Нэнси Гэри - Несостоявшаяся свадьба Страница 17

Семилетняя девочка, шустрая и своевольная, вполне могла сорваться со скалы и упасть в океан. Несчастный случай, конечно, ужасный, но никто не возложит вину за него на Пенелопу. Нерадивую девицу, нанятую следить за детьми, ждет множество упреков, но вряд ли уголовное преследование. У Пенелопы в воображении мелькнула картинка — маленькие пальчики, цепляющиеся за осыпающиеся вниз камни, все уменьшающееся при падении тельце и исчезновение почти без всплеска там, внизу, под водной взбаламученной поверхностью…

Как-то летом, несколькими годами спустя, Пенелопа плавала на парусной лодке вместе с Хоуп и кузиной Фрэнсис Пратт. Ветер унес их далеко от берега. Когда небо потемнело и начался дождь, Хоуп расплакалась, принялась стучать зубами от холода, а губы ее посинели. Зрелище было отвратительное.

Отлив и встречный ветер не давали возможности приблизиться хоть на ярд к сигнальным буйкам. К тому же при попытке спустить парус Фрэнсис получила сильный удар по лбу нижней реей, а Хоуп запуталась в шкотах. Кровь из раны текла по лицу старшей кузины и смешивалась с дождем.

— Плыви к берегу, вызывай помощь! — приказала Пенелопе Фрэнсис.

И тут лодка так накренилась, что запеленутая в снасти Хоуп очутилась в воде.

— Я вытащу ее! Плыви!

Пенелопа была сильной пловчихой и быстро добралась до берега. Но вместо того, чтобы бежать к спасательной станции и вызывать моторку, она как была — в мокрых шортах и майке — уселась под хлещущим ливнем на берегу и следила за попытками Фрэнсис выудить из воды маленькую русалку. Вопреки ожиданиям Пенелопы, операция прошла удачно, ну а терпящую бедствие лодку заметили бдительные спасатели.

У Фрэнсис, естественно, возник вопрос после этого, в общем-то, заурядного происшествия:

— Почему ты так долго?

Пенелопа могла привести кучу оправдательных версий, но предпочла промолчать. А Фрэнсис или многое поняла, или ни о чем не догадалась, но пожалела нервную испуганную девочку.

С тех пор ничего не изменилось. Хоуп оставалась в забеге фаворитом, а Пенелопа, при всех ее достижениях, — аутсайдером.

8

— Почему? Скажи! Я хочу знать! — Карл прижимал к себе Хоуп все крепче, и она уже почти задыхалась.

Они сидели рядышком на продавленной кушетке в его квартире. Ей было тягостно, она уже жалела, что пришла сюда, но и бежать отсюда не могла.

— Дай мне четкий ответ.

— Ты все равно не поймешь…

За окном была ночь, и она видела их отражение в темном стекле — двое любовников, слившихся в одно целое после акта любви.

— Я устал от твоей лжи.

Не стесняясь своей наготы, он прошел к комоду с бельем и натянул на себя свежую майку и трусы, как бы отделяясь от нее.

— Я не лгу.

— Тогда почему он, а не я?

— Ну, потому, что…

«Как ему все объяснить? Где найти слова?» — тоскливо подумала она.

Разговор длился несколько часов с короткими перерывами на вспышки его ярости, ее истерики и на совокупление — то на кушетке, то на полу. Она пыталась объяснить ему, почему ей надо выходить замуж за Джека и что такое есть грех и искупление.

Карл ничего не понял. Он брал от жизни что хотел и пожирал это с аппетитом или без него, в зависимости от настроения. Приходить к нему и выяснять отношения было глупо.

Много недель они не занимались любовью, и Хоуп ничуть не тяготилась этим. Она готовила свою «невинность» к первой брачной ночи и успокаивала себя тем, что долгое воздержание искупит ее прежние грехи. На исповеди она была откровенна с отцом Уитни, и он, как никто другой, ее понимал. А вот Карл — нет. Он желал владеть ею единолично.

Мощным ударом кулака он чуть не разнес свой комод. Карл стал похож на ручную обезьяну, вдруг взбунтовавшуюся.

— Не строй из себя жертву! Ты трусливая мразь! Тебя продали породистому кобелю. Рожай им еще щенков, сука! И будь довольна! Меня от тебя тошнит.

— Я люблю тебя, — слабо защищалась Хоуп и была в этом искренна. Все, что было связано с Карлом — его мужская сила, запах его тела, его бедность и дурацкий промысел, — тянуло ее к нему, но ведь существовали еще и ее обязательства. Отец, мать и симпатяга Джек… И перспектива нормальной жизни, о которой она мечтала и исповедовалась в том только священнику.

Карл достал из холодильника початую бутылку водки и глотнул из горлышка. Кадык дернулся на его мощной шее.

— Выпей со мной на дорожку.

Неужели полный разрыв? Но она этого не вынесет. Карл был ей необходим как воздух. Она чахла, увядала, становясь неживой без его прикосновений, не слыша его голоса, не ощущая его запаха. Но и отказаться от Джека она не могла. По крайней мере сейчас.

— Я люблю тебя, — повторила Хоуп, убежденная, что говорит правду, несмотря на все свои метания.

— Тогда разъясни мне, непонятливому дурню, что означает твоя свадьба с этим гребаным трахальщиком! — выкрикнул Карл и уставился на нее так, что она в страхе съежилась. Глаза его потемнели от злобы.

«Помоги мне… Реши за меня!» — безмолвно взывала она к нему, зная, что такая мольба, произнесенная вслух, вызовет у него лишь новую вспышку ярости. Ей хотелось, чтобы прежняя Хоуп Лоуренс исчезла с лица земли и на ее месте возникла совсем другая личность, свободная от уз прошлого. Ей нужно было стать иной, достойной того, кому она могла бы довериться, и отдать себя этому мужчине всю целиком, без остатка, не испытывая сомнений. Она питала надежду, что, превратившись из беспутной Хоуп в благопристойную миссис Кэбот, обретет то, чего жаждала. Но чем ближе был день свадьбы, тем яснее она сознавала, что не сможет жить без Карла.

— Правда настолько отвратительна, что даже у тебя язык не поворачивается ее сказать.

Он снова открыл холодильник, достал бутылку водки, сделал пару глотков из горлышка.

— Убирайся!

— Нет… нет… пожалуйста. Я все тебе объясню… — лгала она от отчаяния, а не из желания обмануть его. — Пожалуйста, не прогоняй меня. — Хоуп соскочила с кушетки, подбежала к нему, упала перед ним на колени. — Ты для меня все. Я докажу тебе свою любовь.

Она потянулась к «молнии» на его брюках.

Пощечина обожгла щеку Хоуп и опрокинула ее на спину. В бок ее после падения уперлось что-то острое, в глазах вспыхнули искры. Несколько мгновений она лежала на полу неподвижно, слушая гулкое биение собственного сердца.

— Все правильно… я заслужила… — произнесла она наконец спокойно, но каким-то чужим голосом.

Хоуп пошевелилась, потом встала на четвереньки и поползла к нему.

— Ну, пожалуйста, — упрашивала она. — Ну, позволь мне…

Она принялась гладить его ногу, сперва ниже колена, потом бедро, чуть осмелев, переместила руку ему на живот и начала массировать круговыми движениями, ожидая его ответной реакции, но Карл оставался неподвижным. Она медленно расстегнула «молнию» на его ширинке и проникла внутрь. Только тогда ладони его легли на ее плечи и крепко их сжали.

Что он собирался сделать — оттолкнуть ее или побудить Хоуп продолжить возбуждающую ласку? Она предпочла взять инициативу на себя, уткнувшись лицом во влажные от пота волосы в его паху. Их дразнящий запах проник в ее ноздри. Взглянув вверх, Хоуп увидела, что он зажмурил глаза. Может, ей удастся его успокоить? Может быть, все встанет опять на свое место?

Хоуп провела языком по его члену, помогла себе легкими прикосновениями пальцев и почувствовала, что добилась желаемого результата. Она знала, что поступает плохо, но ей было наплевать. Удержать его в своей жизни, привязать к себе, прибегая к любым средствам, — такова была ее цель.

Его пальцы впились в ее спину, и в ответ на причиненную боль тело ее напряглось. Может быть, он захочет ее? О, если бы…

Карл намотал на палец прядь ее волос и с силой дернул. Хоуп не издала ни звука, не собираясь препятствовать проявлению жестокости с его стороны, раз это ему хочется и доставляет удовольствие.

Его напряженный член коснулся ее лица. Она не помнила случая, чтобы он достигал таких размеров, и обрадовалась столь очевидному свидетельству его возбуждения. С глухим рычанием он обхватил руками ее горло.

— Значит, ты прощаешь меня… — успела прошептать она.

Джек извлек из проигрывателя компакт-диск Роберта Палмера, и наступившая тишина мгновенно нависла над ним тяжелым прессом. Сквозь полуопущенное окно его черного «Порше» с улицы в машину не доносилось ни звука. Он периодически разрушал тишину музыкой, но проигрываемые диски не поднимали его настроения, да и не могли поднять. Он был смешон самому себе. Уже битых три часа Джек буравил взглядом «Вольво» своей невесты, припаркованную напротив освещенных окон квартиры Карла.

То, что происходило внутри, он не видел, зато легко мог себе представить. Для этого вовсе не требовалось обладать богатым воображением.