Александра Грэй - Десять мужчин Страница 14

— Удивлен, что ты так и киснешь в своем углу, — хмыкнул он.

— Именно об этом я и собиралась поговорить.

— И чего бы ты хотела? — вопросил он, с напыщенной важностью покручивая ус.

Чтобы меня воспринимали всерьез — вот чего мне хотелось до смерти. Но моя молодость, блондинистость, наличие бюста и отсутствие солидной профессии никак не вписывались в мужское понимание «серьезности». Офисные умницы умудрялись обращать патриархат себе на пользу, зная, что легкий флирт с начальством немедленно отразится на зарплате. Я в эту игру играть не желала — впрочем, мне бы и талантов не хватило.

— Я подумала…

— Момент! Сам догадаюсь. Хочешь уйти из отдела недвижимости? — Он откинулся в кресле, выпятив грудь в потолок, но не сумев этим маневром скрыть отрыжку.

— Потому к вам и пришла.

— Уж извини, красавица, секретарши больше нигде не требуются.

— Я и не хочу работать секретаршей.

— А кем же тогда ты хочешь работать? — поинтересовался он.

Я не удивилась бы, услышав продолжение «…когда вырастешь», и вдруг поняла, что просьба о честной оплате моего труда требует немалого мужества.

— М-м-м… переводчиком. На официальной основе, — выдавила я.

— В нашей фирме нет должности переводчика.

— Я уже месяц перевожу для клиентов! — Возмущение пересилило робость.

— Без инструкции мы не имеем права создавать новые должности. Извини, красавица.

Скорее всего, мои мольбы его смягчили бы и он удовлетворил просьбу, но я была вне себя от злости и, сама не заметив как, оказалась у двери. Обернулась, чтобы попрощаться — и решила не утруждаться: завороженный взгляд кадровика был прикован к моему заду.

В моем закутке меня поджидал Терри.

— Ну и как прошло?

— Другой работы для меня нет. — Я давилась слезами.

— Топай выше. Обратись к самому шефу. Лучше всего — в пятницу после обеда.

В пятницу я надела костюм, намекающий на мой деловой потенциал, и едва дождалась возвращения Юриста с обеда. Терри не ошибся: трапеза Юриста длилась долго, в соответствии с его положением в фирме. В половине четвертого он ввалился в офис и двинул прямиком в туалет. Я заняла пост у шкафа с картотекой, откуда было удобно преградить Юристу дорогу.

— Ой, извините, — сказала я, столкнувшись с ним лицом к лицу.

— Ничего страшного. — Продолжать путь Юрист не торопился.

— Можно отнять у вас минуту? Хотелось бы поговорить.

Юрист улыбнулся. Он любил беседы с глазу на глаз.

— Через десять минут жду вас у себя в кабинете.

Я постучала, дождалась разрешения войти и закрыла за собой дверь. Юрист восседал в дизайнерском кресле за бескрайним столом, на хрустальной пепельнице дымилась сигара, сквозь тонкие белые занавески у него за спиной в кабинет проникало солнце. Юрист вскинул брови:

— Итак? Чем могу помочь?

За десять минут я убедила его, что достойна продвижения по службе, но предложить он мог лишь место заместителя наглеца Энтони.

— Он не так плох, как кажется, — заверил Юрист при виде моего вытянувшегося лица. — К тому же в дальнейшем, если все пойдет хорошо, я предоставлю вам отдельный кабинет и секретаря. Надеюсь, вы меня не подведете. Я на вас рассчитываю. — Его губы дрогнули, обхватывая влажный кончик сигары.

Уже через несколько месяцев количество моих клиентов обеспечило мне собственного секретаря и отдельный кабинет со стеклянной стеной — напротив кабинета кадровика, отчего у того наверняка давление зашкаливало. Последним, однако, смеялся именно он: зарплата сотрудников была в его ведении, и мне он начислял ни фунтом больше, чем старшей секретарше.

В помощники для меня Юрист нанял девочку-секретаршу, и враждебность со стороны коллег нас быстро сблизила. Обе молодые, неопытные, мы и работали одинаково сумбурно. И если я ей дала шанс, то она мне — не один, пока я училась руководить подчиненным. Конечно, я гордилась своими достижениями, но в душе мечтала о большем: о командировке в Париж. В любой беседе с французскими клиентами я расписывала, как восхищаюсь их городом (который ни разу не видела), и предлагала облегчить им жизнь, лично приезжая в Париж по первому их требованию. С каждым днем я все больше вникала в не отличающуюся особой сложностью процедуру открытия офшорной компании, и мне не слишком долго пришлось ждать вопроса, которому суждено было изменить мою жизнь.

— А не слетать ли вам мухой в Париж? — спросил Юрист. — Там парочка клиентов хочет открыть компанию.

Я не колебалась ни секунды.

Довольно скоро деловые поездки в Париж стали регулярными, а работа заняла верхнюю строчку в списке жизненных приоритетов. Я была счастлива. В «Соун-Хаус» я появлялась все реже и сразу же исчезала в нашей квартирке, дожидаясь возвращения мужа. С Эриком и Хельгой почти не сталкивалась и потому особенно удивилась, когда однажды вечером заведующий пансионом возник у меня на пороге.

— Только что сообщили, что ваш муж сегодня не вернется. Сильный туман. Рейс задерживают, — сказал Эрик, скверно изображая сочувствие.

Два-три раза в год Учитель возил группу ребят во Францию на спортивные мероприятия. Тем вечером он обещал вернуться, чтобы отпустить Эрика и Хельгу на званый ужин у главы пансиона — престижнейшее мероприятие учебного года. Однако Учитель неожиданно застрял в аэропорту, Экономка, по своему обыкновению, испарилась — и Эрик с Хельгой рисковали лишиться развлечения, если быстренько не найдут замену моему мужу.

— Вы сегодня… дома? — начал Эрик, словно канатоходец, делающий пробный шаг.

— Дома.

— Мы были бы крайне признательны… (Вторую ногу на канат, балансирует над пропастью.) Признательны, если бы вы сегодня подежурили вместо мужа.

— Ладно, — сказала я, великодушно закрывая глаза на его лицемерие и взваливая на свои плечи ответственность за семьдесят мальчишек.

— Разумеется, им незачем сообщать, что кроме вас в пансионе никто не дежурит. И пожалуй, можно обойтись без обхода спален, — через плечо крикнул Эрик, уже семеня по коридору.

Младшие желали смотреть телешоу, заканчивающееся после официального отбоя, а старшие отпросились на вечеринку, с обещанием к полуночи вернуться. В девять часов я решила, что с проблемами покончено, как вдруг раздался стук, дверь открылась и вошел Староста. Я думала, он ушел с остальными на вечеринку, и от неожиданности не справилась с волнением; сердце ухнуло на дно желудка.

— Отпроситься можно? — спросил он.

— Куда собрался? — поинтересовалась я как можно безразличнее.

— В «Тратторию». У приятеля день рождения.

— Давно мечтаю сходить в этот ресторан.

— Я вас свожу, — пообещал он и добавил как нечто само собой разумеющееся: — Я задержусь до часу, ладно?

Протягивая ему листок увольнительной, я отметила и белизну свежевыглаженной рубашки, и небрежную элегантность «тертых» джинсов, едва державшихся на бедрах. Передо мной стоял юный мужчина, широкоплечий и длинноногий, с узкими бедрами, подчеркнутыми ремнем из Аргентины, куда Староста ездил играть в поло.

Ни один педагог не стал бы до часу ночи дожидаться ученика. Я дождалась, свернувшись на пуфике перед телевизором. За пять минут до назначенного времени дверь приоткрылась и голос Старосты произнес:

— Я вернулся.

— Отлично, спасибо. Спокойной ночи.

Я не хотела ни видеть его, ни слышать о том, как он развлекался, но в коридоре раздались шаги, и Староста замер на пороге, словно прикидывая, что делать дальше.

— Обожаю этот фильм. Можно посмотреть?

Он опустился прямо на пол, опираясь на пуф, — так близко, что у меня сердце заколотилось с удвоенной силой. К счастью, свет я не включала, так что Староста не мог увидеть волнения на моем лице. Сам же он был совершенно спокоен, сидел расслабленный, обхватив руками колени и сцепив ладони.

— Такая девушка не должна оставаться одна в субботний вечер, — сказал он.

Повернув голову, я поймала его взгляд.

— Я уже привыкла к положению спортивной вдовы.

— Вы для этого слишком молоды.

— Иногда я чувствую себя гораздо старше своих двадцати. — Мне захотелось открыть ему свой настоящий возраст; захотелось поделиться секретом.

— У меня были подруги и старше. — Подтекст его признания повис между нами, словно спелый фрукт на ветке.

— Я замужем. — Надеюсь, мне удалось изобразить смирение.

— Странно, что он выбрал такую девушку, как вы. Я его знаю десять лет, в детстве считал его классным. Только он скучный. А вы — нет.

Невыносимо. Невыносимо, что этот мальчик понимал меня так, как собственному мужу не удавалось. Я не имела права раскрыться еще больше или позволить ему ощутить, насколько я близка к падению. Безопасным было лишь одно решение — отправиться по кроватям поодиночке. Что я и сделала: поднялась и, не прощаясь, оставила его в мутном свете телевизионного экрана. И ключ в двери спальни повернула. На всякий случай.