Жозеф Кессель - Дневная Красавица Страница 22

Марсель и Ипполит ждали Северину в погребке винного торговца около церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Они молчали, как всегда, когда находились вместе, но в тот вечер они не чувствовали той абсолютной безопасности, которая обычно питала их молчание. То, что Марсель будет с женщиной, мало волновало Ипполита. Их подружки знали свое место и не мешали мужчинам говорить между собой или мечтать. Но ему не нравилось, что этой женщиной была Дневная Красавица. Как может Марсель оказывать ей такую милость и на целый вечер приглашать ее в их компанию после того оскорбления, которое она нанесла ему, уехав без его разрешения? Он даже не сумел хорошенько ее наказать — Ипполит был уверен в этом. И он страдал, видя в поведении друга признак слабости, которая ему самому была не свойственна, и от которой у него на глазах ломались многие, в ком он любил храбрость и порядочность.

— Ну не несчастье ли, — проворчал Ипполит, — а ведь я же сам и привел его к Анаис.

Затем, поскольку непроницаемое прошлое научило его мудрости, он свернул сигарету и стал размышлять о том, что пора бы поесть, так как он уже проголодался.

Северина пришла раньше назначенного часа. Этот признак уважения немного смягчил гиганта. Понравился ему и небрежный тон, с которым Марсель сказал Дневной Красавице:

— А ты в шляпе ничего.

Однако сам молодой человек по овладевшей им в этот момент хмельной радости почувствовал, что не будь сейчас рядом Ипполита, тон этот ему бы не удался.

— Куда пойдем ужинать? — спросил тот.

Марсель назвал несколько известных ресторанов на бульварах. Северина категорически отвергла их один за другим.

— Помолчи, — приказал ей Ипполит. — Марсель, я думаю, разговаривает со мной, а не с тобой. — Потом, обращаясь к другу, добавил: — Ну, ладно, хватить трепаться. Нам предстоит серьезная работенка, идем к Мари. Там все в норме.

Когда Ипполит принимал решение, ему не требовалось, чтобы кто-либо с ним соглашался. Вот и сейчас он молча расплатился и вышел. Остальные последовали за ним, хотя Марсель глазами все же посоветовался с Севериной. Но животная бдительность Ипполита перехватила этот взгляд.

— Проходи вперед, Дневная Красавица, — приказал он.

Оставшись наедине с Марселем, он сказал тихим голосом, в котором угроза странным образом соединялась с мольбой:

— Если ты не хочешь, чтобы я вышел из себя, веди себя как мужчина… По крайней мере при мне.

Ресторан, предложенный Ипполитом, находился в самом начале улицы Монмартр. Они отправились туда пешком. Северина, словно в дурном сне, шагала между этими двумя молчаливыми мужчинами, которые вели ее неизвестно куда по опустевшим рядам Центрального рынка. Если бы Марсель был один, она не пошла бы с ним туда, но стоило ей услышать бесшумные шаги Ипполита, как воля тут же оставляла ее. Однако интерьер ресторана, куда они наконец попали, немного успокоил ее. Подобно тем, кто незнаком с тайной жизнью Парижа, Северина полагала, что коль скоро ее спутники находятся на обочине общества, то и вся их жизнь протекает в разбойничьих притонах. Между тем маленький ресторанчик оказался чистеньким и гостеприимным.

У входа — сияющая поверхность стойки. Обстановку довершила дюжина столов с расставленной на них чистой посудой.

— Вот Мари-то обрадуется, — сказал стоявший за стойкой мужчина в шерстяном джемпере, приветливо глядя на них.

В тот момент, когда он вежливо приветствовал Северину, из расположенной в глубине зала небольшой двери выкатилось окутанное запахами чеснока и пряностей некое подобие колобка в ночной кофточке и нижней юбке, которое как раз и оказалось хозяйкой ресторана.

— И не стыдно вам, бандиты! — вскричала она, пылко целуя двух друзей. — За четыре дня ни разу не заскочить к Мари!

Ее голос, ее южный говорок трогали своей теплотой, молодостью, и Северина улыбнулась, когда женщина посмотрела на нее, — настолько добрыми были ее восхитительные глаза, огромные, несмотря на заплывшее от жира и оттого слишком рано деформировавшееся лицо.

— Здравствуй, милашка, — сказала ей Мари. — Ты с кем из них?

— Подожди, я представлю, — степенно промолвил Ипполит. — Господин Морис, друг (это был мужчина за стойкой). Госпожа Морис (это была Мари).

Кивнув на Северину, он сказал:

— Госпожа Марсель.

— Так я и думала, — по-матерински сказала Мари. — Уж этот Марсель.

Она стала серьезной и доверительно спросила:

— Что будете есть, детки? Мою фаршированную капусту, разумеется? А потом?

Ипполит уставился в меню. Морис предложила аперитив.

Марсель прижал к себе Северину, которая почти нежно подалась к нему, потому что в этом зале была какая-то сильная, мужская атмосфера с оттенком чего-то запретного.

Мужчины входили, обменивались рукопожатиями с Морисом, Ипполитом, Марселем и приветствовали Северину. Некоторые из них были с женщинами. Женщины не задерживались у стойки, а шли к столику, на который им взглядом или отрывистым словом указывал спутник, и скромно присаживались. У всех мужчин, как бы сильно ни отличались они друг от друга сложением, одеждой или говором, был некий не поддающийся определению общий признак, делавший их людьми досуга. Праздность присутствовала в их жестах, словах, в манере держать голову, в проворных и одновременно ленивых взглядах. Их разговоры в основном сводились к скачкам и к каким-то делам, упоминавшимся лишь полунамеками.

В плохо проветриваемом помещении становилось жарко. Обильная, сытная, не в меру сдобренная специями пища и крепкие вина поднимали температуру, изрядно добавляя внутреннего огня. И хотя обстановка за всеми столами была, как любил выражаться Ипполит, «в норме», грубоватые манеры сотрапезников, их напряженные плечи и склоненные затылки вызывали у Северины ощущение, что она присутствует на какой-то подпольной, опасной пирушке. Она ни на кого не смотрела и не прислушивалась ни к медлительным речам за соседними столами, ни к разговорам Ипполита с Марселем. Северина пребывала в каком-то смутном, не лишенном чувственного уюта ожидании — совокупность этих незнакомых, подозрительных, блатных (она наконец поняла это часто произносимое Марселем слово) жизней действовала на нее, как сильное приворотное зелье.

Никто из присутствовавших не уходил, за исключением женщин, одна за другой покидавших ресторан.

«Трудиться? На каком поприще?» — мысленно спрашивала себя Северина, сладко вздрагивая от наплыва неясных образов, в своем жалком сладострастии намного превосходивших те образы, которыми переполняла ее сознание улица Вирен.

— Пора, — сказал вдруг Ипполит. — Последний стаканчик опрокинем в другом месте.

Марсель поколебался немного, потом шепнул ему:

— Я не могу… Дневная Красавица.

— Скажи-ка, Морис, — спросил Ипполит, повышая голос, — если бы тебе в каком-нибудь месте угрожала опасность, ты бы взял с собой свою жену?

— Она бы сама попросилась.

Ипполит встал. За ним встали Марсель и Северина. На улице Ипполит снисходительно подставил Дневной Красавице свою руку.

— А ты все-таки молодец, — сказал он. Затем, пожав плечами, обратился к Марселю: — Так, ну а теперь о неприятном.

Смертельный страх вселился в сердце Северины, и возник он не столько из-за неизвестной угрозы, сколько из-за какой-то безумной и все усиливающейся близости с людьми из чужого ей мира. Однако странным образом близость Ипполита и своеобразный характер той среды, которую она только что покинула, не позволяли этому страху вылиться наружу.

Место, куда Ипполит привел их, оказалось маленьким ночным баром напротив овощного рынка. Вот тут действительно попахивало вертепом. Перепачканные столы, отбросы на скользких плитах пола, абсолютно пустой зал и какое-то необычное освещение, тусклое и в то же время режущее глаза, действовали на нервы. За окном лоснящиеся лошади медленно тянули груженные неведомо какой добычей повозки, на которых дремали возницы в больших сапогах и с огромными кнутами в руках. Что-то варварское витало в воздухе.

Ипполит и Марсель пили водку и, казалось, совсем потеряли интерес ко всему остальному. Заметив на пороге бара группу людей, Северина вдруг ухватилась за рукав своего любовника, который показался ей в эту минуту единственной защитой против какой-то неведомой, но жуткой опасности.

— Спокойно, — процедил сквозь зубы Марсель… — Я хорошо сделал, что пришел. Их трое.

Люди мирно присели к их столику, и один из них, самый маленький, с изрытым оспой лицом, бросил быстрый взгляд в сторону Северины.

— Ты можешь говорить, — сказал Ипполит, — это женщина Марселя.

Голова у Северины была пустая и тяжелая, но даже если бы мысли ее были ясными, она все равно ничего бы не поняла из начавшегося разговора, из каких-то отрывистых и загадочных фраз. Она сидела между Ипполитом и рябым. Вдруг Северина услышала, как маленький пробормотал: