Дебра Кент - Дневник В. Счастье после всего? Страница 18

— Я Розмэри О’Хара. Это миссис Фини, а это мистер Килпатрик.

Каждый из представленных приветствовал меня вежливым кивком. Я заметила сумки у них в руках.

— Сочувствую вашей утрате, мэм, — сказал молодой человек.

— Глубоко сочувствую, — пробормотала миссис Фини.

Тут мама тоже подошла к двери.

— Мои соболезнования, миссис, — сказала ей миссис О’Хара и протянула руку. — Где ваш муж, дорогая?

Мама пошла в сторону гостевой комнаты.

— Не хотите кофе? Или чаю?

— Нет, спасибо, миссис Райан. Просто скажите, где у вас туалетная комната, чтобы помыть руки. — С последними словами этой фразы она дотянулась до часов с кукушкой и вынула батарейку. — Все часы надо остановить в знак уважения.

— Ванная в конце коридора, первая дверь налево.

Розмэри и другие уверенно прошествовали по коридору.

— Вы можете принять участие, — донесся ее голос, — хоть вы и не знакомы с этим. Это особенно важное время, знаете, когда мы провожаем наших любимых в загробную жизнь.

Мама взяла вниз переносной телефон, чтобы обзванивать родственников и друзей. Я стояла, как пришитая к месту, пока эти члены Американского Братства ирландцев делали свое дело. Они бережно раздели тело отца и обмыли его белой губкой, смоченной в маленьком фарфоровом тазике. Юный мистер Килпатрик умело побрил лицо отца синей одноразовой бритвой, пока женщины быстро убирали комнату, доставая разные принадлежности из своих сумок. Они поставили свечи на ночной столик, потом одели отца в какой-то церковный костюм, положили на грудь распятие и аккуратно вложили в руки четки. Когда они закончили, он стал похож на епископа. Он больше ничем не напоминал моего отца.

— Его дядя Тимоти прочтет молитвы по четкам в полночь и утром, — сказала миссис О’Хара, заметив мой взгляд.

Я даже не знала, что сказать. Ощущение было такое, будто дом взяли партизаны.

— Мне понадобится несколько простыней, — сказала миссис О’Хара, сдувая с лица влажную прядь. — Столько, сколько у вас зеркал. Лучше белые, но и другие подойдут.

Я уже собралась предложить купить новые (у мамы вряд ли доходили руки до стирки), но в ящике с бельем нашлось достаточно чистых простыней, белых и светло-желтых. Одни повесили вдоль кровати, другими закрыли зеркала.

Миссис Фини поставила на стол в столовой что-то сухое и коричневое. Потом я поняла, что это нюхательный табак.

Зазвонил звонок, миссис О’Хара посмотрела на часы.

— Ну, началось. — Она улыбнулась. — Посещения продлятся до полуночи. Кто-то все время должен быть здесь с вашим отцом. Мы можем сменить вас, если вам или вашей маме будет нужен перерыв.

К шести вечера дом был полон друзей и родственников. Приехала целая ветвь бостонских Райанов, которых я ни разу не видела, включая пресловутых тетю Финолу и дядю Тима. Она была тощая, жилистая и напрочь лишенная чувства юмора. Он был полной ее противоположностью: толстый, неряшливый и общительный. В какой-то момент двое мужчин, совершенно мне незнакомых, принялись бороться на полу в гостиной. Тим объяснил, что это ирландский обычай — «поминальные игры». Мама попросила их «поиграть внизу, пожалуйста». Она наверняка считала неприличным для взрослых людей играть в игры при таких печальных событиях. Финола сердито взглянула на нее.

— Игры на поминках — старинный обычай, — сообщила она и, казалось, чуть подалась назад, готовясь к схватке. Так оттягивают тетиву со стрелой, прежде чем выстрелить. — Если вы не давали вашему мужу быть ирландцем при жизни, позвольте ему хотя бы после смерти стать им, — резко сказала Финола. — Теперь он вернулся в свой круг, и вы ничего с этим не сделаете.

Внезапно настала тишина. Мама, казалось, ушла в себя. Чуть склонив голову, направилась на кухню. Мы с сестрами побежали за ней. Я обернулась к Финоле, но она уже разговаривала с другими родственниками, словно не замечая, что ее злой язык причинил маме боль. Я смутно помнила, что от папы отвернулись его родители и сестра, когда он объявил о помолвке с мамой. Она не была ирландкой. И не была религиозной. В ней вообще не было ничего особенного — просто пария. Сегодня стало известно, что в семье была настоящая, нескрываемая борьба за расторжение помолвки папы с мамой. Эту кампанию проводила лично Финола. И когда папин отец умер от сердечного приступа, Финола несколько месяцев изводила папу, утверждая, что он убил отца выбором такой невесты.

Маме удалось быстро собраться и снова вернуться к гостям. Странно было видеть ее такой оживленной и даже счастливой. Но почему бы ей и не быть такой? Папа обрел покой, дом полон жизни, цветов, вкусной еды, полон родственников, друзей и соседей. И она в центре внимания. Она может забыть на миг, что ее муж и спутник жизни, лучший друг и родная душа — ушел навсегда. Скоро дом снова будет пуст, цветы завянут, лакомства будут съедены, и она останется одна. Для своего возраста мама довольно привлекательна. Интересно, захочет ли она впоследствии с кем-то встречаться?

Не хочу сейчас об этом думать.

В кухню зашла мама.

— Угадай, кто приехал?

— Кто?

— Твой детектив Авила.

Ничто другое не могло меня так порадовать. Майкл вошел с большой бутылью виски. Я приняла ее и поставила к остальным.

— Вэлери, я так сочувствую вам. — Он обнял меня и слегка поцеловал в щеку. — Так сочувствую…

Я попросила его посидеть со мной на крыльце. Он послушно пошел, хотя снаружи было сыро и как-то душно. Темно-синий костюм очень шел ему.

— Могу я тебя спросить об одной вещи?

— Думаю, да. — Он с опаской посмотрел на меня.

— Почему ты ни разу не был женат? — выпалила я.

У него глаза округлились от удивления. Видимо, этого вопроса он ожидал меньше всего.

— Ну, сперва я был по уши в полицейской академии, потом в работе, а потом заболела мама. Папе понадобилась помощь, а мой братец ни на что не годный остолоп, на которого нельзя положиться. — Майкл улыбнулся. — Достаточно причин?

— Не совсем. — В этот момент я почувствовала, что действительно могу спросить его кое о чем. — Значит, ты не гей?

— Шутишь? Тебе так показалось?

Я хотела сказать: если ты не гей, почему же до сих пор не попытался затащить меня в постель? Почему ни разу не касался меня языком, когда целовал? Но тут вошла моя мама.

— А, вот вы где! — Она подмигнула Майклу. На моей памяти мама ни разу никому не подмигивала. — Солнце, ты не поможешь мне? На минуточку. Мне нужен большой и крепкий мужчина.

— К вашим услугам. — Майкл вскочил на ноги. — Продолжим позже, ладно?

Я смотрела, как Майкл помогает маме на кухне, разговаривает с родственниками и друзьями, очаровывает моих сестер и их заурядных мужей. Он сумел удачно вписаться в семью. Тереза подмигнула мне и показала большой палец, когда он отвернулся. Майкл был безупречен.

Ну и почему я не влюблена без памяти?

Папу хоронили на следующий день. Это было в полдень, и к восьми вечера все гости наконец покинули дом. Раз Финола и Тим ушли, мы решили убрать простыни с зеркал, запустить часы и привести гостевую комнату в прежний вид.

Естественно, наше семейное сборище не могло обойтись без хотя бы одной отвратительной перебранки.

— Я слышала, ты уже подхватила папин фотоаппарат, — гневно начала Джулия. — Как будто у тебя нет денег на пятьдесят таких же!

— У меня денег хватит на целый фотоаппаратный завод, Джулия, но это не моя прихоть. Папа хотел, чтобы он достался Питу.

— О, неужели? Что-то не верится!

— Слушай, если бы я тут распоряжалась, то дала бы тебе забрать этот чертов фотоаппарат и все что хочешь из папиных вещей, но он очень ясно сказал, что хочет отдать фотоаппарат Питу. Мне очень жаль, что для тебя это такая проблема.

— Да уж, наверняка тебе очень жаль.

— Что это значит?

— Ничего. — Она набросила салфетку на блюдо с пирожными. — Ничего для нашей высокой и могущественной особы. Ни с того ни с сего на нее свалилась куча денег, и она возомнила себя самой главной, хотя это даже не ее деньги!

— Джулия, послушай. Мы сейчас все очень взвинчены. Папа умер, это для всех тяжело. Пожалуйста, давай держать себя в руках, хотя бы ради мамы.

— Не надо изображать из себя психотерапевта!

Мне говорили, что родственники могут стать отвратительно жадными, когда дело доходит до раздела имущества умершего. Но я ни за что не подумала бы, что в нашей семье такое возможно. Оказалось, что у Джулии был полный набор обид на меня за все возможные несправедливости. За то, что я была в семье любимицей. За то, что папа уделял мне больше внимания. За то, что у меня относительно послушный ребенок, а ее близнецам поставили «синдром нарушения внимания с гиперактивностью».

— Джулия, что бы ты там ни говорила, сообщи мне, когда будешь готова разговаривать как взрослый человек.

Но этого так и не случилось. Джулия с семьей уложили вещи и уехали еще до обеда. С тех пор я от нее ничего не слышала.