Мор Йокаи - Золотой человек Страница 20

Животные понимают язык людей, если с ними обращаться, как со своими друзьями. И мне думается, что у деревьев тоже есть глаза и уши для тех, кто за ними любовно ухаживает, кто понимает их тайные помыслы. Деревья горды, если они доставляют радость и счастье людям, разумеется тем, которые лелеют их. О, деревья — умные существа! В них тоже живет душа. Тот, кто рубит плодоносящее дерево, — настоящий убийца. Деревья — мои друзья! Я люблю их. Я живу ими и благодаря им. Все, что они приносят мне из года в год, я отдаю жителям соседних сел, которые в обмен снабжают меня всем необходимым. Я не признаю денег, они противны мне! Деньги изгнали меня из общества людей, они свели в могилу моего мужа. Мне ненавистен один их вид, я не желаю их больше видеть!

У меня хватило сообразительности сделать запасы на черный день. Ведь заморозки, град или засуха могут свести на нет все усилия и весь труд человека. В пещере под скалой и в расщелинах у меня хранится вино, мед, шерсть и многое другое, что не портится. В случае неурожая запасов этих мне хватит года на два. Видите, хоть и нет у меня денег, я могу смело сказать, что богата. Богатства мои припасены на черный день. А ведь ни единый грош не проходил через мои руки за эти двенадцать лет.

Да, вот уже целых двенадцать лет живу я на этом острове. Мы живем здесь втроем: Альмира — полноправный член нашей семьи. Ноэми иногда уверяет, будто нас четверо — она и Нарциссу причисляет к нашему семейству. Глупый ребенок!

Многие, очень многие знают о нашем существовании, но в этом крае не водится предателей. Никто не вмешивается здесь в дела ближнего, здешние люди крепко хранят доверенную им тайну. А границы тут наглухо закрыты, так что никакой секрет не дойдет ни до Вены, ни до Буды, ни до Стамбула.

Да и к чему людям доносить на меня? Я никому не причиняю зла, никому не становлюсь поперек дороги! Я собираю плоды на этом забытом клочке земли. Ведь она — ничья. Бог и Дунай предоставили мне этот остров, и я каждый день не устаю благодарить их за это. Слава тебе, боже! Слава и тебе, властитель мой — Дунай!

Я и сама не знаю, верю я в бога или нет. Вот уже двенадцать лет, как я не видела ни попа, ни церкви. А Ноэми не имеет обо всем этом ни малейшего понятия. Я сама научила ее читать и писать; я рассказала ей о боге, об Иисусе, о Моисее так, как сама представляю их: бог — добрый, справедливый, всепрощающий, всемогущий, вездесущий; Иисус — великий в своих страданиях, божественный в своей человечности; Моисей — глашатай братской любви и благородства, спаситель народа своего, который предпочел бродить в пустыне, страдать от голода и жажды, чем быть рабом. Но моя дочь ничего не знает о кровожадном, злобном, мстительном боге, боге избранных, требующем жертвоприношений и «выкупа за душу свою господу», пребывающем в роскошных храмах; не знает она и об Иисусе, который преследует своих братьев и требует слепой веры в него одного, не знает о Моисее — корыстолюбце и человеконенавистнике, о себялюбце, как о нем пишут в книгах, вещают в проповедях и поют в псалмах.

Вот вы и узнали, кто мы такие и что здесь делаем. А теперь послушайте, чем угрожает нам этот человек.

Я уже говорила, что он — сын того негодяя, из-за которого погиб мой муж, а мы покинули людей и живем отшельниками.

Мальчику было всего тринадцать лет, когда мы разорились. Судьба тоже наказала его, оставив без отца. Не удивительно, что из мальчика вырос негодяй.

Одинокий, заброшенный, покинутый всеми, он был вынужден пробавляться милостью чужих людей. Обманутый с малолетства, обкраденный тем, кого по сыновьему долгу он, казалось, должен был бы боготворить, мальчик с раннего детства был заклеймен каиновой печатью. Разве удивительно, что он стал тем, кем он стал?

Собственно говоря, я точно даже не знаю, кто он, что он делает, чем живет. А между тем ведь я знаю его с детства. Люди, которые наведываются к нам на остров, разное рассказывают о его мошенничествах.

Вскоре после побега отца мальчик отправился в Турцию. Он сказал, что идет разыскивать родителя. Одни говорили, что он его нашел, другие — что так и не напал на отцовский след. Третьи утверждали, что он обокрал отца, сбежав с его деньгами, и промотал все до последнего гроша. Кто знает? От него самого правды не добьешься. Где он был, что делал — можно лишь смутно догадываться. О себе он рассказывает всевозможные небылицы, да так ловко, что невольно веришь, хотя и знаешь, что это заведомая ложь. Сегодня он здесь, завтра — там. Его видели в Турции, встречали в Италии, ловили в Польше, в Венгрии, он везде чувствует себя как дома, и нет такого человека в нашей стране, которого он знал бы и не провел бы за нос. А уж если ему с кем-нибудь удалось проделать злую шутку, то можно быть уверенным, что через какое-то время он снова ее повторит. Он бегло изъясняется на десяти языках, за кого он себя выдает, за того его и принимают. То он коммивояжер, то солдат, то моряк, сегодня он — турок, завтра — грек. Одно время он выдавал себя за польского графа, потом за жениха русской княжны, за немецкого чудо-доктора, якобы владеющего искусством излечивать все болезни, при этом он продавал целительные снадобья. А кто он на самом деле — узнать невозможно. Одно несомненно: он — платный шпион. Чей? Турецкого султана или австрийского императора? А может, русского царя или всех троих, вместе взятых, да в придачу и еще кое-кого? Он служит всем и продает всех оптом и в розницу. Сюда он наведывается по нескольку раз в год. Приплывает с турецкого берега на утлой лодчонке и, переночевав у нас, на той же лодке переправляется на венгерскую сторону. Какие у него дела там и здесь — одному богу известно. Но то, что каждый его визит — страдание для меня, это так. Ненавидит его и Ноэми, даже не подозревая при этом, как достоин он ненависти. Зачем он навещает нас? Ну, во-первых, он сластолюбец и любит вкусно поесть. А в моем доме к его услугам лакомые блюда и есть молодая девушка, которую он дразнит, называя своей невестой. Впрочем, это, вероятно, не единственная причина визитов Тодора. Остров, возможно, скрывает какие-то неведомые мне тайны. И я уверена: Тодор негодяй из негодяев, платный доносчик, человек, развращенный до мозга костей. От него можно ждать любой подлости. Он знает, что мы с дочерью поселились на острове незаконно: формально у нас нет на него никаких прав. Владея этой тайной, он мучает и шантажирует нас, занимается открытым вымогательством. Он угрожает, если мы перестанем исполнять все его прихоти, выдать тайну острова австрийцам или туркам. Узнав, что на Дунае есть новая, не учтенная никаким мирным договором часть суши, обе стороны начнут дипломатический конфликт и прежде всего неминуемо решат выселить с острова всех жителей, как уже однажды было с территорией, лежащей меж горой Альбион и рекой Черна, которая была объявлена «ничьей Землей». Подумать только, одно слово этого человека может погубить все, что было создано моими руками на этом пустынном острове за двенадцать лет тяжелого труда! Этот рай, в котором мы так счастливы, снова превратится в пустошь, а нам придется скитаться по белу свету. Но и это еще не все. Мы должны трепетать не только от страха перед императорскими чиновниками, но и перед церковью. Как только все эти архиепископы, патриархи, архимандриты и благочинные проведают о том, что на острове живет существо, которое с момента крещения ни разу не посещало божьего храма, они тотчас же отнимут у меня мою девочку и насильно заточат ее в монастырь. Теперь вам понятно, сударь, почему я так горько вздыхала?

Тимар глядел на диск луны, медленно спускавшийся по кроне тополей.

«Если бы я был всесилен!» — думал он про себя.

— Этот человек в любую минуту может сделать нас несчастными, — продолжала Тереза. — Для этого ему стоит лишь обмолвиться в Стамбуле или в Вене о нашем острове. Лишь он один способен выдать нас. Но я ко всему готова. Остров обязан своим существованием вон той скале. Она-то и разбивает Дунай на два рукава. Однажды, когда турки сражались с армией серба Милоша, сербские контрабандисты завезли на остров и спрятали в зарослях три ящика пороха. Так и остался здесь этот порох. Кто знает, может, тех контрабандистов поймали, а может, даже убили их? Мне удалось разыскать ящики с порохом. Я спрятала их в самую глубокую расщелину под скалой. Сударь! Даю вам слово: если меня заставят силой покинуть этот остров, я подожгу фитиль под пороховым складом, и скала взлетит на воздух вместе с нами. И на следующий год, в паводок, от этого куска суши не останется и следа. Теперь вы понимаете, почему я вздыхала, мешая вам спать?

Тимар продолжал безмолвно сидеть, подперев голову и уставившись в одну точку.

— И еще я вам скажу, — проговорила Тереза, наклонившись к Тимару и понизив голос до шепота. — Мне кажется, у этого человека были и другие причины внезапно нагрянуть на наш остров именно сегодня, а затем так же неожиданно исчезнуть. Его привел сюда не только карточный проигрыш в захудалой корчме и желание выудить у меня деньги. Он явился сегодня из-за вас, — вернее, из-за ваших пассажиров. Тот, кто владеет тайной, должен быть теперь начеку!