Игорь Хорр - Праведник Страница 14

— Устала? — ласково спросил Алексей.

— Да, немного, — не открывая глаз, ответила Эльза. — Ложись, спи.

Алеша смотал с себя полотенце, положил его на стул, сел на кровать и, отряхнув босые ноги, послушно залез под одеяло.

— А ты? — спросил он.

— И я… Немного позже.

— Можно немного поговорить с тобой?

— Поговори.

— Ты живешь одна?

— У меня есть муж. Разве я тебе не говорила?

— Нет.

— Говорила, просто ты пропустил это мимо ушей. У меня есть муж. Он «крутой» журналист, специалист по Африке. Видел в коридоре трофеи? Сейчас его нет, не волнуйся. Снова укатил в свою Эфиопию.

— И давно ты замужем?

— Почти три года.

— Ты его разлюбила?

— А что?

— Ничего. Просто спросил. Если не хочешь, не отвечай.

— Я никогда не любила его.

— Почему же ты вышла замуж?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Разве одной лучше?

— Красивая женщина никогда не бывает одна.

— Это только так кажется.

— А дети?.. Детей у вас нет?

Эльза подняла голову и несколько мгновений отрешенно смотрела на тусклый свет, исходящий от тонкой, походящей на горящий фитиль свечи, лампы:

— А детей у нас нет, — наконец сказала она. — И наверное, никогда не будет.

— Ну да, скажешь тоже, — ободряюще произнес Алеша. — Будут, куда они денутся.

— Не будут! — раздраженно повторила Эльза, затем глубоко вздохнула и добавила тихо: — Если бы ты знал, как мне хочется иметь ребенка. Мне теперь ничего не нужно. Все, что есть у меня, отдала бы за одни только детские ручки… Болела я сильно. Врачи говорят, что шансов почти никаких. Теперь понял?

Теперь он все понял. Теперь он ощутил себя самым жалким и бесполезным человеком на свете. Вот она сидит перед ним, красивая и добрая, но совершенно несчастная, и он при всех его искренних, внезапно охвативших его чувствах, при всей своей физической силе и довольно солидном запасе знаний ничем, абсолютно ничем не может ей помочь. Алексей почувствовал, что слезы вот-вот польются из его глаз. Он уткнулся носом в подушку и, чтобы не разрыдаться, закусил себе губы. Она встала с кресла, подошла к висящему над светильником зеркалу, не спеша расчесала волосы, разделась, аккуратно, один за другим сложив каждый предмет своего одеяния, и, небрежно приподняв одеяло, легла рядом с ним.

Некоторое время они лежали молча, без движения, слушая, как тревожно и страстно стучат их сердца. Но вскоре невероятная сила, великая и прекрасная, сблизила их, сдавила, превратила в единое целое — страстное, удивительное, неописуемое… Короче говоря, дорогой читатель, кульминацию и развязку этой последней сцены постарайтесь представить сами, ибо изложить столь высокие чувства у меня, конечно, не хватит ни ума, ни таланта, а описывать действие ни за что не поднимется рука.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

УСТУПИ ЕЕ МНЕ

Проводив Эльзу на работу, Алеша вернулся домой. Будильник отзвонил час назад, но никто из обитателей старенькой коммуналки в это утро не встал по его звонку.

В комнате нашего героя был ужаснейший беспорядок. Никто не потрудился убрать со вчерашнего вечера. На диване дуэтом похрапывали Вадик и Миша Прошин. Дверь в комнату Гриши Круглова была закрыта. Зная, что там тоже двое и свободного места на кровати нет, Алеша туда не зашел. Он вытащил из шкафа свою старую зимнюю куртку, расстелил ее на полу, аккуратно вытянул из-под Вадика подушку, улегся и буквально через минуту заснул крепким сном.

Проснулся он часа через три. Самочувствие его было неважным — вчерашний алкоголь снова дал о себе знать. День был в самом разгаре. С улицы доносился шум машин. Яркие лучи весеннего солнца сквозь давно немытое окно проникали в комнату, освещая грязные обои, немытые тарелки и висящую в воздухе пыль. На диване по-прежнему храпел Вадик. За столом Гриша и Миша Прошин вяло поедали остатки вчерашнего пиршества.

— Мужики, дайте чего-нибудь попить, — поднявшись со своего лежбища, облизывая пересохшие губы, попросил Алеша.

— Доброе утро, — сказал Григорий. — Что, сушнячок?

— Есть немного.

— Сами помираем. — Гриша налил из заварного чайника в чашку и протянул Алеше. — На, пей.

— Благодарю. — Алексей выпил содержимое чашки, затем поднял с пола подушку и перелег на освободившееся на диване место.

— Спать, что ли, снова будешь?

— Не знаю. Может, засну, хотя вряд ли. В институт не пойду. Можете меня не ждать.

— Сегодня нам всем делать там нечего, — сказал Миша Прошин. — Ты когда пришел, Алексей?

— Утром.

— У своей красавицы ночевал? Ну, и как она?

— Отстань, Прошин. Дай поспать.

— Ладно, не хочешь, не рассказывай. Но она хороша. Первый класс. Вадик вчера на ней помешался. Чуть не плакал, когда вы ушли. Проблемы у него, что ли?

— У него проблемы, где бы бухнуть на халяву, — сказал Гриша. — Надо бы пожрать купить чего-нибудь приличного. У тебя деньги есть?

— С собой? Откуда?

— Слышишь, что говорю, Алексей. С деньгами у тебя как?

— Нету.

— Ни у кого не можешь занять?

— Скоро получка, — зевая, сказал Алеша.

— До получки мы с голоду сдохнем. Вчера эти уроды на последние деньги у таксистов еще водки купили.

— Можно поехать ко мне, — виновато сказал Миша Прошин. — Конечно, с наличкой сейчас тяжело, но кое-что я смогу собрать.

— Слышишь, Алеша? И тебе бы не мешало в выходные съездить домой.

— Ну вот еще! Это ж надо совесть иметь. Я неделю назад к своим ездил. Прошин — капиталист. Пусть он и будет этим, как его… спонсором.

— Да никакой я пока не капиталист. Мы ведь только начинаем работать. Все думают, что у нас денег куры не клюют. А мы еле сводим концы с концами. Дела, конечно, идут. Но со скрипом… К тому же налоги. Инфляция съедает почти всю прибыль.

— Ладно, не прибедняйся.

— Я не прибедняюсь. Вот лет через десять, если все будет хорошо…

— Я боюсь не дожить. Алексей, на твоих вся надежда. Съезди, займи. А дней через десять я домой поеду. Мне мои уж отвалят сполна. К тому же получка…

— Ни за что! Не раньше, чем через месяц. Я же тебе говорил, Гриша. Мои родители — инженеры, простые советские инженеры, не имеющие за душой ни гроша.

— Твой отец — главный…

— Все равно инженер! И денег лишний раз просить у них я не могу!

Почти вся жизнь нашего героя прошла в маленьком подмосковном городке. Родители его были людьми весьма солидными. Отец работал главным инженером известного московского НИИ, а мама — дама видная и элегантная, сколько помнил ее Алеша, всегда была заместителем директора какого-нибудь предприятия, причем как директора, так и предприятия менялись чуть ли не каждый год. Сам же Алеша никогда не стремился идти по стопам родителей и на всех этапах своей биографии слыл человеком легкомысленным и беспечным. В школе он считался просто отъявленным хулиганом. То есть, конечно, в бандитских налетах и грабежах он не участвовал, беспричинно прохожих не избивал, по карманам и квартирам никогда не шарил, но ужасно любил всякие шумные сходки и компании, постоянно ввязывался в какие-нибудь истории, пьянки, драки и прочее, в общем, как это уже было отмечено, вечно искал и находил себе всяческие приключения, которые иногда заканчивались очень и очень печально.

Служба в армии не сделала нашего героя серьезнее. Согласно воле родителей, он поступил в институт, но к наукам его не тянуло. Он любил книги и спорт, кино и театр.

Его ужасно притягивала Москва с ее масштабами, суетой и многообразием. Он очень любил своих друзей и был обожаем ими, и к тому же имел невероятный успех у женщин. Никакого призвания в себе он пока не ощущал, чем будет заниматься в дальнейшей жизни, не знал и не очень над этим задумывался.

Спать теперь уже не хотелось. Алеша поднялся с дивана, сделал несколько гимнастических упражнений, затем снял с вешалки сумку и стал небрежно складывать туда тетради и вещи.

— Все-таки решил ехать домой? — спросил Гриша.

— Нет, — ответил Алеша. — Просто решил покинуть тебя, Григорий. На время, конечно. Скажешь Солтану, пусть, если хочет, пока поживет в моей комнате.

— Так нет уже твоего Солтана. Ушел.

— Как ушел? Заштопанный?

— Да. Часов в семь утра попрощался и ушел. Сказал, что даст о себе знать и «конэчно в долгу нэ останэтся».

Алексей вспомнил объявление о розыске. В его сознании смутно промелькнул нечеткий профиль на фотографии. Он попытался вспомнить сложную фамилию разыскиваемого мошенника, затем решил, что все это уже не важно, и, уложив в сумку тетради, принялся копаться в ящике гардероба, надеясь выбрать там что-нибудь поприличнее из своего нижнего белья.

— Так куда ты собрался? — снова спросил Григорий.