Тереза Крейн - Райский уголок Страница 15

— Ах, ракли. Это значит, — Филиппа сделала паузу, — цыганочка.

— Цыганочка? Что ж, наверное, так оно и есть. Только, — Рейчел понизила голос почти до шепота, — это было сказано как-то уж очень ласково. Ты не находишь?

— Ну… — растерянно протянула Филиппа.

— Ладно, не будем об этом. — Рейчел легкими скользящими шагами, преодолевая сразу по две ступеньки, взлетела на террасу. — Надеюсь, твой цыган не очень огорчится, что его ракли коротко постригли?

Дафни Андерскор терпеть не могла покупать наряды. Она вообще не любила ходить по магазинам, но покупка одежды была особенно неприятным делом. В магазинах всегда было жарко. Чувствуя, что бойкие и изящные продавщицы высокомерно посматривают на ее угловатую фигуру и некрасивое лицо, она терялась и ощущала неловкость. Ее приводила в раздражение мысль, что любая вещь, какую бы она ни примерила, будет выглядеть на ней словно тряпка на пугале. Дафни понятия не имела, что ей идет, и довольно сильно подозревала, что не идет ничего. Поэтому дома она обычно ходила в покошенных джемперах и юбках, и никогда не надевала явно неподходящие для нее короткие модные платья. Тем не менее накануне посещения оперы, куда ее пригласил Тоби, она попыталась что-то предпринять, хотя заранее сожалела о напрасно потерянном времени. Она прошлась по универмагам Оксфорд-стрит и Регент-стрит, поскольку умеренная сумма, которую выделил ей отец, не позволяла воспользоваться услугами маленьких дорогих салонов, а также шикарных магазинов на Бонд-стрит. И не нашла абсолютно ничего, что хоть каким-то образом подошло бы ей. В раздражении Дафни подумала, что лучше уж нацепить на себя уцененный абажур, когда продавец из магазина Питера Робинсона пытался пробудить в ней симпатию к какому-то замысловатому изделию, сплетенному из черных ниток. В магазине Дикинса и Джонса вечернее бархатное платье цвета недозрелого лимона, отороченное обезьяньим мехом, показалось ей столь нелепым, что поймав в зеркале над плечом фальшиво-восторженный взгляд продавца, она не нашла ничего лучшего, как рассмеяться вслух.

Под конец, взмокшая, уставшая и отчаявшаяся, она добралась до Цирка Пиккадилли и магазина «Сван и Эдгар», почти ничего не имея в активе — всего лишь пару перчаток. Махнув на все рукой, она остановила свой выбор на сатиновом платье абрикосового цвета, зауженном на бедрах и расширяющемся книзу от колен. Эта вещь, как ей показалось, выглядела достаточно прилично. Но вернувшись домой и примерив его еще раз, Дафни нашла, что оно висит на ней словно бледный сверкающий мешок, в какие собирают помидоры, и бесцеремонно затолкала платье на дно платяного шкафа, который и без тою был полон такими же не полюбившимися вещами.

Так что когда Тоби позвонил перед началом спектакля, ей пришлось одеть свое привычное черное платье неопределенного покроя с обшитыми бисером воротником и рукавами, агатовой заколкой скрепить жесткие, упрямо торчащие волосы и нацепить старомодные серьги из темного янтаря, доставшиеся ей от покойной матери.

Дафни с удовлетворением отметила, что Тоби не был настолько бестактен, чтобы сказать ей, что она прекрасно выгладит. Последнему кавалеру, который совершил именно эту ошибку, было вежливо, но твердо указано на дверь чуть ли не в тот же момент, как комплимент слетел с его губ. Вместо этого Тоби вручил ей букетик камелий, сопроводив это замечанием по поводу оригинальности и замечательной художественности ее сережек; затем, выразив надежду, что ей понравится сегодняшняя вечерняя программа, состоящая из Cavaleria Rusticiana и I Pagliacci, без излишнего расшаркивания и суеты сопроводил ее до стоянки такси. Во время краткого путешествия шла учтивая беседа на самые общие темы. К началу спектакля они прибыли вовремя, что было весьма по сердцу Дафни, умевшей очень хорошо организовать свои дела и просто-таки ненавидевшей опаздывающих со всеми их извинениями. Они уселись в своей ложе с обязательными коробками конфет в руках как раз в тот момент, когда занавес начал подниматься.

Вся программа Дафни очень понравилась.

Когда заиграли Пасхальный гимн, она даже подпевала про себя, совершенно забыв о том, что поначалу сюжет вызвал в ней с трудом подавленное желание расхохотаться над его нелепостью. В конце одноактной Cavaleria Rusticiana она аплодировала громче всех. Потом они выпили шампанского, которое заблаговременно заказал Тоби, немного пообсуждали качество голоса Тирудду, и, когда занавес вновь раздвинулся, удобно устроились в креслах, чтобы наблюдать за драмой о клоуне, его любви и ревности.

Это была совсем другая вещь, где пели с чувством и страстью, и Дафни смахивала слезы, когда голос несчастного Канио воспарял и рыдал во время знаменитой «пестрой» арии. Когда наступил неизбежный трагический финал, зрители, поднявшись с мест, устроили бурную овацию; раздавались восторженные возгласы. Дафни аплодировала вместе со всеми.

Когда они вышли на тротуар, она все еще была под впечатлением от спектакля, охваченная восхищением, полная невыразимых впечатлений, которые способен оставить человеческий голос.

— Я думаю, не зайти ли нам в «Эмбасси», — предложил Тоби. — Сегодня там собирались быть некоторые из моих друзей.

Она ответила признательной улыбкой; ее внутреннее зрение было все еще переполнено ослепительным светом и красками спектакля.

— Это на старой Бонд-стрит, — поспешил уточнить Тоби.

Конечно, даже Дафни должна была знать о самом знаменитом ночном клубе в Лондоне.

— Прекрасно… — кивнула она.

Тоби поднял руку, подзывая такси. Несколько удивленный тем, как спокойно она приняла его предложение, он со значением добавил;

— С тех пор, как Прагга Уагга сделал его своим постоянным вечерним пристанищем, туда не так-то легко попасть.

Она сморщила лоб, озадаченная его словами; наконец ее внимание переключилось на происходящее.

— Что это такое, «Прагга Уагга»?

Он рассмеялся своим неподражаемым смехом.

— Не «что», а «кто». — Они уселись в такси. — Так называют принца Уэльского.

— Правда? — От удивления глаза Дафни расширились, она повернулась к нему. — А с какой стати ты его так называешь? И, прошу прощения, куда мы все-таки направляемся?

— Весь Лондон так его называет. А направляемся мы в «Эмбасси». — Он продолжал говорить сдержанным тоном, но в его голосе едва уловимо слышались нетерпеливые нотки. — Это один из любимых ночных клубов принца. Он приходит туда потанцевать как любой самый обычный человек, Там играет знаменитый оркестр Эмброуза.

— Да, кажется, я что-то слышала об этом. — Полный смысл его слов постепенно проникал в перевозбужденное сознание Дафни, — Тоби, я почему-то решила, что ты приглашаешь меня поужинать.

— Конечно, в «Эмбасси» можно и поужинать. Что-то не так? — Тоби не скрывал своего удивления. Ему казалось, что он оказывает Дафни высшую степень внимания, приглашая в самый фешенебельный клуб Лондона. Множество девушек посчитали бы за счастье сопровождать его. Но Дафни, похоже, не только не испытывала восторга от такой своей удачи, но фактически ставила под вопрос саму идею такой поездки.

— Я только… Я думала, мы могли бы пойти куда-нибудь в более спокойное место.

Запнувшись, она откашлялась. Ее охватило чувство, близкое к панике, ладони вспотели, холодок тонкой струйкой пробежал по спине. Сейчас она окажется среди всех этих разнаряженных красавиц и щеголеватых красавцев, ведущих пустые разговоры — то, чего она не любила больше всего на свете, Вне всякого сомнения, она почувствует себя там не в своей тарелке. В мерцающем полумраке салона такси она бросила взгляд на свое старомодное черное платье.

— Тоби, мне кажется, я одета не совсем подходящим образом для такого места.

Он откинулся на сиденье. Вот оно что… Странно. Он никак не предполагал, что Дафни склонна к обычным женским причудам и капризам.

— Все будет в порядке. Серьезно. Большинство людей туда приходят откуда-либо, с концертов, из театра и тому подобное.

— Я… я не танцую, — тихо произнесла ока.

Тоби в этот момент смотрел в окно. Он повернул голову:

— Прости?

— Я не танцую, — решительно повторила она немного погромче. В ней поднималось раздражение — в первую очередь на себя, на то, что она сказала это так, словно признавалась в каком-то жутком преступлении. — Я никогда не училась.

Он легко коснулся ее руки; прикосновение неожиданно оказалось нежным и ласковым.

— Это неважно, правда, неважно, — прошептал он ободрительно. — Танцевальный зал такой маленький, что там едва ли кто может нормально танцевать. И я научу тебя. Не бойся.

Она заметила, что он не отпустил ее руку. Ее удивило и немного встревожило то, пусть к незначительное, удовольствие, которое она от этого получила. Смутно она начала припоминать, что читала в газетах об этом самом «Эмбасси», всегда в связи с тем или иным юным лордом или юной леди и их сомнительными делишками, и всегда сообщение сопровождалось назидательной проповедью, обращенной к представителям золотой молодежи. Очевидно, она читала не те газеты.