Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая Страница 15

Жак по-прежнему хранил молчание. Он был готов к поединку и лишь ждал сигнала, чтобы скрестить шпаги.

Внезапно перед глазами возник образ Мари, с бриллиантами на шее, с оттененными пудрой тонкими чертами прелестного лица.

Мгновенной вспышкою пронеслась мысль о встрече, что назначил он ей нынче же вечером в игорном заведении на Медвежьей улице; вспомнился ее выразительный, красноречивей всяких слов взгляд, когда она узнала о вызове виконта.

Горло вдруг сдавило от непереносимой тревоги. Но это не был страх. Нет, Жак не боялся смерти. Единственное, что страшило его в эту минуту, — угроза, что он может не сдержать своего слова. Ведь если он будет не в состоянии прийти в игорный дом, что тогда подумает о нем Мари? Увидит ли он ее когда-нибудь снова? Как скоро она его забудет? И если ему не удастся вмешаться, выйдет ли все-таки замуж за своего престарелого жениха?

Но через мгновение все мысли его были уже сосредоточены на одном: убить человека, который стоял перед ним, ухмыляясь в лицо.

Посовещавшись между собою вполголоса, д’Ажийяр с Водроком уже пришли к согласию относительно всех деталей ведения поединка. Кавалер оставил Пьера и, направившись в сторону Жака, остановился лицом к нему между двумя врагами. Словно во сне, донеслось до Дюпарке, как тот хлопнул в ладоши и крикнул:

— Защищайтесь, господа!

И почти тотчас же две шпаги скрестились.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Видит око, да зуб неймет

Жак Лешено де Сент-Андре владел роскошным особняком подле ворот Сен-Мишель. Шикарный дом был битком набит всякими дорогими вещами и безделушками, привезенными со всех концов света и приобретенными благодаря немалым доходам, которые давала ему должность генерального откупщика.

Он умудрялся найти общий язык даже С такими корсарами, как небезызвестный Юрбен де Руасси, сопровождавший на Наветренные острова самого д’Эснамбюка. Ему удалось купить у него золотые и серебряные вещицы, что Испания по-прежнему вывозила из Мексики, Перу и Венесуэлы. Он поддерживал связи с наиболее влиятельными купцами богатого города Кадикса, который, благодаря своему исключительному расположению, стал центром спекуляции американским золотом и к тому же настоящим логовом контрабандистов. Там встречались авантюристы всех мастей и со всего континента. Пытаясь помешать разгулу контрабанды, власти города ужесточили надзор, но таможенники очень быстро снюхались с контрабандистами, действуя с помощью посредников, превративших свои полезные, хоть и противозаконные, услуги в настоящее ремесло. Эти «контрабандисты-посредники» не брезговали даже тем, что сами доставляли товар на борт судна, дабы уберечь покупателей от чрезмерного риска. Те же, кто отказывался пользоваться услугами этих посредников, подвергались тяжелым таможенным штрафам, а порой и полной конфискации товара.

Сент-Андре имел дело и с купцами, и с посредниками, и даже с испанскими корсарами. Состояние его оценивалось в весьма кругленькую сумму. Но этого было мало, чтобы удовлетворить его неуемное тщеславие.

Пока карета везла Сент-Андре и его невесту из игорного дома, что на Медвежьей улице, к особняку возле ворот Сен-Мишель, Мари не проронила ни единого слова.

Весь этот вечер казался ей каким-то наваждением. Разве можно было вообразить себе что-нибудь более странное, более неправдоподобное, чем эта случайная встреча с Жаком Дюпарке?..

Ведь только в сновидениях или волшебных сказках события жизни обретают порой такой невероятный, такой фантастический оборот. Казалось, тот факт, что этот молодой человек снова вторгся в ее жизнь — в тот момент, когда она менее всего этого ожидала, когда она уже совсем решилась выйти замуж за Сент-Андре, — и вправду был скорее из области грез, феерических снов, чем реальной действительностью! Судьба ее вот-вот должна была определиться, обрести новые пути, и, похоже, навсегда. Но тут появляется Жак, и все вновь круто меняется!

Во всяком случае, были минуты, когда она и вправду в это поверила… Пока, похолодев от ужаса, не оказалась свидетельницей ссоры между Дюпарке и виконтом. И тут все ее надежды сразу растаяли, рассеялись как дым. Ведь о фехтовальном искусстве Тюрло ходили легенды. Можно ли было надеяться, чтобы этот опытный дуэлянт, прослывший непобедимым, вдруг пощадил Жака? Никакой надежды!

Она неимоверным усилием сдержала стон, вот-вот готовый сорваться с ее уст. Ноги подкашивались, и ей пришлось опереться на руку Сент-Андре, чтобы не рухнуть наземь.

Потом она послушно позволила Сент-Андре усадить ее в карету, где, убитая горем, откинулась на сиденье, так и не обмолвившись за всю дорогу ни словом.

Они подъехали к особняку в тот самый час, когда Жак с Пьером повстречали на Арбрисельской улице президента Фуке.

Сент-Андре помог Мари выйти из кареты. Он заметил, что она слегка дрожит, а руки ее холодны как лед.

— Похоже, вы чем-то взволнованы, душа моя, — обратился к ней он. — Уж не глупая ли ссора этих двух молодых петушков была тому виною?

— Ах, Жак, — ответила она, силясь скрыть свою тревогу. — Вам ведь известно, Жак, что я не привыкла бывать в обществе… во всяком случае, в обществе такого сорта. Кроме того, я еще никогда не видела, как вызывают на дуэль. Неужто эти люди и вправду намерены драться и убить друг друга?!

Он взял ее под руку, чтобы провести в дом, где отпустил на минуту, чтобы кинуть лакею ее накидку. Потом обратился к Мари:

— Я провожу вас…

Она вздрогнула и умоляюще проговорила:

— О нет, Жак, прошу вас, только не сегодня! Час уже поздний, и я совсем без сил! К тому же этот вечер кончился так печально… Это вконец меня убило…

И поскольку лицо ее, дабы замаскировать истинные причины отказа, лучилось самыми радужными обещаниями, он с сочувственной улыбкой промолвил:

— Что ж, девочка моя, в таком случае, отдохните хорошенько! А я потом зайду проведаю, удалось ли вам заснуть…

Не оборачиваясь, она взбежала по лестнице, что вела в ее покои. Все это время Сент-Андре неотрывно следил за ней. И отвел взгляд лишь тогда, когда она исчезла, затворив за собою дверь. Он позвал лакея и велел подать бокал испанского вина.

Смакуя вино, он представлял себе, как Мари раздевается, готовясь ко сну. И видение это привело его в такое сильное возбуждение, что ему не без труда удалось справиться со своими чувствами.

Овладев собою и продолжая маленькими глотками потягивать вино, он принялся воскрешать в памяти, как впервые встретил на своем пути Мари.

Не без снисходительной усмешки вспомнил он представление ко двору этого плотника Жана Боннара; этакий смущенный верзила, который вконец растрогался, когда король объявил ему, что намерен вознаградить за услуги, оказанные королевскому флоту успешной постройкой корабля для господина д’Эснамбюка. Все от души потешались над нелепым великаном, тем более что за спиной его, немного в стороне, скромно потупив голову, стояла его юная дочь. Платье на ней было таким коротким и выглядело таким нищенским, что вызывало смех у благородных аристократов и придворных вельмож.

Когда же король, улыбаясь и даже явно потешаясь этим зрелищем, предложил Мари подойти ближе, та, совсем стушевавшись, попыталась было сделать реверанс, но споткнулась на ровном месте и непременно упала бы, не поддержи ее вовремя крепкая отцовская рука. Взрыв смеха огласил высокие своды дворца.

Даже его величество и тот не смог сдержать улыбки. Вся зардевшись от стыда, Мари зарыдала.

Это происшествие при всей своей мимолетности, должно быть, развеселило двор на весь оставшийся день. Жак Боннар взял дочь под руку и повел ее прочь. В полном замешательстве Мари не видела ничего вокруг, напрочь позабыв все, чему ее учили в монастыре.

Лишь один Сент-Андре проявил к ним тогда сочувствие. Отделившись от толпы придворных, он незаметно последовал за странной парой и, едва нагнав их, с большим почтением поклонился Жану Боннару.

Тот, вспыхнув от возмущения, грубо выпалил:

— Чего вам надо? Думаете, если мы бедны, то над нами можно насмехаться? Да вы мизинца нашего не стоите!

— Послушайте, сударь! — возразил Сент-Андре. — Право, если бы я и вправду относился к вам без должного уважения, разве поспешил бы вслед за вами? — Потом обратился к девушке: — Дитя мое, никто лучше меня не понимает вашего смущения. Все эти почтенные господа, которых вы здесь нынче видели, уже забыли, как сами выглядели, когда их впервые представляли ко двору. Ваша же неловкость была просто прелестна. Право, не стоит так сокрушаться… Послушайте… Вы так милы, так очаровательны!..

И на глазах у опешившего Боннара взял девушку под руку.

Втроем они вышли в сад и направились к высокой решетке. Боннар даже не слышал, что там этот краснобай, этот знатный вельможа плел его дочери. В полной уверенности, что причиной такого внимания со стороны Сент-Андре было покровительство, оказанное ему самим королем.