Ксения Васильева - Богатая наследница Страница 18

По всему выходит, что она не нравится никому.

Илья тоже размышлял. Совсем о другом.

Вчера он поднялся наверх, - вроде бы посмотреть, как Эля, - а сам заглянул в другую комнату и на чердак. Увы, - нигде этого, сто раз обрассказанного отчимом бюро не увидел. Но мебельные завалы приличные. Надо шмонать долго. А как это сделать?

Эля, вначале и впрямь приглянувшаяся ему, вызывала неприязнь: сумасшедшая какая-то, и гости, хрен знает, что и кто... Бывший муж. Два парня. Голубые, что ли? Или придурошные? Старуха эта Анастасия. Таким бабкам место на печке, а не в компании! Занесло его черт-те куда. Все отчим со своей сказочкой!

Климу тоже хотелось бы кое-что знать. К примеру, что за фрукт этот Илья? Любовник Эльки?.. Как-то непохоже. Хотя она к нему не равно дышит, это ясно. Откуда он взялся? Клим о таком никогда не слышал. Чужой, провинциал, себе на уме. Зажмет эту дурынду в кулаке та и не пикнет. Никого здесь тогда не будет! Ни одного человечка. И что ему, Климу, делать? Стараться, чтоб не выгнала. Клим внезапно, как и развеселился, - загрустил.

- Хорошо быть здоровым и богатым, а, Элька? - Вздохнул он.

Эля взглянула на погрустневшего и как-то вдруг опавшего Клима. Ей стало его жаль и она бодренько произнесла, - а тебе-то что печалиться? Такие друзья модные, куда хочешь устроят!

Илья встрепенулся, посмотрел на Клима. Друзья модные? Это эти что ль, голубцы?

Пора домой. Советоваться с Катей, все ей рассказать.

Илья встал.

Увидев, что Илья встал, она удивилась, - ты что, Илья, уходишь? Оставайся. Сейчас пить кофе пойдем к Анастасии. Тебе она понравилась? Правда, очаровашка?

- Конечно, - легко солгал Илья, - но надо и о билете подумать.

Эля горячо принялась уговаривать его. Дескать, надо все обдумать, нечего ему в Чите делать. Здесь найдется все: и работа, и квартира...

Илья покраснел. Здесь делать ему нечего. Он - чужой.

- Нет и нет, Илюша! Не спеши. Подумаем, поговорим...

Илья пробормотал: вот письмо отца получу и уеду.

Чем бы кончилась беседа - неизвестно.

Явилась честная компания: Леон, Стах, Анастасия и... Надюшка!

Эля вздрогнула, - откуда Надюшка? Позвонили?..

Надюшка опять была с косичкой, в джинсах и ветровке. Лицо у неё было то ли виноватое, то ли испуганное.

Эля решила быть с нею любезной. И со всеми - тоже.

Надюшка забормотала: я за чемоданом... А навстречу Юрий Николаевич...( ага, значит Стах - ещё и "Юрий Николаевич"!) Зазвал меня к Анастасии Александровне...

Эля улыбалась.

Остальные шумно и свободно устраиваются у стола в саду.

Погода дивная: тишайшая осень, с шелестом опадающих листьев и слабым теплом уходящего в другие края солнца...

Надюшка, - благодаря Стаху, - в компании прижилась: он незаметно, старательно поддерживал её, и она, ощущая это, перестала дичиться.

Эля, решив быть милой, тщательно проводила решение в жизнь. Получалось или нет, - она не знала. После скажет Анастасия, которая, - она поняла, стала ей совершенно необходима. Со своим вострым глазком, опытом и умом.

Эля чувствовала себя, например, круглой дурой.

Клим пил и надумал: свести Надюшку с Ильей и тогда Элька может быть свободна.

Но Надюшка больше липла к Стаху ( вот дура! Веселился про себя Клим). Тот опять повез её в Пушкино, - чемодан оказался тяжеленным.

Все остальные сгрудились на заднем сиденьи.

- Недолго вы без нас тут кайфовать будете! Не позволим! Крикнул из машины Леон и все рассмеялись. Глава 14

Надюшка всегда входила в пашину квартиру с трепетом, - настолько у него было чисто, красиво, прибрано. Не то, что у них.

Паша вынимал из новомодного шкафчика для обуви почти музейные тапочки и внимательно следил, чтобы гость ненароком не нанес уличной грязи на блестящий, без единой пылинки, паркет.

У Паши была однокомнатная, но шикарная квартира. Все - по последнему слову техники и дизайна.

В комнате - телевизор "Сони", видак, музцентр и мягкая мебель от какой-то крутой итальянской фирмы.

Бар, находившийся в стенке, показывал, насколько свободен хозяин в деньгах: наборы спиртного были так разнообразны и красочны, что любой серьезно выпивающий человек, увидев такое великолепие, был бы готов служить Паше вечно. Верой и правдой.

Надюшка входила и сразу же пристраивалась на стуле, чуть ли не у порога. Выглядела она как бедная просительница и Паша, понаслаждавшись её видом, наконец, недовольно бурчал: чего ты там у двери уселась? Проходи.

И только тогда Надюшка проходила.

Сегодня было так же.

Когда Надюшка уселась, поджав под себя ноги, а Паша стоял у сервировочного столика, скрестив толстенькие ручки. На столике стоял высокий бокал с пивом, а на тарелочке лежали аккуратные ровненькие сухарики. Паша их сам делал.

Небрежно предложил Надюшке: хочешь пивка? Хольстейн.

Надюшка мотнула головой и вежливо сказала: спасибо, я дома чаю попила.

Паша пожал плечами, что означало: ну и дура.

Сегодня Паша ждал от неё исчерпывающей информации о том, что творится в доме "этой паскудины", то есть Эльки.

Надюшка трепетала. Не дай Бог, если она не сумеет рассказать, собьется, или вообще ничего интересного ему не расскажет.

Паша до сих пор злился на неё за то, что они с мамашей проворонили такой дом! И во время его не проинформировали. Не было бы сейчас проблем, исчезла бы эта Элька с глаз долой. А так... Придумывай целую систему и засылай туда эту дуру!

Паша недобро глянул на Надюшку.

- Так, - сказал он, поставив крепко бокал на картонную подставочку, вижу ты ни хрена не увидела и ничего не поняла. Дура она и есть дура. Ты хоть понимаешь, что без этой дачи я на тебе никогда не женюсь? Принципиально. И будет твоя Вика безотцовщиной. Да и не моя она. Харкну я на вас длинной слюной. Через год у меня самого такой коттедж будет! Только вам туда ни ногой.

Паша подошел к бару, нажал кнопку, метнулась призывная музыка, бар открылся и Паша лениво выбрал бутылку испанской сангрии.

Он разлил вино по бокалам, сказал коротко - пей.

Потом внушительно добавил: я тебе буду задавать вопросы, а ты отвечай коротко и ясно, поняла?

Надюшка кивнула, - кажется немного обошелся Паша.

- Так кто же с этой рухлядью спит? Я не понял. - Задал свой первый вопрос Паша, отглотнув изрядно сангрии.

- Я не знаю... Я не могу так сказать... Они же все разно находились. Эти, Юрий Николаич и Лева (Леон) у этой соседки, а те двое: её муж, только не знаю, как они... Он вроде бы уезжал со всеми прошлым разом. И какой-то парень, Илья...

- Не мельтеши! Отвечай нормально! - Паша стукнул по столику рукой, Что я тут пойму, в твоей куче? Может муж бывший? Выясни про это. Значит, не знаешь с кем она спит?

- Не знаю, - уныло согласилась Надюшка. - Ну, а кто к ней как клеится? - Продолжил допрос Паша.

Надюшка задумалась, вспоминая вчерашний день. А кто, действительно, клеится к Эле?.. Вроде бы и никто. Лева - молоденький. Юрий Николаевич как бы к ней, Надюшке... Но об этом Паше говорить не нужно. Муж? вроде нет. Разве вот иногородний, Илья... И то не очень...

- Ну? - Грозно напомнил о себе Паша.

- Никто. - Уверенно ответила Надюшка.

Паша задумался, туго сморщив лоб в толстые морщины. Ага! Как же! Все клеются! Только незаметно. Эта дура не заметила. И Илья тот, и бывший муж думает, как бы отловить снова золотую рыбку, и Юрий Николаевич, хрен моржовый, и даже моллюска этот, Лева... А что? Теперь старых богатых теток молодняк нарасхват! Надо Надьке как-то половчее там. Может, с соседкой

поговорить

этой, по-бабьи, откровенно?..

Паше нужен человек, который спит с этой наследницей.

- Па-аш, - ласково позвала Надюшка, - а зачем это?

Он не вводил её в курс своих замыслов. А ей же интересно, да и знать хотелось, за что страдает. Ведь каждый раз, как она туда едет и к даче идет, - в животе все кишки закручиваются.

И Эля эта так на неё смотрит, как будто Надюшка у неё что украла. А украла-то сама Эля!..

- Звали тебя еще? - Прозвучал пашин голос.

- Звали, - обрадовалась Надюшка, - меня и Анастасия звала, соседка, старая уже, но вся из себя. И Юрий Николаевич говорил, что они к воскресенью соберутся... - Закончила она тихо, понимая, что брякнула лишнего.

Паша побагровел: это, что это? Хахаля нашла? Брошу к такой-то маме! Ты меня знаешь, Надежда! Я за делом не постою. Сегодня узнал, завтра - ты для меня никто и звать никак!

Надюшка зло выдавила слезы, а голосок сделала тоненький, жалостливый.

- Да я, Паша, да ты что... У него невеста где-то там... В загранке, что ль... - Соврала она, не зная как утихомирить Пашу.

А Паша боялся. Элементарно. Боялся, что Надюшку у него уведут. Не то, чтобы он любил её, - он и любить-то умел только постельно, - но привык, считал своей собственностью. И потом, кто ещё так, как она, будет его слушаться и бояться?

Никто. Паша это знал.

В общем Паша понял, что гноить дольше Надюшку не следует, а следует хорошо оттрахать.

- Давай, - сказал он как бы все ещё недовольный, - вытаскивай простынь.