какая-то странная болезнь, которую может лечить только Распутин. Так или иначе, но в стране нет порядка, государственная власть расстроена, армия несет поражения от австрияков, а теперь еще и от немцев. Потери русских исчисляются миллионами, во всяком случае, мне так говорили. Наконец, считается, что в ближайшее время можно ожидать чего-то вроде coup d’état[4]… Теперь слушай. Четыре месяца назад агент царя поместил у нас заказ на сто тысяч наших винтовок Р-15 и десять миллионов патронов к ним. Спустя месяц то же лицо заказало у нас тысячу пулеметов и два миллиона патронов к ним. Совокупный заказ составил восемнадцать миллионов долларов. Половину царь оплатил нам вперед, переведя золото со своего личного счета в «Английском банке» на наш в лондонском банке «Братья Саксмундхэм». Мы удовлетворили заказ, и сейчас товар грузится в Сан-Франциско на корабль, который готов доставить его во Владивосток. Однако теперь агент царя говорит, что оставшиеся девять миллионов нам придется согласиться получить в русских государственных облигациях, потому, видите ли, что царь уже исчерпал весь свой золотой запас. А, между прочим, никто сейчас не примет русскую валюту, потому что всем известно: там у них печатают рубли без остановки, чтобы успевать финансировать свою войну. Инфляция в России скачет галопом.

Альфред подался всем телом вперед:

— Ник, мне не нужны эти чертовы русские облигации на сумму в девять миллионов долларов, когда все говорят, что царское правительство не протянет и полугода. Русские бумажки не выдержат конкуренции даже с туалетной бумагой, их никому не удастся спихнуть дороже чем за полцены. С другой стороны, у меня с русскими контракт, и мне не хотелось бы обманывать их. Им позарез нужны мои стволы. Поэтому передо мной дилемма. Стоимостью в девять миллионов долларов. И решение этой дилеммы — ты.

Ник изумился.

— Я? Но почему?

— Мне нужен посыльный в Петроград, который переговорил бы там с военным министром. Мне нужен человек, который сможет обеспечить мои девять миллионов хоть чем-нибудь стоящим. Все равно, что это будет: золотые монеты, произведения искусства, пускай даже ювелирные изделия. Только в этом случае я отправляю товар. Я уверен, что в России денег — куры не клюют. Царь — один из самых богатых людей мира, если не самый богатый. И если они хотят получить наши винтовки, пусть раскошеливаются. Я хочу, чтобы в России меня представлял ты, Ник. Я доверяю твоему уму и сноровке, к тому же ты говоришь по-русски, что само по себе может помочь делу. Не буду скрывать от тебя: путешествие может выдаться опасным. Уже сама дорога в Россию — не увеселительная прогулка. А что тебя будет ожидать там — один Бог ведает. Не знаю, в каком виде и каким способом ты раздобудешь мне девять миллионов. Думай сам. Но если ты достанешь деньги, Ник, я заплачу тебе пять процентов комиссионных от всего восемнадцатимиллионного заказа. Это сделает тебя богатым человеком. Кроме того, я выдвину тебя в вице-президенты компании по торговле. — Альфред откинулся на спинку стула. — У тебя есть немного времени на размышления, но ответ мне нужен сегодня днем.

У Ника кружилась голова.

«Пять процентов — это девятьсот тысяч! Пост вице-президента!»

— Нечего и думать, я еду, мистер Рамсчайлд. С удовольствием. Но перед этим я хотел бы жениться на Диане.

Альфред не удивился.

— Так значит, у вас все зашло так далеко?

— Да, сэр, мы без ума друг от друга.

— Заметно. Ну что ж, Ник, мне эта затея по душе. Поездка в Россию в финансовом отношении сделает тебя независимым, что, в свою очередь, изменит к тебе отношение жены. Скажу откровенно: отчасти я и выбрал для этой миссии именно тебя, потому что и сам питал надежды на то, что ты и Диана соединитесь. Но до поездки вы не успеете пожениться. Арабелла будет настаивать на соблюдении всех формальностей и церемоний, к которым нужно долго готовиться. Короче, в сентябре можно будет закатить неплохую свадьбу. К этому времени ты уже должен будешь вернуться.

Ждать до сентября было очень долго, но Ник видел, что Альфред прав. К тому же очень важно угодить, по возможности, Арабелле.

— Хорошо, сэр. Я предпочел бы жениться сейчас, но можно и подождать.

— Отлично. Я рассчитывал, что договорюсь с тобой, поэтому заранее сделал все транспортные приготовления.

Он выдвинул один из ящиков своего стола и извлек оттуда плотный конверт.

— Здесь билет первого класса на аргентинский лайнер «Святая Тереза», который отплывает из Сан-Франциско во Владивосток через восемь дней. Из Владивостока ты доберешься до Петрограда по железной дороге транссибирским экспрессом. Три тысячи тебе на расходы и еще кредит на десять тысяч — это если придется совать кому-нибудь взятку. — Альфред кинул конверт Нику. — А теперь тебе лучше отправиться домой и начать собираться в дорогу. Для того чтобы поймать поезд на Сан-Франциско, тебе нужно быть в Нью-Йорке уже утром. И еще, Ник…

— Да, сэр?

— Постарайся сделать так, чтобы тебя там не убили. Нам будет тебя недоставать.

— Мне самому будет себя недоставать. Могу я им угрожать? Сказать, например, что мы перепродадим заказ в другие руки, если Россия его не оплатит?

— Запросто можешь. Я хоть завтра могу продать товар англичанам или французам на двадцать миллионов дороже. И пусть уяснят себе, что при случае я это сделаю. Но это на крайний случай. Пусти в ход свое обаяние. И учти: общаться тебе придется с великим князем Кириллом. Это двоюродный брат царя, так что некрасиво было бы задирать его слишком сильно. Вот тебе рекомендательное письмо к нашему новому послу в России Дэвиду Фрэнсису. В свое время он был губернатором Миссури. Говорят, этот деревенщина богат и великий князь его презирает. Если бы ты был деревенщиной, я тебя на такое дело и не послал бы. И наконец: мне пришло в голову, что нелишне было бы попользоваться кодовыми именами в твоих сообщениях из России. В случае перехвата русским не сразу все станет понятно. Я тут придумал клички для царя, царицы, великого князя Кирилла, Распутина и еще для некоторых крупных деятелей. Вот они все, на этой карточке. Советую заучить наизусть. Вчера я слушал вариации на тему «Энигмы» Эльгара и решил, что тебе лучше называться «Энигмой», согласен?

— Энигма, — задумчиво произнес Ник. — А что, неплохо.

Альфред встал из-за стола и шел пожать Нику руку, тот поднялся ему навстречу.

— Удачи, — пожелал Альфред. — Тебе она понадобится.

После смерти капитана Флеминга его вдова не исключала возможности вновь выйти замуж. А переехав в Нью-Йорк, ей пришлось столкнуться, как она сама выражалась, «с несколькими джентльменскими визитами». Эдит все еще была молода и красива, благодаря поистине строжайшей диете она сумела сохранить свою фигуру. Часто бывала в обществе, но все же любовь пришла к ней только спустя почти десять лет. Но когда это случилось, Эдит решила, что Ван Нуис де Курси Клермонт достоин многолетнего ожидания.

Ему было сорок семь, он отличался высоким ростом, худощавым телосложением, тонко развитой чуткостью к окружающим и был настолько близорук, что носил в очках стекла в четверть дюйма толщиной. Бросалась в глаза его вьющаяся огненно-рыжая шевелюра. Он владел сетью из двадцати девяти газет, выходивших в самых разных городах от Портсмута, Нью-Хэмпшира до Майами. Спустя три недели после первого «джентльменского визита» Клермонта к вдове Флеминг, воспламенившаяся Эдит стала любовницей Вана. Богатая вдова и влиятельный либеральный издатель были без ума друг от друга, но возникла одна проблема. Ван был ревностным католиком и имел жену, которая пребывала в добром здравии. Эдит понимала, что не сможет открыто жить с человеком, которого любит, но, исповедуя прагматизм, она примирилась с этой ситуацией. Она знала, что в таком большом городе, как Нью-Йорк, не так уж и трудно любить скрытно. Более того, она считала, что сам факт секретности придает ее с Ваном отношениям пикантный характер, делая их любовь более насыщенной, чего не было бы, если бы они были мужем и женой.