Барбара Делински - Наслаждение и боль Страница 2

— Горько, горько! — раздавались крики из толпы. И отовсюду, заглушая друг друга, звучали пожелания любви и счастья. Гвалт стоял невероятный. Только появление еще одной подружки невесты в платье цвета морской волны заставило развеселившихся гостей немного уняться.

— Мы с Амандой познакомились еще в аспирантуре, — сказала Гейл Уолд. В ее голосе чувствовалась нежность. — А потом обе работали психологами в соседних школах в Нью-Йорке как раз перед тем, как появился Грэхем и похитил ее. Не думаю, что смогу когда-нибудь простить ему это. Но все дело в том, что с самого первого дня, когда они познакомились, с ее лица не сходила улыбка. В мире, где люди улыбаются с трудом, такое встречается нечасто. Когда приходится так много работать, чтобы заработать себе на жизнь, не до улыбок. Но все вы знаете цену улыбки искренней — именно ее вы и видите сейчас на лице моей подруги. — Высоко подняв бокал, она поприветствовала сияющую от счастья молодую чету. — За Аманду и Грэхема! Все произошло очень быстро, но вы оба достойны друг друга. Пусть вся ваша жизнь будет до краев заполнена улыбками. Удачи вам и счастья!

Сказать по правде, сама Аманда не очень любила, когда все случалось слишком уж быстро, поскольку привыкла тщательно просчитывать каждый шаг, планировать и обдумывать все заранее. Даже идя на свидание, она предпочитала заранее выяснить все, что только возможно, о мужчине, с которым собиралась встретиться, — еще до первого поцелуя, что называется, — и уж, конечно, задолго до того, как ей случалось серьезно увлечься. Ей довелось видеть слишком много супружеских пар, в которых муж и жена совершенно не подходили друг другу, а позже слышать от учеников леденящие душу рассказы о ссорах их родителей. Так что в любовь с первого взгляда она давно уже не верила. В физическое влечение? Да, возможно. Но не в любовь. Как психолог она всегда во всем старалась отыскать какую-то закономерность и логику.

Но непреодолимая сила, с которой ее влекло в Грэхему О’Лири, перевернула все ее представления о жизни. На следующий же день после их первый встречи в Гринвиче он пригласил ее на свидание, и она согласилась. И на этом свидании он превратил ее в отчаянную любительницу суши. После этого они протанцевали до самого утра, и Аманда поняла, что она пропала. Грэхем потрясающе танцевал. Он вел свою даму с уверенностью и грацией, и она — при всей своей хваленой независимости — покорно следовала за ним. Одна мелодия сменяла другую, и так без конца. А когда Грэхем галантно прижал ее руку к сердцу, Аманда почувствовала, как ее душа рванулась ему навстречу.

Для Грэхема этот момент стал решающим. Ему не нужна была женщина, которая бы понравилась его матери и многочисленным братьям. Он нуждался в женщине, которая подходила бы ему самому. Стоило им в первый раз коснуться друг друга, и между ними словно искра пробежала. Что-то во всем облике Аманды подсказывало ему, что это она и есть и что влечение, которое они испытывают друг другу, не является исключительно плотским — в точности как он и мечтал. Грэхему уже исполнилось тридцать пять. Естественно, он знал, каким бывает зов плоти, но то, что он испытывал к Аманде, было гораздо глубже и полнее. К тому же она была истинной леди, утонченной и изысканной. И при этом, как ни странно, ее, похоже, тянуло к Грэхему так же сильно, как и его — к ней. Удивление, которое он прочел в ее глазах, когда притянул ее к себе, за мгновение до того, как их тела тесно прижались друг к другу, подсказало ему, что эта женщина не из тех, кто доверчиво падает в объятия первого встречного. И, однако, ему она доверилась сразу же.

Он будет помнить эту минуту до своего смертного часа. Он почувствовал себя единственным. Он почувствовал себя могущественным. И еще он почувствовал себя необходимым.

Дороти О’Лири, мать жениха, не подняла бокал, чтобы вслед за остальными произнести тост. На лице ее застыла вымученная улыбка, в глазах стояли слезы. Она стояла рядом со своим братом и его семьей, подчеркнуто стараясь держаться в стороне от шумной толпы гостей. Но как только к микрофону подошел третий из ее сыновей, глаза ее вспыхнули, а лицо немного смягчилось.

Питер О’Лири был иезуитским священником. С детства обладавший невероятным обаянием, в белом пастырском воротничке, который ему удивительно шел, он без труда утихомирил расшумевшуюся толпу. Обернувшись к жениху с невестой, Питер сказал:

— Я бы расстроился, услышав, что вы предпочли загородный клуб венчанию в церкви, не знай я вас обоих — ведь недаром все последние месяцы мы столько времени проводили вместе. Но когда с первого взгляда ясно, что люди созданы друг для друга, значит, все в порядке. — Отойдя от микрофона, он подошел к молодоженам, положил руку на плечо Грэхему и высоко поднял бокал с шампанским. — На ваших лицах сияет любовь. Пусть так будет всегда. Живите долго и счастливо, старайтесь отдавать чаще, чем брать, ведь служить Господу можно самыми разными способами. — Он замолчал, и в глазах его вспыхнул лукавый огонек, отчего он вдруг стал на удивление похож на всех остальных О’Лири. — В общем, плодитесь и размножайтесь!

Аманда отнюдь не была неопытной простушкой. До Грэхема у нее было двое любовников, с каждым из которых она прилежно встречалась пару месяцев подряд и только потом, продумав предварительно время, место и меры предосторожности, укладывалась в постель.

Но с Грэхемом все получилось совсем по-другому. Как-то раз совершенно неожиданно для нее он предложил отправиться в горы, попутешествовать вдвоем. В глазах Аманды это было авантюрой, но авантюрой восхитительной, особенно когда она увидела Грэхема, нагруженного спальными мешками и свертками с провизией. Как выяснилось позже, он заодно запасся и ключами от небольшой избушки в лесу, которая принадлежала кому-то из его друзей.

Ей и в голову не пришло отказаться. Пешие прогулки, тем более по горам, никогда особенно не манили Аманду, а в спальном мешке ей не доводилось спать ни разу, во всяком случае в таком, каким запасся Грэхем — способном выдержать ужасающий холод, царящий по ночам высоко в горах. А вот Грэхем, похоже, знал о таких вещах абсолютно все. К тому же ему явно нравилось объяснять ей, что и как. А когда речь заходила о вещах, в которых она разбиралась куда лучше, чем он, Грэхем без малейшего стеснения задавал ей вопросы и, казалось, ничуть не комплексовал по этому поводу. И потом, его улыбка… открытая, добродушная, широкая улыбка, отчего казалось, что его обрамленное небольшой бородкой лицо вдруг разъезжается на две половинки. Аманда смотрела, как он улыбается, и ей тоже хотелось смеяться. Короче, ей еще никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ним.

Склон горы, на которую им предстояло взобраться, сплошь зарос лесом. Меж деревьев вниз струились прозрачные горные ручьи, вверху, над головой, звенели птичьи трели, а с высоты открывался такой вид, что у них от восторга перехватывало дыхание. Грэхем, хорошо зная дорогу, уверенно вел ее вперед, двигаясь с такой грацией, словно у него под ногами была не узкая горная тропа, а паркет, и Аманда доверилась ему… и не пожалела об этом.

Им так и не удалось добраться до избушки. Не успели они покончить с сандвичами, как Грэхем нетерпеливо увлек ее под зеленый шатер леса, и там, всего в двух шагах от тропы, среди бела дня, они занялись любовью, потные, сплошь покрытые пылью и усталые после долгого и трудного восхождения… но тем не менее стоило им только начать, как они уже не смогли остановиться. Последнее, о чем успела подумать Аманда, было то, что она забыла принять противозачаточные таблетки… интересно, позаботился ли об этом Грэхем, мелькнуло у нее в голове, но через мгновение она уже не помнила об этом. Грэхем был уже внутри нее, и она почувствовала, что хочет его слишком сильно, чтобы беспокоиться о таких пустяках.

— Наша семейка просто неисправима, — заявила в микрофон Кэтрин О’Лири. Ее взгляд на мгновение упал на Меган Донован, подругу детства Грэхема, его первую любовь, а затем и жену, до сих пор остававшуюся самым близким членом их семьи, потом переместился к Аманде и Грэхему. — То, что я сейчас собираюсь сказать, я скажу и от лица Меган тоже. Аманда, лучше моего брата никого нет и быть не может. Конечно, он ужасный зазнайка, но при этом умница, добрый и… и вообще он — это нечто особенное. Правда, сдается мне, примерно то же самое можно сказать и о тебе. — Она помолчала немного, потом с улыбкой продолжала: — Стало быть, можно ожидать, что от вашего брака родятся умные, добрые и совершенно необыкновенные малыши — правда, немного задаваки. Итак, Грэхем и Аманда, я желаю вам много-много счастья! — Она прищурилась, глядя на жениха, который был всего на три года младше ее. — А что до тебя, Грэхем О’Лири, учти — я делаю это в последний раз!

Последовавший вслед за этой речью гром аплодисментов казался нескончаемым. Гости притихли немного, только когда к микрофону приблизилась еще одна подружка невесты. Тоненькая, высокая, изящная, она немного смутилась, увидев обращенное к ней целое море лиц, не меньше половины которых сияло характерной для всех О’Лири широкой улыбкой.