Елена Катасонова - Возвращение в Коктебель Страница 13

- Там у них биостанция. Что-то, должно быть, делают.

- Хорошо устроились! - преувеличенно радуется Вадим. - Белое море, белые ночи...

Но все его восторги падают в пустоту: Натка как неживая. Галя, помнится, намекала на какой-то неудачный роман с женатиком. Уж эти мне южные встречи... Эх, девочки, девочки, все наши мужские страсти не стоят единой вашей слезинки. А ведь самой хорошенькой была на курсе, да и сейчас хороша. Что же ей так отчаянно не везет?

* * *

- А у нас Зиночка! - радостно встречает Натку мама. - Кушать хочешь? Мы как раз обедаем.

- Да я обедала на работе.

- Эй, сестра, - высовывается из кухни разгоряченная Зина, - а я тут все беляши поела, не возражаешь? Вкуснотища - не оторваться!

- Ты бы, Зиночка, предупредила, что забежишь, - сокрушается мама. - Я б испекла побольше - для Ларочки.

- Ларка у нас теперь замужняя дама, отпочковалась, - хохочет Зина. Сама пусть старается!

- Ну-ну, - как всегда, соглашается с ней мама. - Вы, девочки, тут поболтайте, а я прилягу: что-то спина разболелась.

Натка нехотя садится к столу; кофе она, пожалуй, выпьет.

- Ты чего такая смурная? - веселится сестра. - Ну прямо как мой драгоценный! После этих его закидонов совсем сбрендил! Целыми днями молчит, как немой, а по ночам, представь, курит в кухне. Ромео...

- А с Катей больше не видится?

- Пусть бы попробовал, я б ему показала! - мгновенно свирепеет Зина.

- Слушай, - задумчиво смотрит на нее Натка, - дело прошлое, но тот твой сердечный приступ...

- А как же! - покатывается со смеху Зина. - Лажа, конечно! Ларка, кстати, и подсказала: "А ты, мать, заболей! Я отвалю на дачу, а у тебя что-то с сердцем. Призови спасти!" Новое поколение уж как-нибудь нас поумнее; своего не упустят, не отдадут!

Натка молчит.

- Ну, что? - кричит Зина. - Вовку, что ли, жалеешь?

- Нет, - коротко отвечает Натка.

- А то я не вижу! - расходится Зина. - Ты б еще ее пожалела, блядищу эту! Оно и понятно: рыбак рыбака видит издалека!

Намек оскорбительно ясен... Нет сил слушать Зину, нет сил спорить и ссориться.

- Слушай, я уезжаю в Ялту, в командировку. Через неделю, на десять дней. Возьмешь маму?

Вопрос риторический: мама у них совсем старенькая, и недавно был приступ, маму давно не оставляют одну. Зина умолкает на полуслове, черные выпуклые глаза обжигают Натку негодующим взглядом.

- Куда, интересно, я ее дену?

- Как - куда? - теряется Натка. - К себе...

- На голову, - ядовито подсказывает Зина.

- Почему на голову? У вас же три комнаты.

- Ну и что? - взвивается Зина. - Сосчитала! У меня, между прочим, есть муж, ему покой нужен, он и так нервничает. Зачем ему чужая старуха?

- Тише, - пугается Натка. Встает, закрывает плотнее дверь.

- Да она глухая, - отмахивается от сестры Зина.

- С чего ты взяла? - обижается за маму Натка.

- Ну не совсем, конечно, - смягчается Зина. - Послушай, - ей в голову приходит блестящая мысль, - а ты откажись! Так и скажи: не с кем оставить мать.

- Но ведь у мамы две дочери, - напоминает Натка. - И Вадим это знает.

Она смотрит на Зину во все глаза, она не верит своим ушам: разве можно не пустить человека в его собственный дом? И не просто человека мать... Конечно, можно! Сколько об этом написано и рассказано, но чтоб у них, в их семье...

- Тебе-то что, - поджимает губы Зина и становится вдруг старой и удивительно похожей на мать, когда та сердится. - У тебя же нет мужа. Вот ты и ухаживай!

- А я и ухаживаю, - сдержанно говорит Натка, - но сейчас уезжаю.

- Так не уезжай! - орет Зина. - Сколько раз повторять! Пусть кто другой едет!

- Зина, - утомленно вздыхает Натка, - мне очень трудно сейчас! Так кстати эта поездка...

- Ага, - торжествует Зина, - я так и знала! Небось сама напросилась!

- Нет, что ты, - пугается Натка. - Ведь это мой завод, за мной закреплен, разве не помнишь? А сейчас они собираются делать блоки...

- Скажи, что не с кем оставить мать, - талдычит свое Зина.

- Да как же - не с кем? - не понимает Натка, и от ее растерянного, удивленного взгляда Зина срывается окончательно: наивность этой дурочки просто бесит!

- Не возьму я ее к себе, поняла? - говорит она четко. - Ишь, надумала: кормить третий рот! Старухи всех раздражают!

- Какие старухи? Какой третий рот? - ужасается Натка.

- Не привязывайся к словам!

- Ну хорошо, - сдается Натка, у нее что-то совсем нет сил - давление, что ли, упало? - Хорошо. Поживи тогда тут, у нас. Я набью холодильник, оставлю денег. Маме одной нельзя: она боится. Ты только ночуй, ладно?

- "Ладно..." - передразнивает Зина. - Чтоб он рванул к своей бляди?

- Зина, прошу, ты же знаешь: я не переношу мата... Никуда твой Володя не денется, они, конечно, давно расстались: такое ведь не прощается...

- Ах, скажите, какие нежности! Все прощается! Эта сука только обрадуется!

Бог мой, и это ее сестра, дочка их общей матери! Несчастная страдалица, всеми жалеемая, опекаемая... А как же иначе? У Натки изобретения и патенты, сплошные успехи, а бедняжка Зина сидит на полставки в библиотеке и вяжет. Правда, всегда неплохо получал Володя, но все равно от Наткиных крупных денег чуть ли не половину - Зине: на куртку, сапоги, модный чешский жакет. Она вроде особенно и не просила, но как-то так повелось: Зина модница, Зина красавица, Зине все надо. А как умеет она радоваться обновкам! Прибегает в новом жакете, крутится перед зеркалом, бросается на шею сестре, призывая всех радоваться с ней вместе. Все и радуются. Но скоро ей опять чего-нибудь не хватает.

Что-то не то они делали? В чем-то ошиблись? Зина вообще-то многого не понимает, чужие беды не чувствует - это Натка всегда с горечью понимала. Надо, наверное, ей объяснить, растолковать, в конце концов есть какие-то правила. Впрочем, правил Зина не признает.

- Понимаешь, - старается говорить ровно Натка, - работать по моим чертежам решили в Ялте. Дают целый цех, понимаешь? Это мое, кровное...

- Понимаешь, понимаешь, - передразнивает ее Зина. - Тоже мне, изобретатель!

- Да, а что? - У Натки падает голос: неужели Зина завидует?

- Ничего... - Губы сжаты в узкую, злую линию, щелочками стали выпуклые глаза. - Откажись, и все. Вадим твой друг, пусть войдет в положение.

- Но какое положение, Зина? Ведь всего десять дней! А хочешь, живи здесь с Володей.

- Нет. Ясно? - Зина тверда как скала. - Хитрая какая! Сама - на море, а я как дура с маменькой? Нет, поняла? Как хочешь, так и устраивайся! Хоть увольняйся!

- А на что я буду жить? - ахает Натка.

- Ну есть же у тебя какие-то сбережения.

Зина встает, резко отшвыривает чашку, так же резко толкает стул и выходит. Окаменевшая Натка слышит, как открывается дверь маминой комнаты.

- Мамуль, я пошла: супруг мой небось заждался. Дай-ка я тебя поцелую.

- Детка, чего ты такая красная? Вы там, случайно, не ссорились?

- Нет, мамочка, что ты...

Хлопает входная дверь, и наступает звенящая тишина. В кухню, шаркая шлепанцами, входит мама, осуждающе покачивая головой.

- Как Зина к нам ни придет, всегда ты ее расстроишь...

"Есть же у тебя какие-то сбережения..." Да если б и были, разве проживет она без работы? Никогда не могла, а уж теперь... Вот-вот превратятся во что-то реальное ее чертежи... Ожило, сдвинулось наконец... Потому что дешево, экономично. Потому что настало время! И надо спешить Натка чувствует это так остро, что не спит ночами. Все вокруг зыбко и шатко, все меняется, разрушается... Надо спешить!

Она возвращается в комнату, стелет постель. Свежий ветер дует в окно, но ей все равно жарко. Обидно и жарко. И еще - страшно: некому рассказать, пожаловаться - она сама бросила Диму. Телефон звонил и звонил, а она не снимала трубку. Потом воцарилась оглушительная тишина: Лена уехала, Дима смирился. Может, и рад, что все она взяла на себя, оставалось лишь подчиниться. Наверное, рад... Конечно...

Господи, что она натворила! Натка сбрасывает с себя одеяло - не думать, не вспоминать... Не получается... Тоскует душа, и мучает, терзает непослушная плоть: что-то жжет изнутри, тянет низ живота. Натка борется изо всех сил, стараясь убить, уничтожить любовь. Только как ее уничтожить? Говорят, уйдет сама. Что ж она не уходит? Говорят, должно пройти время. Так сколько же нужно ждать?

Намучившись, истосковавшись, Натка проваливается в тяжелый сон. Через час просыпается как от удара: ей снилась Зина - кричит, как всегда, и чего-то требует, - и там, во сне, Натка чувствует, что не в силах больше такое терпеть, не желает! Злое лицо, перекошенный в крике рот... "Не хочу, не могу больше!" С этой мыслью и просыпается - в ужасе, что всю жизнь терпела. "Зина - наш крест", - вздохнула однажды мама. Но почему - наш? Кто и зачем заставил Натку нести этот крест вместе с мамой?.. Ладно, об этом после. Сейчас надо решать с Ялтой. Что делать? Может, вызвать Лену? Первая ее экспедиция... И как объяснить, почему? Стыдно. Леночка и так многое понимает - подросла и начала понимать. Однажды расплакалась:

- Зачем ты отдала свою шубу тетке? Не хочу ходить в таком страшном пальто!