Шарлин Рэддон - Нежное прикосновение Страница 25

Многие семьи могли себе позволить только один фургон, оставив все нажитое имущество дома. Ная совсем не удивляло то, что большинство из них переживали из-за этого. Ему же самому было достаточно иметь только шерстяное одеяло, чтобы было чем укрыться ночью, карабин, лошадь, смену белья и предметы личной гигиены. Этого ему вполне хватало, по крайней мере, до того, как он встретил Брианну Виллард.

— Ну так как? — спросил Кувер, начиная терять терпение.

Най как раз обдумывал ответ, когда к ним подъехал Джеб Хенкс. Издали проводник казался мальчишкой, изображающим из себя взрослого мужчину. Ростом он был не больше гончей собаки.

— Привет, Кол. Неужели ты заодно с этой кучкой подстрекателей? А как поживает прелестная маленькая скво, с которой ты связал свою жизнь?

— Она умерла, Джеб.

Хенкс сокрушенно покачал головой.

— Умерла? Как жаль! Она была хорошей женщиной. Не знаешь ли, почему все слоняются без дела? Караван уже должен был отправиться в путь.

Най решил уклониться от ответа на этот вопрос. Вместо этого он сказал:

— Парни, это Джеб Хенкс. Индейцы его называют Без Скальпа.

Хенкс снял свою шляпу из волчьей шкуры для того, чтобы показать, почему индейцы дали ему такую кличку, и его лысина ярко заблестела в лучах солнца.

— А, наш знаменитый проводник! — поспешно произнес Бодвин и протянул ему руку. — Мы согласились на такое путешествие во многом благодаря тому, что вас, сэр, нам рекомендовали как прекрасного проводника.

Джеб Хенкс надел шляпу на свою гладкую как колено голову и протянул ему свою руку. Ему всегда нравилось, когда, несмотря на его маленький рост, его ценили за профессиональные качества.

— Благодарю за столь лестные слова, хотя вы преувеличиваете.

Проводник захихикал, увидев, как смутился Бодвин.

— А вы разве не знаете, каков на самом деле Коламбус Най? И почему он сам не ведет караван в Орегон, а плетется в одном из последних фургонов и делает вид, что ему все безразлично? — спросил он.

Бодвин от удивления широко раскрыл глаза. Кувер же засмеялся, весело и заливисто, так, как мог смеяться только он.

— Прекрати болтать чепуху, Джеб, — сказал Най, продолжая вырезать фигурку. — Эти парни такие же зеленые, как трава, на которой ты стоишь. Они готовы поверить всему, что им расскажет такой хитрый старый койот, как ты.

— Что же, это их дело. Так ты ответишь на мой вопрос? Почему эти фургоны стоят на месте?

И Най ему все объяснил.

Когда Хенкс услышал, чем недовольны женщины, он хлопнул себя ладонями по коленям и тихо захихикал.

— О Боже милосердный, спаси мою паршивую шкуру! Что ж, позвольте мне самому уладить это дело. Мне все равно нужно поговорить с Меграджем. Лучше, если он все это услышит от меня, ведь я в этом вопросе лицо незаинтересованное.

— Вы слышали, что он сказал, — произнес Най, когда этот маленький мужчина ускакал. — Скажите женщинам, чтобы они нашли другую причину для недовольства.

Прозвучал сигнал трубы, и через полчаса все сорок восемь фургонов, сдвинувшись с места, покатились по густой траве. Иногда они двигались колонной, медленно, зигзагами, как огромная змея, выползающая из своего убежища, чтобы погреться на солнышке. Однако чаще всего колонна разветвлялась на несколько небольших колонн, в каждой из которых было не более пяти фургонов. Эти колонны ехали бок о бок по широко раскинувшейся прерии. Потревоженные черные голуби разлетались в разные стороны, словно колечки дыма. Грохот колес, лязг металлических цепей и громкий рев скота заглушали их тихое воркование.

Джеб Хенкс помчался вперед, чтобы найти подходящее место для следующей ночевки, оставив Меграджа вести караван. Меградж гордо восседал на своей лошади, чрезвычайно довольный собой. Най ехал в хвосте каравана. Он чувствовал, что его сердце наполняется безудержной радостью, когда смотрел вперед, пытаясь разглядеть за зелеными просторами сияющие горные вершины. Хотя сами горы еще не были видны, однако он знал, что они уже недалеко. Иногда его даже охватывало теплое чувство — ему казалось, что он возвращается домой.

Най чувствовал бы себя еще лучше, если бы вместо того чтобы управлять фургоном, запряженным волами, которые тащились, словно черепахи, он гарцевал на своем сером коне. Он казался себе могучим лесным оленем, которого заперли в тесном сарае. Когда он ехал на хорошей лошади по необъятной прерии, крепко держа поводья в руках, он снова становился самим собой. Становился тем спокойным и уверенным в себе человеком, который когда-то вместе с Джебом Хенксом и Эдуардом Меграджем странствовал по землям, на которые еще не ступала нога белого человека. Они вытаскивали капканы, поставленные на бобров, из небольших озер, о существовании которых знали только индейцы.

В Орегоне, как и по всей оставшейся позади территории Штатов, постоянно возникали новые островки цивилизации. Прежде всего на новом месте появлялись магазины и склады, кузницы, конюшни и, конечно же, трактиры, в которых дым стоял столбом, царил невероятный шум и везде были расставлены плевательницы. Потом священники, учителя и служители Фемиды приручали и одомашнивали людей, которые приехали покорять эти земли. Вся эта свистопляска может закончиться только тогда, когда вырубят все леса, вспашут все девственные земли и уничтожат всех индейцев (хотя, глядя на эти преобразования, индейцы и сами захотят умереть).

Когда Най думал об этом, то его настроение резко ухудшалось. Как и все охотники, которые не первый год промышляли на диких западных землях, он ненавидел перемены и потери. Он сомневался в правильности всех этих преобразований. Однако, несмотря на то что ему уже давно пришлось признать неизбежность всего происходившего, он почему-то продолжал искать место, где он смог бы осесть, пока еще не заселили все лучшие земли. Он еще достаточно молод и легко мог вести тот образ жизни, который навязывает цивилизованное общество.

Хотя, может быть, он размышлял об этом совсем по другой причине. И этой причиной было благородное нежное существо с небесно-голубыми глазами и волосами цвета сосновой коры с рыжеватым оттенком. Он смотрел на свою «хозяйку», шагая по высокой траве метрах в двухстах от фургонов, и ощущал такое сильное желание, что у него даже ныло внизу живота.

Ему было бы не трудно вести оседлый образ жизни и у него не было ни малейшего желания всю оставшуюся жизнь наниматься проводником к переселенцам или помогать солдатам выслеживать индейцев, которые когда-то были его друзьями. Так живут почти все охотники.

Будучи еще маленьким мальчиком и отчаянно пытаясь выжить в грязных припортовых кварталах Сент-Луиса, он мечтал о том, что когда-нибудь у него будут дом и семья. Став взрослым, он убедил себя в том, что не нуждается ни в чем постоянном. Потом он встретил Маленькую Бобриху, и его снова стала донимать давняя тоска, а когда она умерла, он навсегда распрощался с желанием иметь дом и семью. Он прекрасно понимал, что у такого бывалого охотника, как он, нет никаких шансов заполучить в жены женщину, подобную Брианне Виллард. Он думал, что его женой может стать только индианка, потому что никакая белая женщина не согласится иметь такого мужа. И все же, несмотря на это, ему хотелось взять себе надел земли, построить там небольшую хибарку, в которой можно было бы провести остаток жизни, пусть даже в полном одиночестве.

И чем больше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось осуществить свои планы. Он считал, что Орегон — прекрасное место для того, чтобы осесть там. Если ему не удастся получить землю, он всегда может жениться на индианке, жить в ее вигваме и охотиться на бизонов. В конце концов, его вполне устраивал образ жизни, какой ведут индейцы. Однако он понимал, что это совсем не то, о чем он мечтал в последнее время.

В тот же день, когда солнце уже давно село за горизонт, стихли все звуки дня, а воздух наполнился сонным сопением и храпом, напоминавшими жужжание насосавшихся бражки пчел, двое мужчин, стараясь не шуметь, в темноте искали себе место для ночлега. Происходило же это недалеко от того места, где стоял караван Меграджа.

— Черт тебя побери, Вонючка! — злобно бормотал Баррет, споткнувшись о постельные принадлежности. — Зачем ты положил это сюда?

— Потому что холодно, и я хочу быть поближе к костру.

— Прекрасно, оттащи все это на другую сторону. Здесь я собирался расстелить свое одеяло.

Где-то после полуночи Коламбуса Ная разбудил приглушенный женский крик. Он замер и прислушался. Когда же он снова услышал крик, то выбрался из-под фургона и залез внутрь. Брианна металась по постели, что-то бормотала и всхлипывала.

— Нет, Баррет, пожалуйста…

Най сел рядом с ней и, обняв ее, прижал к себе.

— Тихо, тихо, все хорошо, — прошептал он. — Это просто дурной сон.