Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные Страница 18

— Согласен! Англо-французский капитал боится мирового коммунизма куда больше, чем Гитлера, — поддержал хозяин дома. — Они будут всячески его задабривать, лишь бы обратить фашистскую агрессию на восток.

— Но Гитлер и Муссолини предъявляют и другие территориальные претензии, оспаривая итоги Первой мировой войны, — вставила Инна, очень активная комсомолка. — Не верится, чтобы Англия и Франция согласились их удовлетворить!

— А я думаю, что они пойдут на все! — вступил в разговор Бахрам. — В Кремле слышал, о чем толкуют «наверху». Почему разрешили Гитлеру провернуть «аншлюсс», а по сути, дали ему проглотить Австрию? Почему теперь в Мюнхене сунули в пасть Чехословакию? Почему и дальше будут откупаться? — И сам же ответил: — Да потому, что не готовы они к новой войне и боятся Гитлера. Нас, конечно, тоже, но не так, как его. Потому и хотят столкнуть нас лбами. Чтобы ослабить!

— Выходит, все равно будет война? — недоуменно спросил студент-второкурсник Дима. — Но ведь Чемберлен, вернувшись в Англию из Мюнхена, заявил: «Я привез вам мир!» Неужели Лига Наций не может справиться с Гитлером и Муссолини?

— Никуда не годится твоя Лига Наций, студент, — насмешливо посмотрел на Диму лысый секретарь партбюро, чем вогнал его в краску. — Кто за ней стоит? Союзники: Англия и Франция. А они, как правильно сказал Бахрам, сдрейфили. Поэтому и объявили «политику умиротворения». Прячут голову в песок, как страусы! Ничего не даст такая политика. Лига Наций потерпела крах!

Видя, что партийный гость оседлал своего любимого конька, Анна Михеевна, которой порядком наскучили серьезные разговоры, весело напомнила: «А не забыли мы, товарищи, для чего здесь собрались? До Нового года осталось сорок пять минут! Предлагаю сделать небольшой перерыв для танцев и потом снова собраться за столом!»

Завели патефон и резво задвигались под четкие ритмы модных фокстротов — «Рио-Рита» и «Сашка». Хозяин оказывал повышенное внимание жене своего коллеги, а тот ухаживал за Анной Михеевной. Илья, у которого продолжался роман с Беллой, танцевал только с ней, а Бахрама куда-то увела соседка Марта. Леля и Леночка поочередно танцевали с Димой, а Тёма с интересом наблюдал за всеми, как всегда, сидя на диване.

От этого занятия его оторвала мама, попросив сказать Марте, что кончился хлеб и чтобы принесла своего. Не найдя соседку среди танцующих и на кухне, Тёма, постучав, заглянул к ней. Самойловы занимали две смежные комнаты, и в первой он никого не обнаружил. Зато из второй, где у них находилась спальня, раздавались какие-то звуки. Осторожно приоткрыв дверь, мальчик замер завороженный на редкость срамной картиной.

Дядя Бахрам повалил соседку на кровать, да так, что аж согнул пополам, и ее ноги находились у него на плечах. Брюки и трусы у Бахрама были спущены, голый зад ритмично двигался, и он рычал от удовольствия. Тетя Марта дрыгала ногами так, что свалилась одна туфля, и, тяжело дыша, просила: «Ну же, Бахрамчик, сильнее… не останавливайся, пожалуйста!»

Но он почему-то не послушался, со стоном, обессиленно повалился на кровать поверх соседки, и они вроде успокоились.

Тогда Тёма вспомнил о поручении матери и, прикрыв дверь, громко в нее постучал.

— Тетя Марта! К вам можно? — находчиво спросил он.

— Нельзя! — испуганно крикнула соседка. — Чего тебе?

— Гостям хлеба не хватило, — исполнил поручение Тёма. — Мама просила принести.

— Хорошо! — ответила Марта из-за двери. — Передай — сейчас принесу.

Тёма вернулся к танцующим, и вслед за ним пришел Бахрам. А еще через десять минут появилась как ни в чем не бывало и тетя Марта с подносом нарезанного на куски белого хлеба. Но Тёме надолго запомнилось то, что они делали, и лишь спустя неделю их дворовый блатной Пашка-жиган, объяснил ему, наконец, увиденное. Пашке было пятнадцать лет, он уже все знал про взрослую любовь и охотно просвещал всех пацанов.

— Это он ее «по-офицерски» шпарил. Я слышал, как один уркаган о своей шмаре рассказывал. Она тоже так любила, — похабно ухмыляясь, поведал он Тёме. — Это офицерье еще в царское время выдумало: чтоб задирать ноги у баб на погоны. Наверное, так способнее.

И хотя Тёма понимал, что еще слишком мал, чтобы думать всерьез о таких вещах, и не скоро будет иметь дело с женщинами, он все же твердо решил про себя, что когда вырастет, обязательно попробует «по-офицерски».

К концу тридцатых провал политики умиротворения агрессоров и общий крах Лиги Наций стали очевидны. Гитлер и Муссолини в Европе и Япония в Азии продолжали ускоренно вооружаться, откровенно готовясь к войне. Убедившись в бессилии этой организации, ведущие страны мира самостоятельно принимали меры по укреплению своей обороноспособности.

Так, Англия рассчитывала на неприступность своих берегов и могучий флот, Франция надеялась на железобетонную «линию Мажино», которой она отгородилась от Германии, а СССР — на такие же мощные укрепления, сооруженные вдоль западной границы и на Дальнем Востоке. Лишь Америка чувствовала себя спокойно за водными просторами двух океанов.

Внутри стран велась пропагандистская кампания по подъему воинствующего патриотизма. В преддверии новой войны в Советском Союзе она была развернута особенно мощно, так как требовалось сплотить все нации бывшей «тюрьмы народов» и, главное, круто повернуть руль идеологии, отказавшись от пролетарского братания с народами вражеских стран и вновь обратившись к национальной гордости и славной истории России.

Ученик пятого класса Тёма Наумов был редактором пионерской стенгазеты и, сочиняя передовицы, удивлялся тому, что в газетных статьях и по радио стали восхвалять русских царей и князей, отличившихся военными победами над внешними врагами. Появились замечательные фильмы, где они представлялись не тиранами и угнетателями, как раньше, а замечательными людьми, отважными героями и великими полководцами.

Так, князь Александр Невский наголову разгромил нагло напавших на Русь немецких псов-рыцарей, утопив их в Чудском озере и предупредив всех врагов: «кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет». И царь Петр Первый совершил великие дела: прорубил «окно в Европу», создал русский флот и врага бил на суше и на море. А фельдмаршал, граф Александр Суворов был непобедимым полководцем, доказавшим всему миру, что русские солдаты — самые сильные и выносливые.

Выпускались фильмы, утверждающие историческую связь и дружбу братских народов СССР. В них впервые — очевидно, для примирения с верующими — священники стали положительными персонажами. Так, в кинокартине «Богдан Хмельницкий» об историческом воссоединении Украины с Россией одним из героев был поп Гаврила, которого блестяще сыграл Михаил Жаров.

В таких фильмах, как «Салават Юлаев», народу доказывалось, что только совместная революционная борьба смогла принести освобождение от гнета национальным окраинам. Повсюду воспевалась братская дружба народов СССР и расцвет их культуры при советской власти. Каждый школьник знал имена знаменитого казахского акына Джамбула и маленькой узбечки Мамлакат, удостоенных высоких правительственных наград.

Тёма свято этому верил, пока не услышал разговор между отцом и Мамедом Рузаевым, зашедшим его навестить во время приезда в Москву. Мамед явился к ним вечером, как всегда, белозубо улыбаясь и с ценным подарком в руках: привез набор каракулевых шкурок на шубку Анне Михеевне. Несмотря на реабилитацию, в прежней должности его не восстановили, а направили на работу председателем крупного туркменского колхоза.

— Работать можно, но удручает дикость и бескультурье местной сельской жизни, — пожаловался он Сергею Ильичу за рюмкой привезенного им чудесного туркменского коньяка. — В городах еще не так чувствуется патриархальность нравов. А в кишлаках все осталось как до революции — темнота и дикость.

— Неужели образование так и не дало никаких плодов? — удивился Сергей Ильич. — А как же освобождение женщин Востока, на которое мы рассчитывали? Не верю, чтобы все они были согласны носить паранджу!

— А кто у них спрашивает? — криво усмехнулся Мамед. — Народ продолжает жить почти первобытной жизнью. Советской власти не верят, хоть и молчат. Слушают лишь старейшин, а те внушают одно: придерживаться заветов предков. — Он грустно посмотрел на своего московского друга. — Вот ты говоришь — образование. А старики доказывают людям, что оно принесло только вред, и часто оказываются правы. Наши образованные женщины становятся самостоятельными и не почитают своих мужей, как прежде. Ты не поверишь, но у нас за невесту по-прежнему дают калым, и неграмотная девушка из богом забытого кишлака стоит много дороже, чем городская, окончившая школу.

— Неужели люди живут не своим умом, а слушаются темных и необразованных стариков? — поразился Сергей Ильич. — Ведь в школе их чему-то учат?