Фрида Митчелл - Сон наяву Страница 16

- Что здесь творится, черт возьми?! - услышала она знакомый голос.

- Эдвард, - с трудом ворочая шершавым языком в пересохшем рту, тихо произнесла Айрин, цепляясь за него, - мне очень плохо.

Она увидела размытые черты склоненного над нею лица. В это время послышался сверху голос Джун - она беспокоилась, что происходит внизу.

- Мама не должна вставать, она упадет и разобьется, - предупредила Айрин.

- Рандольф! Иди скорей сюда! - крикнул Эдвард.

Громкие звуки болью отдались в голове Айрин, и она страдальчески сморщилась. Она слышала, как Эдвард попросил Рандольфа подняться наверх и успокоить миссис Гарбер. Интересно, что подумает мать, когда она увидит в спальне совершенно незнакомого мужчину, подумала Айрин. С появлением в доме Эдварда она почувствовала себя совершенно беспомощной и настолько слабой, что с трудом заставляла себя открывать глаза. Он прижимал ее к себе, не давая упасть, потом поднял на руки, отнес в гостиную и положил на диван рядом с Ники.

- Лежи здесь, Айрин, и не двигайся. Мне надо поговорить с Джун.

Ники проснулся и захныкал.

- Малыш, все в порядке, не надо плакать, - сказал Эдвард. - Просто твоя мамочка заболела, как и ты.

- Приподними меня, - попросила Айрин.

Эдвард собрал все подушки с дивана и подложил ей под спину. Айрин притянула к себе больного сына и стала укачивать его, как когда-то, когда он был совсем маленьким и плакал среди ночи. И так же, как и тогда, ей ужасно хотелось спать. Если бы Эдвард побыл в доме еще час или два, она спокойно заснула бы и проснулась бы совсем здоровой. Бессонная ночь в сочетании с гриппом ее совсем доконала.

Сверху из спальни, где лежала мать, доносились голоса. Айрин даже прислушиваться не стала, ею овладела глубокая апатия.

Наверное, она все-таки задремала, потому что, открыв глаза, снова увидела перед собой внимательные голубые глаза Эдварда.

- Ну вот, все улажено, - сообщил он и взял на руки Ники, который крепко спал на коленях матери. - Сейчас мы поедем ко мне домой.

- Что? - спросила Айрин, еще не совсем очнувшись от видений во время короткого сна, порожденных гриппозным жаром. Она решила, что его последнюю фразу поняла не правильно, потому что мысли путались в ее голове.

Она увидела, как Эдвард передает завернутого в одеяло Ники в руки Рандольфа, который стоял в дверях комнаты, потом возвращается к ней.

- Айрин, мальчикам нужно будет запасное белье и одежда. Где все лежит?

До нее дошел наконец смысл его слов.

- Эдвард, я не отдам тебе детей. Я в состоянии сама позаботиться о них. - Айрин готова была заплакать от слабости.

- Я не забираю у тебя детей, милая. Мы поедем ко мне все вместе: ты, Джун, близнецы, - терпеливо втолковывал ей Эдвард.

- Я никуда не поеду, это мой дом, к тому же скоро Рождество.

- Рождество переезжает в мой дом.

- Ни в коем случае, - тихо, но упрямо заявила Айрин.

- Послушай, Айрин, ваши с бабушкой подарки для детей уже лежат в багажнике моей машины. Коробка с игрушками мальчиков находится там же. Осталось только собрать их одежду - и можно будет ехать.

- Как же ехать? Моя мать, наша одежда.., разволновалась Айрин.

- Все упаковано и находится в машине.

- Ты упаковал мою мать? - с ужасом спросила она.

- Вещи в багажнике, дети и Джун на заднем сиденье, - с улыбкой ответил Эдвард, которого развеселил непритворный ужас Айрин.

- Ее лекарства... - Напрягая сознание, Айрин превозмогала пульсирующую боль в голове.

- Говорю тебе, мы обо всем позаботились.

Сообразив, что в таком состоянии Айрин ему не помощница, Эдвард решил действовать самостоятельно.

- Где чемодан? - спросил он у нее.

- Большая спортивная сумка в темной комнате, там, в прихожей, слева от входной двери.

Эдвард поднялся в детскую и нашел в шкафу и в ящиках комода все необходимое.

Когда же он успел засунуть всех в машину? - подумала Айрин и снова задремала.

- Поставлю сумку в багажник и вернусь за тобой, - услышала она голос Эдварда и с трудом подняла тяжелые веки.

Скинув плед, она встала с дивана. Снова начался сильный озноб, от которого лязгали зубы и подгибались ноги. Она успела дойти до двери, ухватилась за ручку двери, чтобы передохнуть, и в этот момент вернулся Эдвард.

- Что, черт побери, ты делаешь?! - закричал он.

- Не кричи на меня, - поморщилась Айрин. - И не смей мною командовать, - еле слышно сказала она.

- Тобою покомандуешь, как же! - заворчал Эдвард, ухмыльнулся и недоверчиво покачал головой. - Только посмотрите на нее, еле на ногах держится, но все равно будет делать по-своему. Знаешь, даже самым сильным женщинам дозволено иногда болеть. А у большинства представительниц прекрасной половины рода человеческого бывают выходные.

- Возможно. Но кроме меня некому заботиться о близнецах и моей матери.

- Ошибаешься. - Эдвард легко, как пушинку, подхватил ее на руки.

- На ближайшие несколько дней вы все находитесь под моей защитой. И будет лучше, женщина, если ты научишься подчиняться. Насколько легче иметь дело с твоей матерью. Она не спорит, ей не приходится объяснять элементарные вещи.

Меня не проведешь, мелькнуло в воспаленной голове Айрин, я никогда больше не буду бессловесной рабыней мужчины.

- Ненавижу тебя, - простонала она, прижалась щекой к его груди и закрыла глаза.

- Чудесно. - Эдвард заглянул в лицо Айрин. - Говорят, ненависть сестра любви.

- Врут! - тихо, но твердо сказала она, не открывая глаз.

- Должно быть, я сошел с ума, - пробормотал себе под нос Эдвард.

Он вернулся в гостиную, закутал Айрин в плед, несмотря на ее протесты, и вынес из дома.

Рандольф запер входную дверь, и они направились к машине, из окон которой смотрели ее мать и близнецы, закутанные как полярники на Северном полюсе.

Больше двух суток Айрин в основном спала.

Она позволила себе расслабиться после того, как у Ники к утру в воскресенье окончательно нормализовалась температура. Эдвард настоял на осмотре всех больных своим лечащим врачом, который подтвердил диагноз и рекомендовал все то же самое: постельный режим, теплое питье и продолжение курса антибиотика.

Накануне Рождества пошел снег. Айрин проснулась в очередной раз во второй половине дня и обнаружила, что впервые с начала болезни у нее не раскалывается от боли голова.

Было приятно лежать, ни о чем не думать и смотреть за окно на медленно падающий снег.

Снизу доносились какие-то звуки, потом послышался детский смех, и губы Айрин дрогнули в слабой улыбке. Значит, с мальчиками все в порядке. Слава Богу! Зашел Рандольф и сообщил, что ее матери стало значительно лучше. Он принес ей крепкий мясной бульон с крошечными гренками и настоял, чтобы она поела в его присутствии. Надо было отдать ему должное, несмотря на мягкость манер, Рандольф умел убеждать. Айрин подчинилась ему неохотно, но в результате не заметила, как выпила без остатка весь бульон с хрустящими гренками. Пока она расправлялась с бульоном, Рандольф неторопливо рассказывал ей, какими лечебными свойствами обладает мясной отвар, и в доказательство приводил примеры из древней истории.

Айрин действительно вскоре почувствовала приток жизненных сил. Ей вдруг стало невыносимо, что дети встречают сочельник без нее.

Она заставила себя сесть в постели и огляделась. Спальня, в которую ее поместили, оказалась той самой, которая понравилась ей больше всех остальных во время экскурсии по дому с Эдвардом. Она была выдержана в золотисто-светлых тонах. Огромный персидский ковер с вытканными в центре яркими цветами устилал пол. Айрин спустила босые ноги, и они утонули в нем по щиколотку. Она встала, слегка пошатнулась и медленно пошла в ванную комнату.

Несколько раз ей пришлось отдыхать прежде, чем она смогла привести себя в порядок и одеться. Больше всего мороки было с волосами. За два дня они спутались так, что на щетке остался целый клок волос после того, как она их расчесала. Вернувшись к постели, она села отдохнуть, удивляясь, как можно было так ослабеть за два дня болезни. Она не могла вспомнить, чтобы раньше такое с ней случалось. Разумеется, ей приходилось болеть гриппом, но все ограничивалось насморком и кашлем в течение недели без всяких последствий.

Грипп тоже бывает разным, как и люди, усмехнулась она.

Айрин вышла на площадку и снова услышала детский смех. Дойдя до лестницы, она остановилась отдохнуть и полюбоваться гирляндами из свежих ветвей остролиста и плюща, которые свисали с перил и тянулись дальше, вдоль стен холла внизу.

Праздничное оформление лестницы и холла не шло ни в какое сравнение с тем, что она увидела в большой гостиной, когда открыла туда дверь. Держась за ручку, она замерла от удивления и восторга. Комната, украшенная сверкающей мишурой и разноцветными флажками, преобразилась в сцену для праздничной мистерии. В дальнем углу стояла большая пышная елка. На ее раскидистых ветвях висели блестящие шары, стеклянные фигурки животных, хлопушки, золотой и серебряный дождь. Множество разноцветных огоньков вспыхивали среди хвои, притягивая взор своим таинственным мерцанием. У основания елки лежали большие и маленькие коробки в праздничной упаковке.