Лариса Шкатула - Замуж - не напасть Страница 16

- По единственному признаку - вызывает человек симпатию или нет. А главное, я не люблю высоких мужчин. В каждом из них, я уверена, есть какой-нибудь скрытый порок!

Евгения вспоминает высокого, статного Сергея, на котором, наверняка, не одна женщина останавливает взгляд. Это ж надо так насолить жене, чтобы её антипатию вызывал даже рост мужчины!

После ухода Маши она Бродит по квартире и никак не может успокоиться: что происходит? Женщина, с которой любой другой мужчина считал бы за счастье прожить жизнь бок о бок, несчастлива!

Глава седьмая

Спит Евгения вполне спокойно, как человек с чистой совестью. Всего каких-нибудь полгода назад подобная грешная жизнь ужаснула бы её, недолго лишив сна и покоя. Но сна её лишает телефонный звонок в то время, когда электронный часы показывают два ночи!

- Жека, привет! - говорит в трубке такой отчетливый голос Аристова, будто он звонит из автомата перед её домом. - Я тебя не разбудил?

- Что ты! - говорит она сквозь зубы. - Я как раз стреляла из лука.

- Ах, да, ведь у вас два часа ночи, - вроде спохватывается он, но в голосе никакого раскаяния не слышно.

- Действительно, уже так поздно, а я все стреляю... Спокойной ночи!

- Погоди, не вешай трубку! Я все-таки из Швеции звоню, не из какой-нибудь Кукуевки! Такие бабки палю, чтобы только узнать, как ты себя чувствуешь?

- Отлично! Еще пара таких ночных звонков, и я буду вполне готова.

- К чему?

- К психушке!

- Все может быть, Женечка. Ты мне так плохо приснилась! Дай, думаю, позвоню: не заболела ли? Говоришь, у тебя все в порядке?

- Не все. Опять проклятая память барахлит! Если бы я не забыла выключить телефон, спала бы сейчас , как все нормальные люди!

Она бросает трубку.

Так хорошо спала, и на тебе! Подлый Аристов. Неужели он будет постоянно держать её в напряжении? Сколько лет, из года в год они проводили вместе праздники и никогда - за все эти годы, ни разу! - она не подумала о нем, как о мужчине. То есть, увидев его впервые, она, конечно, отметила незаурядность Толяна - вполне в её вкусе. Но и только! Он был чужой муж. Она - верная жена. И по привычке, не заглядываться на чужое, она запретила себе о нем думать.

Но в каждом минусе есть свои плюсы, усмехается Евгения. Ушел сон пришли мудрые мысли. Например, исчезает куда-то прежняя её нерешительность по поводу работы: менять ли её на другую, но высокооплачиваемую?

В самом деле, неужели хороший архитектор - знай наших! - пропадет, если на новом месте у него что-то не заладится? В конце концов, под лежачий камень вода не течет. Не помрет с голоду! В крайнем случае, можно пойти работать кондуктором - они все время требуются... То есть, Евгения знает, что до такой крайности она вряд ли дойдет, но приятно думать о себе, как о женщине, умеющей самостоятельно находить выход из трудных положений.

Она чуть не бросается искать визитку президента строительной фирмы, но в последний момент резонно замечает: во-первых, третий час ночи, во-вторых она не в Швеции, а в третьих, неплохо бы переговорить со своим нынешним начальством. Полная планов и надежд она пять засыпает...

Утром Евгения успевает переговорить с матерью и с Никитой. Поскольку с сыном отношения у неё доверительные и - устами младенца глаголет истина! она решает сообщить о своем ночном решении ему первому.

- Как думаешь, Кит, , стоит мне переходить на работу в частную фирму? Приглашают...

- А как у них с оплатой труда?

- Обещают платить намного больше, чем в НИИ.

- Тогда, чего думать? - удивляется сын. - Конечно, переходи. Тебе вовсе неплохо сейчас приодеться, а знаешь, сколько сейчас стоит клевый прикид?

- Разве тебе самому он помешает?

- я - мужчина, - говорит он. Для меня главное аккуратным быть!

Интересно, где это он набрался такой взрослой мудрости?

- Кстати, - продолжает Никита, - отец мне на осень клевую куртку купил. Его друг в Финляндию ездил, и он ему заказал!

В голосе сына слышится восхищение заботливым отцом, и Евгению это почему-то задевает. Правда, она не подает вида: разве сын не должен любить отца? Потому как бы между прочим говорит:

- Вот и хорошо. Тогда тебе ещё осенние ботинки купить, и ты одет обут!

Но Вера Александровна, видимо, слышит их разговор, потому что говорит в трубку.

- Обувь Никите я куплю. У меня знакомая в обувном работает, у них прямые поставки из Германии. Обещала подбросить отличные туфли. - Пока эта обувь - самая лучшая!

Казалось бы, радуйся Евгения, от всех забот тебя освободили, но ей почему-то грустно: умри она сейчас никто ничего не потеряет. У матери рядом любимый внук. У Никиты - бабуля и отец. Официально, конечно, у него и мать и отец есть, но он в ней не особенно нуждается...

- Кажется, у вас, Лопухина, застой в крови! - ставит она себе диагноз. - Мозг неактивно обогащается кислородом, вот и лезет в голову всякая дурь! Сделайте-ка вы зарядку, да примите холодный душ! Успокаивает.

Уже закрывая дверь квартиры, она вспоминает, что вчера, за весь день ей впервые не позвонила Надя. И это в выходной, когда обычно они звонили друг другу по несколько раз!..

- Не ожидал от тебя Лопухина, не ожидал! - бушует главный архитектор. - Я понимаю, рыба ищет где глубже, а человек...

- Где рыба! - меланхолично подсказывает из-за соседнего кульмана мужчина техник.

- Молчи! - трагическим жестом театрального актера приказывает ему главный специалист.

Эту бурную реакцию вызвало робкое сообщение старшего специалиста Лопухиной о том, что ей предложили работу референта. Конечно, главный привык к ней - после окончания института это первое пи пока единственное место работы Евгении.

- что такое - референт? Мальчик... то есть, девочка на побегушках. С твоими способностями, Женя, продаваться частникам!

- Вы даже не представляете, как близок тот день, когда и наш проектный станет частным! - опять встревает в разговор техник. - Иди, Женя, раз зовут - фирма надежная! Валентин Дмитриевич - господин хваткий.

- Вот именно, хваткий! А там, где хватают, нет места творчеству!

- Ах, как творчески мы планируем на объектах унитазы и биде! тихонько бурчит техник, все же опасаясь гнева главного. - Шарашмонтаж истинное название нашей конторы!

Евгения с сожалением понимает, что главный специалист, увы, безнадежно отстал от жизни, но пока он в государственном институте, никто его в должности не понизит и оклад не уменьшит. Он много лет громогласно презирает предпринимателей, по привычке называя их рвачами и хапугами, но в глубине души, наверное, понимает, что уж его-то никто на должность референта не позовет.

Между тем, архитектор Лопухина не может не видеть, что именно с приходом предпринимателей оживилась нечто неординарное и доставать из шкафов свои старые запыленные чертежи, которые в прежнее время не могла быть реализованными, а теперь то здесь, то там строятся здания всевозможных банков и фирм по этим казалось, навсегда забытым проектам...

Словом, в конце рабочего дня она созревает настолько, что звонит президенту фирмы.

- Валерий Дмитриевич уехал в банк. Что ему передать? - спрашивает секретарша.

- Передайте, что звонила архитектор Лопухина. Сказала: она согласна. Не забудете?

- Я записала: Лопухина согласна! - Бесстрастно говорит секретарша.

- До свидания, - бормочет Евгения, подавленная её снисходительно вежливым тоном.

Интересно, чем обуславливается такой тон? Высокой зарплатой, осознанием престижности фирмы или особым обучением на каких-нибудь специальных курсах?

Без двух минут восемнадцать сотрудники проектного института уже стоят на "стреме" с сумками и портфелями. Как бы не расхолаживала людей перестройка и безответственность, но они принесли с собой страх за свое будущее - потерять работу никому не хочется. Теперь у каждого ощущение, что ему дышат в затылок - на улице толпы безработных!

Так вот, без двух минут шесть вечера Лопухину зовут к телефону.

- Евгения Андреевна, я рад! - сообщает ей президент знакомой фирмы. Когда вы сможете выйти к нам на работу?

- В следующий понедельник.

Она думала, что рассчитаться с родным институтом удастся гораздо быстрее, но ей поставили условие: закончить всю свою работу. Пусть скажет спасибо, что отпускают без двухнедельной отработки, как в былые добрые времена!

- Будим ждать! - тепло говорит Валентин Дмитриевич и посмеивается. Хотите, проведу небольшой сеанс ясновидения? Сейчас все ваши коллеги стоят на старте в ожидании... впрочем, нет, уже побежали, услышав заветный бой курантов!

- Это так! - соглашается Евгения.

- А у нас вы станете забывать о времени! - хвастливо обещает президент.

Мы будем посмотреть! Так, кажется, говорил борон фон Врангель, по свидетельству пролетарского поэта Демьяна бедного. Скорее всего, он говорил по-русски лучше самого поэта, но тогда его образ не вызывал бы у других пролетариев ненависти и желания его бить.

Закончился рабочий день, а Надя так и не появилась. И Евгения не стала её искать. Друг проверяется в беде? Или в радости? Гордыня - грех! Надо бы пойти, повиниться, но в чем? Еще один штрих: раньше она бы извелась размолвка с близкой подругой. Побежала бы её искать, выяснять. А теперь? Что же это такое в ней проклевывается? Чувство собственного достоинства? Или самолюбования - вон я какая гордая?