Ирина Тарасова - Не бойся, малышка Страница 25

Максим приподнял голову, наблюдая, как растянулись в напряженной улыбке ее припухшие губы.

— Мяу, — сказал он, глядя в ее полупрозрачные, цвета морской воды глаза. — Поцелуй своего котенка.

Легкий испуг отразился в ее глазах, но она наклонилась и дотронулась губами до его лба. Ее колени чуть раздвинулись, и Максим почувствовал, как мурашки побежали по его позвоночнику.

— Неудобно, — сказала Таня и сдвинула колени. — Может, пойдем? Вообще-то я проголодалась.

Словно в подтверждение слов, в ее животе заурчало.

— Голод — не тетка, пирожка не подаст, — усмехнулся Максим. — Что предпочтешь: быстро или вкусно?

— Конечно, вкусно, — ответила она, разглаживая ладонью подол своего платья. — Хорошо, чтоб рыбки плавали, — зачем-то добавила она, вспомнив о гостиничном баре, где они с Максимом впервые обедали.

Он привез ее в китайский ресторан. Они устроились за столиком на двоих в креслах с гнутыми деревянными спинками.

— Здорово, — сказала Таня, оглядывая зал. — Как в Новый год: фонарики, свечки. Не хватает только елки.

— Зато есть фонтан и водоем с рыбками. Заметила, у входа?

Таня кивнула, продолжая озираться по сторонам.

— Здесь, наверное, дорого… — сказала она и робко потянулась к меню, лежавшему перед ней.

— Это не твоя забота, — улыбнулся Максим и взял папку с иероглифами из ее рук. — Жюльен тут не подают, но вкусно. Ела что-нибудь китайское?

— Рис, — тут же нашлась она.

Максим засмеялся:

— Будем считать, что ты великий знаток китайской кухни, но я все же рискну заказать сам.

Максим сделал заказ. Вскоре им принесли несколько небольших тарелок с красиво оформленными блюдами.

— Салат будешь?

Таня недоверчиво покосилась на тарелку, где горкой лежало нечто, похожее на морские водоросли.

— Съедобное, не дрейфь, — сказал Максим, протягивая ей деревянные палочки, завернутые в полупрозрачную бумагу.

— Я — вилкой, — робко сказала она. — Можно?

— Это не то… Попробуй.

Таня разорвала бумагу, взяла в обе руки по палочке, постучала по краю тарелки.

Максим неодобрительно покачал головой.

— Смотри на меня.

Сжав палочки так, что они стали напоминать пинцет, он ловко подхватил зеленые ростки и отправил в рот. Таня попробовала повторить его маневр, но концы палочек никак не соединялись.

— Ладно, не мучайся, — сказал Максим, глядя на ее неуклюжие попытки. — Ешь вилкой. Хотя вот это, — он подхватил палочками нечто, напоминающее пельмень, жаренный во фритюре, — «Дим-сам» — можешь руками.

Максим захрустел, от удовольствия жмурясь. Таня тоже взяла с блюда жареный то ли пельмень, то ли блинчик и надкусила. Горячий мясной сок брызнул прямо на подбородок.

— Ой.

Она схватила салфетку и вытерла лицо.

— Сразу в рот и жуй, — сказал Максим. Ирония и в то же время умиление читались на его лице.

— Ага, — серьезно ответила Таня и, чуть запрокинув голову, кинула жареный «пельмень» в рот. — Вкусно, — продолжая жевать, сказала она.

— Если жизнь тебя обманет, не печалься, не сердись…

— Это Пушкин, я знаю, — перебила его Таня. — «В день уныния смирись…»

— Пойди от пуза да нажрись, — закончил он.

Они рассмеялись.

— А еще? — подзадорила его Таня.

— Я не мастак, это Виталька всегда сочинял.

— Виталий Михайлович? — уточнила Таня.

— Ага. Он был такой заводной.

— Не похоже… Я с ним разговаривала… Мне кажется, он и улыбаться не умеет.

— Разве? — Максим наклонил голову, придвинул тарелку, где горку риса прикрывал, как крыша, громадный кусок мяса. — Верно… В последнее время он не такой. — Максим вздохнул. — Бизнес не одного его перемолол.

Максим взял нож с вилкой, стал резать мясо, на вид жесткое, но легко поддающееся тупому ножу.

— Тебе я курицу в соусе взял.

Таня пододвинула к себе блюдо с рисом, облитым бурым соусом. В соусе были видны кусочки куриного филе. Таня подхватила на вилку немного риса, подцепила кусок курицы.

— Странно… Сладкое мясо…

— Повар здесь — настоящий китаец. Правда, не знаю из какой провинции.

— Интересно…

— Интерес и пища — топливо жизни. Пища питает тело, интерес поддерживает мысль.

— Кто сказал?

— Я.

Таня перестала жевать.

— Так складно. И про черепаху, и вот сейчас…

— А ты молодец, что голову высунула, приехала сюда. По дороге ненароком меня спасла. Кстати, как обживаешься? Как твоя новая знакомая?

Таня подняла голову, в ее глазах читалась растерянность.

— Как там Оля? — уточнил он.

— Ах Оля! — с облегчением выдохнула Таня, припомнив свое вранье. — Поссорились, — нашлась она.

— Парня не поделили? — настороженно спросил Максим.

— Глупости. Некого делить. Ну потанцевала с каким-то придурком. Трагедия, что ли? Не хочу я больше их видеть.

Таня пытался говорить равнодушным тоном, но это ей плохо удавалось.

— Точно? — спросил Максим, придвигая ближе к ней наполненный наполовину хрустальный бокал. — Попробуй.

— А это что? — спросила она и сделала глоток. Напиток был тягучим и сладким. — Ликер, — догадалась она.

— Китайское сливовое вино, — уточнил он. — Всем женщинам нравится.

— Всем?.. — Таня устремила на него вопрошающий взгляд. — И много их было… всех?

Максим взял свой бокал, приподнял до уровня глаз.

— Мы с Лилей на открытии здесь были. Потом еще пару-тройку сюда приглашал. Я люблю все красивое. Я люблю наблюдать, как женщина ест, пьет и еще больше хорошеет. Вино точно создано богами.

Поиграв бокалом, Максим поставил его на стол и посмотрел на Таню. Она, как прилежная ученица, пыталась подхватить кусок курицы палочками. Заметив его взгляд, она улыбнулась.

— Не китаянка я.

— Точно, — улыбнулся Максим. — Не мучайся, вилка рядом.

— Вилкой я уже ела. Действительно вкусно. Интересно, что они сюда кладут?

— Отгадай.

— Ну…

Таня наклонилась над тарелкой.

— Курица, сахар, вроде грибы… Не знаю…

Она положила палочки, взяла вилку. Подхватив кусок курицы, положила в рот, с видом дегустатора стала жевать. Максим, не стесняясь, любовался ею. Она не была похожа ни на одну из тех женщин, которых он знал прежде. В ней чувствовался какой-то надлом, и с другой стороны, весь ее облик — прямая спина, вздернутый подбородок и тонкая, чуть изогнутая шея — говорил о силе и хрупкости одновременно. И вдруг он поймал себя на мысли, что ему безумно хочется прижать к себе эту девочку, вдохнуть запах ее волос, притронуться губами к ее до прозрачности тонкой коже.

Таня поймала его взгляд. От смущения вилка выпала из ее рук.

— Не волнуйся, возьми другую, — остановил он ее попытку юркнуть под стол. Он вытянул руку и взял чистый прибор с другого стола.

— Вы так смотрите… — сказала Таня, опуская голову к тарелке.

— Не выкай, — недовольно проворчал он. — Привыкай, раз такой уродилась.

— Какой?

Она посмотрела на него и снова отвела взгляд.

— Ты же знаешь, что красивая.

— Мисс-сюрприз, — неловко пошутила она, не решаясь поднять глаза. — Не люблю, когда на меня пялятся.

Максим усмехнулся, взял графин, пополнил рюмку.

— Пей. Или не вкусно?

— Вкусно.

Таня протянула руку, словно радуясь поводу заслониться бокалом от его взгляда, но Максим внимательно наблюдал за ней: вот ее тонкие пальцы обхватывают талию бокала, вот острый локоток опирается на поверхность скатерти, вот мягкие губы приближаются к хрустальному краю, приоткрывается влажный рот.

— Красивая женщина — магнит, ничего тут не поделаешь, — сказал он, когда Таня чуть нахмурилась, выражая таким образом свое недовольство его пристальным вниманием. — Ты такая свежая…

— Как рыба. Свежая рыба… А другие что, продукты быстрой заморозки?

— Так оно и есть. Все люди делятся на свежих и замороженных, — спокойно сказал Максим.

Таня нашла в себе силы посмотреть ему прямо в лицо.

— Ладно, я свежая, а вы?..

— Ты, — поправил Максим. — Я — с душком, — хмыкнул он, и она невольно сморщила нос. — Помнишь, как в фойе гостиницы встретились? Видок у меня был еще тот…

— Да уж… — согласилась она. — А ваш директор, он уж точно замороженный.

— Виталий-то? Да… Если дело имеешь с большими деньгами — иначе нельзя. Нужно уметь загораживаться, отсекать ненужные чувства.

— А разве чувства бывают ненужными?

— Конечно.

— Например…

— Не знаю, что тебе и сказать… Знаю, что у Витальки денег в сто раз больше, чем у меня. Он умеет, а я нет. Виталька, конечно, раньше меня начал, но все равно… Он любит деньги, а для меня это так… средство для покупки. Я — транжира, деньги у меня не держатся. Виталька всегда говорит, что во мне есть изъян.